Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Диктатура и демократия
Привычная нам ленинская теория единства власти упирается формально в марксово понятие “диктатура пролетариата”. На самом деле и это понятие, и условие осуществления его остались вместе с Парижской коммуной в XIX столетии. Опыт России показал, что на деле, во-первых, это означало использование данной концепции для прерывания естественно-исторического эволюционного движения общества, навязывание революционного переворота с целью захвата государственной власти; во-вторых, это неумолимо привело к движению от диктатуры пролетариата к диктатуре партийной олигархии, а от нее — к диктатуре личности, к вождизму и, соответственно, к формированию идолов и идолопоклонников. Вот это самое идолопоклонничество, засевшее прочно в головах даже наших парламентариев, не дает нам возможности укреплять парламентаризм и представительный характер всякой власти.
Прямой контакт с народом Президента, лидеров Парламента, Правительства следует считать проявлением демократии. Я бы сказал, что частота встреч с людьми, создание атмосферы прямого диалога с человеком, “неподготовленность” высказываний можно считать механизмом демократии. Сильная власть может быть лишь в том случае, если лидеры имеют прямые контакты: если слабеют контакты — сразу гаснет демократия.
Современный исторический опыт дает нам два типа диктатуры — диктатуру буржуазии и диктатуру пролетариата. Диктатура буржуазии как свою крайность дала режимы Гитлера, Муссолини, Франко, диктатура пролетариата — режимы Ленина, Сталина, Мао Цзедуна, Пол Пота. Когда мы задумываемся о диктатуре, то осознаем, что оба типа режимов имеют крайне отрицательные черты, в них нет начал цивилизации, отвергаются подлинно историко-национальные ценности, но культивируются низменные подсознательные инстинкты и именно они возводятся в ранг моральных ценностей. Поэтому и первая, и вторая разновидности диктатуры представляют собой своего рода историческое отклонение от естественной эволюции общества, и потому очевидна кратковременность их существования. Причем эти политические режимы, методы их применения и даже атрибутика удивительно близки по духу и содержанию.
Демократия и охлократия
В наследство тоталитаризм оставил нам парадоксальные ситуации, объяснить которые можно только опытом лет, прожитых под игом полуправды-полулжи. К тому же мы внезапно столкнулись с тем парадоксальным обстоятельством, когда эта полуправда-полуложь получила как бы второе дыхание в условиях, которые, казалось бы, должны вести к ее искоренению.
В мире политиков только власть имеет значение, и, чтобы ее укрепить, рухнувший режим шел почти на все. Есть опасение, что те, кто стремится сегодня к власти, смогут обойтись без “почти”.
Как ни странно, ярче всего это подтверждается судьбой двух слов из “Словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка”, составленного под редакцией А.Н. Чудинова и выпущенного в Санкт-Петербурге в 1894 году, сто лет назад. Цитируем: “Демократия (греч. demokratia, от demos — народ и kratos — власть). Образ государственного управления, при котором принимают участие все члены народа без различия звания и состояния”. И далее “Демократ — приверженец демократии. Демократический — народный, сообразный правилам демократии”. (С.286.) “Охлократия (греч. ochlokratia, от ochlos — чернь, народ и kratos — господство). Правление черни, злоупотребление демократией. Охлократ (греч.). Приверженец охлократии, предводитель народа, черни”. (С.612). Если иметь в виду отдаленную трансформацию этих понятий, “охлократия” — это безответственное и циничное правление “от имени народа”, когда для сохранения своей абсолютной, неконтролируемой власти правящий режим обещает народу все что угодно и стремится в оправдание своих неразумных действий направить народный гнев на “врагов”. В результате недовольство усиливается, но истинный виновник народных бед остается в тени.
Вот что дает нам “Словарь иностранных слов”, М., 1979. В словарь включены статьи: “Демократизация”, “Демократизм”, “Демократический централизм”, “Демократия” — народовластие — политический строй, в котором установлены и осуществляются на практике способы и формы народовластия, закрепленные в законах свободы и равноправия граждан...” Статьи “Охлократия” в словаре нет!
Уместным представляется привести слова Николая Николаевича Миклухо-Маклая по поводу специфического толкования слов и понятий в России. “Дикая татаро-монгольская орда с ее свирепой жестокостью, презрением к духовным ценностям и разделением общества на рабов и вождей принесла и укрепила на века в Русском государстве положение, при котором право думать получили только те из нижестоящих, кто, думая, в мыслях своих угадывал желание вождя. А коль всякое слово толковать можно по-разному, и человек, намереваясь сказать одно, невольно может дать повод понимать его иначе, из страха не угодить вождю, родилась привычка говорить и писать пространно, все со всех сторон обсказывать, обтолковывать, дабы понятым быть в одной лишь позволительной плоскости. Все речи заведомо строились с расчетом на понимание примитивное, и потому развитию мышления у тех, кто читал их или слушал, они не способствовали”. Согласитесь, эти мысли — замечательно точные мысли — и ко дню сегодняшнему.
Когда же мы, наконец, осознаем, что мы все “члены народа без различия звания и состояния”. То есть без деления на “черных”, “коричневых”, “белых”, “красных”, правых”, “левых” и так далее — все вместе. Сейчас требуется идея гражданского союза, единения, что особенно важно в час испытаний.
Управлять должны те, кому доверяет народ, путем истинно прямого равного права. Восстановив в русском языке понятие “охлократия” и охарактеризовав более чем 70-летний период истории этим словом, мы лучше разберемся с понятиями “частная собственность” и “разделение властей”, чего и требует истинная демократия.
И ничего плохого нет в том, что в Россию на свое место возвращается марксизм, учение Маркса и то, что внес Ленин и его последователи как одно из направлений общественной мысли XIX — начала XX веков. Практически важнее то, что коммунистическая идеология как господствующая, императивная, уступает место общепринятой в мире общественной политической науке, созданной индивидуальным и коллективным творчеством великих предшественников и нашими современниками, науке, предполагающей многообразие взглядов и идей. Мы принимаем науку как достижение всего цивилизованного человечества, а не одного Маркса и его приверженцев, которые теоретическими посылками и практикой обогащали и вместе тормозили науку, проводили жестокий эксперимент в Европе и Азии, Америке и Африке. Не осознав происходящих, буквально тектонических, изменений нашей жизни, мы не сможем опереться на теории естественного права и разделения властей, не осознаем свою ответственность перед грядущими поколениями, историей.
Россия начинает осознавать ограниченность коммунизма, естественное отторжение его человеком. Отторжение — это победа над чуждой идеологией, насильственно навязанной поверженной в гражданской войне стране, потерявшей свой элитный генофонд. Прерывание традиций и отрыв от мировой цивилизации слишком дорого обошлись стране. Вырвавшись вперед в войне и обороне, мы, превознося человека на словах, забыли о нем на деле. Но нашим поражением является и то, что мы все еще не предложили самобытных идей в более или менее программной форме, которая оказала бы огромное притягательное влияние своей ясностью, конкретностью поставленных целей в экономике, политике, культуре и нравственном возрождении российских народов, ограничиваясь порою циничным и примитивным подражанием.
Конечно, возвращение к понятиям “здравого смысла” подталкивает на изучение государственных институтов тех стран, где структура власти базируется на теории разделения властей, а уровень жизни населения достаточно высок. Одновременно России, конечно же, необходимо более пристально обратить свой взгляд к историческим корням, реанимируя отвергнутые большевизмом идейно-нравственные силы, питающие русский и российский дух, основы нравственности, наши забытые и полузабытые идеалы.
