Горизонты и лабиринты моей жизни - Месяцев Николай Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Авторитет комсомольской организации института был высок и в нашем районе Красной Пресни, и среди всей комсомолии Москвы.
Надо заметить, что ни в школе, ни в институте я не чувствовал какого-либо администрирования со стороны партийных организаций, хотя их влияние ощущалось постоянно. В школе — потому что коммунисты-педагоги в силу своей профессиональной подготовки понимали, что администрирование — это бич самодеятельных начал, без которых не может нормально жить детский, юношеский коллектив. В институте парторг нашего курса был гораздо старше нас, опытнее, и мы прислушивались к его советам, как к советам старшего, потому что они были разумными, полезными. Не докучал и общеинститутский партком. Комсомольская организация института действовала вполне самостоятельно, осознавая, что придет время, и все мы — студенты — станем частицей советской интеллигенции, тем ее отрядом, который призван судить людей, себе подобных. На белом свете издревле существуют три профессии: учить, лечить и судить. Говорят, и справедливо, что это самые благородные профессии, а потому требующие высокой нравственной культуры и научной подготовки. И, самое главное, как мне кажется, доброты и честности. Без этих двух последних человеческих качеств не следует посвящать себя этим профессиям, даже не профессиям, а призванию. Мои сотоварищи по юридическому институту, люди второго после Октября поколения, по мере взросления и овладения совокупным запасом юридических знаний вполне осознавали это.
Мы знали и то, что подготовка кадров интеллигенции в 30-е годы шла преимущественно через высшие и средние специальные учебные заведения. К тому времени фактически были исчерпаны два других источника, вызванных к жизни исторически сложившейся обстановкой после Октября 1917 года: привлечение старой, дореволюционной интеллигенции и выдвижение рабочих и крестьян на руководящие посты.
Коммунистическая партия и советское государство не жалели сил и средств на дело подготовки кадров интеллигенции, на дело народного образования вообще. Следовало бы подчеркнуть, что в те годы народы Страны Советов по своей грамотности ушли далеко вперед по сравнению с гражданами других государств, что и явилось одним из решающих факторов успехов, одержанных во всех сферах социалистического строительства и подготовки к обороне.
Вряд ли будет преувеличением сказать, что одним из верных и надежных путей возвращения страны в русло передовых, развитых в экономическом отношении стран, является наилучшая постановка народного образования в средней школе, в средних специальных и высших учебных заведениях с учетом достижений современной науки, техники, культуры. На это поистине величайшее дело нельзя жалеть ни сил, ни средств, подобно тому, как это делалось в годы формирования моего поколения.
Ни переход на рыночные отношения, ни введение различных форм собственности, ни преобразования в сфере управления, никакие другие реформы не смогут дать эффекта без по-настоящему обученных новых поколений, прочно стоящих на уровне не только современных знаний, но и способных вносить качественные изменения в развитие мировой цивилизации. История учит, что знания, приобретать которые дает возможность Родина, оборачиваются все возрастающей к ней любовью.
Мы горячо любили свою Родину — Страну Советов, — под крылом которой в дружном институтском коллективе учились, с открытой душой шли навстречу друг другу люди разных национальностей. Никто не делил Родину на части. Она была одна и единственная: с отчим домом, тайгой или сыпучими песками, небольшим ручейком, Волгой или морем. Одна и единственная. Чувства советского патриотизма и пролетарского интернационализма были частью личностной сущности каждого из нас. На защиту Родины мог по первому зову встать любой.
Формированию наших идейно-нравственных позиций способствовали романы Н. Островского «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», книги А. Макаренко «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях», Б. Горбатова «Мое поколение», А. Фадеева «Последний из Удэге». Нас увлекали тогда стихи М. Исаковского, А. Твардовского, А. Суркова. С удовольствием распевали песни И. Дунаевского, М. Блантера, Дм. Покрасса. По нескольку раз смотрели фильмы «Ленин в Октябре», «Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Трилогию о Максиме», «Семеро смелых», героям которых хотелось подражать. Всего, что увлекало, интересовало, шлифовало наши характеры, не перечесть.
Но главным нашим учителем становилась уже не книга, как бы ни велика была ее роль, а жизнь — ее повседневность, будничность, трагические и героические мотивы окружающего нас внешнего мира. Наши познания создавали возможность самим анализировать происходящее вокруг.
Вторая половина 30-х годов стала временем моего становления как личности. Детство и юность с их специфическими возрастными особенностями остались за плечами навсегда.
Время побуждало к быстрому мужанию. Народ строил социализм. Усиливалась экономическая и военная мощь государства. Шла титаническая работа по созиданию нового мира. Новизна была во всем: в теории, практике, во внутренней политике и в международном положении. В воздухе уже пахло порохом. Советский народ и мы, молодежь, знали, что будет война. И знали с кем!
На наших глазах жертвами агрессии нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии становились многие народы и страны. Политика «умиротворения» агрессивных государств со стороны Англии, Франции и США привела в сентябре 1938 года к мюнхенскому сговору правящей верхушки Англии и Франции с германским фашизмом, что еще более поощрило агрессоров на новые авантюры. Спустя год пожар мировой войны перекинулся на Англию и Францию. Потерпела крах попытка определенных кругов этих стран повернуть войну на Восток, оставить Запад в стороне от нее.
Советский Союз в этой сложной международной обстановке предпринимал усилия, чтобы отсрочить начало войны, выиграть время для подготовки к отражению вражеского нашествия.
С прочтения новостей на газетных полосах до начала лекций и, чего греха таить, во время некоторых из них начинался трудовой день тогдашнего студенчества. Жаркие споры, дискуссии, разные предположения о развитии событий на фронтах Второй мировой войны… Острота переживаний сама собой сместилась с текущих учебных и общественных забот к проблемам войны и мира.
Наши переживания не носили абстрактного характера. Мы стали историческими свидетелями того, как гитлеровская Германия с легкостью подминает под себя народы и страны Европы, лишая их свободы и независимости, заглядывается на Восток и строит планы не только порабощения, но и истребления народов нашей страны. С немецкой педантичностью расписывалось, что уготовано русскому, еврею, цыгану. И мы это тоже знали. И не боялись грядущих схваток. Наши знания суровой действительности побуждали к действиям.
На этом нелегком пути были и заблуждения, и крупные просчеты, и даже тягчайшие преступления. Многое было… От истребления командных кадров армии и флота до ничем не объяснимой веры Сталина и его сподвижников в заверения гитлеровской правящей верхушки о верности советско-германскому пакту 1939 года. Кое-что из этого мы знали, о чем-то догадывались, чему-то не хотели верить.
Но было и другое, что мы знали наверняка, ощущали каждой своей клеточкой: народ наш денно и нощно готовится к защите своего социалистического отечества.
К сожалению, сейчас пишут такое, что вызывает удивление: откуда появилась такая злоба по отношению к героическому прошлому народа? Вольности обращения с фактами, событиями, явлениями тех лет позавидовал бы, будь жив, доктор Геббельс.
Не пускаясь в детальный критический разбор подобных писаний, хочу, однако, сказать о двух характерных явлениях периода конца 30-х годов, которые пронизывали всю жизнь нашего многонационального народа и которые подрубают основы возможных фальсификаций истории тех лет.
Во-первых, это сам дух того времени. Дух, пронизанный героикой социалистических свершений, атмосферой всеобщей приподнятости, даже в будничных делах, рост чувства взаимного уважения, товарищества, гордость за Красную армию. Это и есть те исторические реалии, в которых жили Отчизна и ее народ. Любой факт, событие, явление того времени, взятое вне исторического контекста, без учета духа того времени, исказят правду.
