Моя тайная война - Филби Ким (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Каугилл осложнил взаимоотношения со многими выдающимися личностями. По вопросу о расшифровке перехваченных радиограмм немецкой разведки секции приходилось иметь дело главным образом с сотрудниками шифровальной школы Пейджем и Палмером - известными фигурами в Оксфорде. В службе радиоперехвата работала еще более солидная группа воспитанников Оксфорда - Тревор-Роунер, Гилберт Райл, Стюарт Хэмпшир и Чарльз Стюарт. Еще один воспитанник Оксфорда - Герберт Харт был противником Каугилла в МИ-5; впрочем, там был представлен и Кембридж в лице Виктора Ротшильда, эксперта МИ-5 по борьбе с саботажем. Все эти люди превосходили Каугилла по уму, а некоторые могли потягаться с ним и в воинственности. Тревор-Роупер, например, тоже не отличался кротким нравом. Дело дошло до того, что однажды Каугилл угрожал Тревору-Роуперу военным судом. Надо отдать должное упорству Каугилла. Он боролся с этой группой почти пять лет, не сознавая безнадежности своей борьбы. Каугилл бушевал, поносил того или иного коллегу, а потом тихо бормотал с оттенком триумфа в голосе: "А теперь продолжим борьбу против немцев!"
Основной вопрос, из-за которого разыгрывались эти баталии, был связан с контролем над материалами, получаемыми при перехвате радиограмм немецкой разведки. Когда впервые возник этот вопрос, начальник СИС поручил контроль руководителю пятой секции. Это было обоснованное решение, и, насколько мне известно, против него никто серьезно не возражал. Возражения вызвали лишь методы Каугилла. Он же сразу понял, что ему сдали козырную карту, и с самого начала ревниво охранял ее, иногда даже придерживая ценную информацию. Недруги обвиняли его во введении жестких ограничений, а он считал их, по крайней мере потенциально, виновными в полном пренебрежении к безопасности источников информации. После одной стычки с Каугиллом Дик Уайт, бывший тогда помощником начальника разведывательного отдела МИ-5, утверждал, что ему снился кошмарный сон, будто разведывательные материалы пустили в распродажу через газетные киоски.
Отношения Каугилла с остальными подразделениями СИС создавали затруднения другого порядка. Здесь он столкнулся не то чтобы с проявлением чрезмерного интереса к его делам, а, наоборот, с опасностью полного пренебрежения к его секции. Дело в том, что во время войны наступательная разведка поглощала почти всю энергию СИС. Контрразведка с ее акцентом на оборону была низведена до положения Золушки. Это объяснялось главным образом влиянием Клода Дэнси, который был тогда помощником начальника СИС. Этот пожилой джентльмен с весьма ограниченными взглядами считал контрразведку в военное время напрасной тратой сил и не упускал удобного случая заявить об этом. Он любил безо всякой на то причины делать колкие пометки на документах, что страшно возмущало его сотрудников.
Интересы контрразведки пришлось защищать на высоком уровне, а именно заместителю начальника СИС Валентайну Вивьену. В прошлом он работал в полиции в Индии, а перед войной возглавлял пятую секцию. Однако для Вивьена давно миновала пора расцвета, если вообще таковая была. У него была тонкая, стройная фигура, тщательно уложенные завитые волосы и влажные глаза. Он только ежился от колких замечаний Дэнси и печально покачивал головой при поражениях, которые случались довольно часто. Незадолго до моего поступления в пятую секцию Каугилл вообще перестал признавать Вивьена и не скрывал своего презрительного отношения к нему. Отнюдь не благодаря Вивьену Каугилл выиграл наконец битву за увеличение ассигнований на пятую секцию. Вивьену оставалось только терзаться. Может показаться, что вряд ли нужно упоминать о переживаниях этого беспомощного человека в книге такого рода, однако впоследствии его настроениям предстояло сыграть решающую роль в моей карьере в СИС.
Прошло больше года, прежде чем на мне непосредственно сказалось соперничество на высшем уровне. Первой моей задачей было выполнять свою работу и одновременно изучать ее. Я получал очень мало полезных указаний сверху и многим стал обязан своему старшему секретарю, опытной девушке, работавшей в службе еще до войны. Только благодаря этой девушке мне удалось избежать наихудших осложнений. Объем работы оказался чудовищным. Штат на пиренейском направлении увеличили до шести человек. Раньше эту работу приходилось вести двоим. (Неудивительно, что один из них покончил жизнь самоубийством!) Нас буквально завалили входящей почтой. Подобно многим сотрудникам я обрабатывал горы бумаг и забирал домой толстый портфель для работы вечером. На другой день приходили новые телеграммы из Мадрида, Танжера и Лиссабона. К нам текли потоки документов из других отделов СИС и письма из МИ-5. Раз в неделю поступали удручающе объемистые почтовые мешки с Пиренейского полуострова, где представители СИС все еще блуждали в потемках. На каждую полезную информацию, приносившую какой-то результат, приходилось десяток таких, которые извилистыми путями заводили нас в тупик.
С одним таким запутанным делом я столкнулся в самом начале своей работы. Агент СИС в Мадриде выкрал дневник некоего Алькасара де Веласко, самого отвратительного фалангиста из испанского пресс-бюро, который за месяц или за два до этого посетил Англию. В дневнике де Веласко без обиняков говорилось, что он по поручению немецкого абвера навербовал сеть агентов, при этом указывались имена, адреса и задания агентам. Немало недель работы было потрачено впустую, прежде чем секция пришла к заключению, что дневник, хотя и являлся, несомненно, произведением самого Алькасара де Веласко, был состряпан с единственной целью - выманить деньги у немцев.
Однако кража дневника оказалась не совсем бесполезной. Английская разведка давно подозревала Луиса Кальво - испанского журналиста, работавшего в Лондоне, в том, что он пересылает в Испанию полезную для врага информацию. Кальво упоминался в дневнике как агент сети Алькасара де Веласко (хотя и эту запись мы считали ложной). Соответственно Кальво был арестован и направлен в "строгий" следственный центр на Хэм-Коммон. К нему не применялось физическое насилие. Его просто раздели догола и привели к коменданту центра Стефенсу, человеку прусского типа, с моноклем в глазу. Стефенс каждый свой вопрос сопровождал ударом стека по своему сапогу. Оценка нервного состояния Кальво оказалась правильной. Напуганный легкомысленным предательством своего соотечественника, а также, несомненно, стеком, Кальво рассказал о своей деятельности. Этого было достаточно для того, чтобы на время войны упрятать его в тюрьму.
И еще одну полезную роль сыграл этот пресловутый дневник. Дело в том, что в нем в компрометирующем свете упоминался испанский пресс-атташе в Лондоне Бругада. Он любой ценой стремился избежать скандала и потому легко согласился сотрудничать, когда МИ-5 деликатно намекнула ему, что дневник может дать министерству иностранных дел благовидный предлог объявить его "персоной нон грата". Практически Бругада не выполнял особо серьезных шпионских заданий для МИ-5, но передавал достаточно сплетен о приезжающих в Англию испанцах.
Вскоре на долю секции выпал более крупный успех, хотя я нарушил все правила, чтобы его добиться, и вызвал страшную путаницу, в которой разобрались лишь после войны. Секция получила перехваченную телеграмму, где указывалось, что на испанском пароходе "Кабо де Орнос" абвер направляет двух агентов в Южную Америку. С беспечностью, характерной для корреспонденции абвера, имена агентов приводились полностью. Один из них, некий Леопольд Хирш, ехал вместе с женой и тещей, другой был Гилинский. Незадолго до их посадки на пароход была перехвачена вторая загадочная телеграмма - из немецкой резидентуры в Бильбао. В телеграмме подтверждалось, что Хирш и его "Orki"-спутники готовы к отплытию. Нас заинтересовало слово "Orki". Что оно могло означать? Может быть, организацию революционного коммунистического интернационала, представлявшую группу отщепенцев-троцкистов, которых поддерживали немцы в борьбе против русских союзников Англии?
