Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Кычанов Евгений (читаем книги онлайн TXT) 📗
Распался на глазах Оэлун-улус, созданный Есугай-баа-туром.
Когда Темучжин зашел проведать раненого Чарху-Ебуге-на, тот сказал:
– Я поплатился за то, что пытался остановить людей, когда те стали откочевывать, стремясь захватить с собой весь наш улус, собранный твоим благородным родителем (по «Сокровенному сказанию», с. 88).
Темучжин покинул его в слезах. Он был еще слишком мал и бессилен, чтобы наследовать дело отца. Лишь храбрая Оэлун нашла в себе силы бороться до конца. Она собрала оставшихся еще с ней людей и погналась за уходящими. После стычки поначалу многих ей удалось воротить, но и они вернулись лишь для виду и вскоре снова откочевали, оставив Оэлун в широкой степи только с ее детьми да второй женой Есугая и ее потомством. Лишь несколько женщин-прислужниц – вот и все, кто остался при женах и детях некогда славного баатура!
Для того чтобы понять, что произошло, следует кратко рассказать о татаро-монгольском улусе середины XII в. Улус, который в широком смысле означал «народ», мог быть в зависимости от его силы и влияния как «улусом-владением», так и улусом-государством. «У древних монголов, – писал Б.Я. Владимирцов, – всякое объединение родов, поколений, племен, рассматриваемое с точки зрения зависимости от вождя, хана, называлось улус, народ, образующий «государство-владение» [Владимирцов. Общественный строй, с. 97]. Для монголов в улусе большее значение имели люди, а не территория. Во главе улуса стоял предводитель из числа знати (нойонов), который носил какой-либо самобытный монгольский титул (баатур, сечен, мерген, бильге, бука и т. п.) или ему жаловали одну из китайских должностей или китайский титул.
Отец Темучжина – Есугай имел титул баатура и свой улус. Он-то и распался после ухода некогда подвластных Есугаю людей. Именно людей, ибо улусом, как подчеркивал в своем определении Б.Я. Владимирцов, был прежде всего «народ, объединенный в улусе», а не только какая-то территория.
Улус в силу кочевого быта был подвижен, но всегда имел свой нунтук, свою территорию. Кочевья-нунтуки основных татаро-монгольских племен, территории их улусов в целом в XII в. были относительно стабильными и хорошо известными. Для существования улуса объединенные в улус люди важнее, чем территория улуса. Смена территории – нунтука – не вела к гибели улуса, но уход, потеря людей означали его развал. Поэтому улусы рассеивали или же улусы собирали, объединяли людей. Не объединенный в улус народ именуется в «Тайной истории» уже не улусом, а иркен – просто «людьми». Мы увидим ниже, что Ван-хан, получив от Темучжина доху, обещает ему: «В благодарность за черную соболью доху объединю твой разрозненный улус. В благодарность за соболью доху соберу твой рассеянный улус!» [Сокровенное сказание, с. 96]. Современный монгольский историк из КНР Намуюнь также особо подчеркивает значение понятия «собирать народ» (шоуцзи байсин) для сформирования улуса [На-муюнь, с. 100].
Основой улуса был род его правителя – урук. В улус входили и чужаки (джад), среди чужаков выделяли родственников по женам урука, они были сватами (худа). Правящему роду подчинялись завоеванные им ранее племена – отэгу-бо-голы. Улус был не племенной организацией и не союзом племен. Хорошо это видно из первого состава улуса Темучжина. В нем были представители племен джалаир, барулас, манхут, арулат, урянхат, олхонут и др. Личная зависимость от хана стала важнее племенной принадлежности. Вероятно, улусы внутри строились по десятеричной военно-административной системе, т. е. по тысячам, которые именовались куренями. Рашид-ад-дин так поясняет термин «курень»: «Значение термина «курень» следующее: когда множество кибиток располагаются по кругу и образуют кольцо в степи, то их называют курень. В ту эпоху (Рашид-ад-дин имеет в виду XII в. – Е. К.) тысячу кибиток, располагавшихся таким образом, считали за один курень» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 18].
Улус составляли не просто люди, а люди, организованные по определенным правилам. Помимо рода правителя, ханского рода, урука, в улусе важнейшая роль принадлежала нукерам. Нукеры – это дружина хана, его друзья. Нукеры составляли гвардию правителя. Все крупные ханы монгольских степей XII в. имели нукеров. У тайчиутского Таргутай-Кирилтуха была «дневная стража», турхауты; при Ван-хане в 1203 г. имелась «тысяча турхаутов». «Монгольский предводитель XI–XII вв., – писал Б.Я. Владимирцов, – всегда… неразлучен со своими нукерами, они всегда, в том или другом качестве, при нем, они составляют его свиту. Нукер в ставке своего правителя оказывается прислужником, на войне или во время набега он – воин, во время облавных охот он помощник; он заведует всегда чем-нибудь, наблюдает, он состоит в свите; он же является ближайшим другом и советником своего предводителя» [Владимирцов. Общественный строй, с. 93].
Гвардейцами, по «Юань ши», были и первые нукеры Чин-гис-хана. «Во времена Тай-цзу Мухуали, Чилаовэнь, Борху и Борчжу составили четыре цесе (кешик) для того, чтобы командовать цеседай (кешиктенами) и поочередно служить в качестве гвардии императора. Эти четверо звались дэрбен кулюд («четыре героя»)… Тай-цзу приказал им, передавая эту власть по наследству, командовать четырьмя цесе. Цесе означает: «гвардия, которая служит поочередно» [Юань ши, цз. 99, с. 1а].
Нукеры, гвардейцы, являлись частью господствующего класса монгольского общества. Нукеры были воинами, стражниками-гвардейцами, администраторами, прислугой при хане-правителе.
Ранняя монгольская государственность не знала разделения функций охраны ханской ставки, управления двором хана и управления государством. С нашей точки зрения, крупные улусы татаро-монгольских племен – Хамаг монгол улус, улусы татар, меркитов, тайчиутов, улусы кереитов и найманов – являлись ранними государствами, хотя эту точку зрения разделяют не все.
Улус Есугая, возможно, был частью распадавшегося Хамаг монгол улуса; во всяком случае Есугай не был ханом всех монголов. С его гибелью власть в улусе перешла к тайчиутам. Улус Есугая распался после ухода его нукеров, которым некому было больше служить, не с кем было совершать дерзкие набеги, а также после ухода подвластных ему сородичей – тайчиутов и уведенных ими людей, некогда входивших в Есугаев улус. Мы уже упоминали, что в среде предков Чингисова рода Есугай был киятом, той его ветвью, которую представляли потомки сына Тумбинай-сечена – Хабул-хагана и потомки его старшего сына – Якин-баркака. К киятам примыкали чжурки, старшие внуки Хабул-хагана. Есугай, как полагает Хань Жулинь, был главой киятов [Хань Жулинь, с. 9].
Тайчиуты вели свой род от Чаракай-линку, третьего сына Хайду. По китайским данным, Чаракай-линку, его сын Сян-куньбильге были потомственными ляоскими чиновниками высокого ранга. Тайчиуты оспаривали право на власть у киятов и, как полагает Хань Жулинь, тяготились зависимостью от них и тайно их ненавидели [там же, с. 9]. Поэтому, когда погиб Есугай, тайчиуты не только не отомстили за его смерть татарам, но и захватили и увели людей Есугая, бросив на произвол судьбы его семью.
У Темучжина, оставшегося без отца, было три родных младших брата – Хасар, Хачиун и Тэмуге и родная сестра Тэмулун. Кроме того, в семье жили два единокровных брата, которые родились от второй жены Есугая, – Бектер и Бельгутай.
Предоставленные самим себе, две жены Есугая (а на деле, возможно, и больше) и его дети с горсткой сохранивших им верность людей легко могли стать добычей любого нойона или хана. Защитой им служила лишь былая слава отца и мужа, богатыря Есугая, и знатное происхождение, чтимое хотя бы близкими сородичами.
По монгольским обычаям после смерти мужа первая и главная жена, до тех пор пока не подрастут и не женятся сыновья, становится единовластной правительницей семьи и ее имущества. А семья Оэлун оказалась в крайней нужде. Скота, а значит, молока и мяса, не хватало. Оэлун «бегала» по реке Онон вверх и вниз, собирала дикие яблоки и черемуху, дикий чеснок, выкапывала съедобные коренья. Дети, помогая матери, удочками и сетями ловили в Ононе рыбу: «Когда же укочевали тайчиудские братья, покинув в старом кочевье вдову Оэлун-учжин с малыми детьми, вот как пошло:
