Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
Подобно огромному резонатору, конгресс подхватывал, преумножал и искажал этот клубок идеологий, отношений и настроений. Поскольку в сенате были обильно представлены и интервенционисты юга, и изоляционисты континентальной части страны, дебаты там приобретали крайние формы. Это самый легкий способ избежать трудных политических решений. Конгрессмены-изоляционисты рассчитывали на эмоциональную поддержку, расписывая ужасы, которые принесет американским парням война. Сенаторы-интервенционисты, высоко паря над трудными выборами и дилеммами, опирались на сочувствие героической борьбе союзников, страх перед державами «Оси».
Однако президенту не приходилось уклоняться от трудного выбора. Время убедительных речей прошло, настало время реальных политических действий и программ, а также политиков, способных работать сообща. Президент крайне нуждался в укреплении своего союза с умеренными республиканцами — интервенционистами. Уэнделл Уилки, потративший немного времени, чтобы прийти в себя после поражения на выборах, решил посетить осажденную Англию. Когда в середине января он прибыл в Вашингтон за заграничным паспортом, Халл привел его к президенту. Состоялась забавная встреча двух экс-кандидатов на президентское кресло. Президент вручил Уилки письмо, адресованное «дорогому Черчиллю»:
«Уэнделл Уилки доставит вам это письмо. Он не смешивает дела с политиканством. Думаю, эти стихи адресованы народам наших стран:
Теперь президент сталкивался с чрезвычайно трудной проблемой: как добиться поддержки конгрессом и народом решения, позволяющего оказать существенную помощь зарубежным демократиям, но непонятного большинству избирателей, обременительного для налогоплательщиков и, очевидно, не устраивающего всех подряд. Осуществление этого решения так тесно привяжет военные и дипломатические дела страны к Англии и другим зарубежным государствам, что, несомненно, встревожит изоляционистов. Кроме того, возбудит в обществе настроения, выражающиеся в лозунге: «Никаких внешних войн!» Подход президента к решению этой проблемы прост: законопроект о ленд-лизе представить не как шаг к войне, а как отступление от нее. Рузвельт не собирался дразнить идола — американское общественное мнение.
Противники президента не дремали. «Никогда прежде, — возмущался по радио сенатор Бертон К. Уилер от штата Монтана, — наша страна не прибегала к двойным стандартам во внешней политике. Никогда прежде в Соединенных Штатах ни один политик не наделялся властью для ослабления обороноспособности страны». Разгорячившись, Уилер продолжал: «Программа ленд-лиза — это Антанта во внешней политике „нового курса“. Она зароет каждого четвертого американского парня».
Рузвельт, который обычно отмалчивался и не отвечал на нападки, счел необходимым дать отпор сенатору. В беседе с корреспондентом он расценил заявление Уилера как самое лживое, трусливое и антипатриотичное из всех, какие ему приходилось слышать: «Процитируйте мое мнение об этом заявлении. Вот уж действительно наибольшая гнусность, высказанная публично при жизни моего поколения».
К тому времени как собрался конгресс и политики приготовились к обстоятельным дебатам, президент выработал формат и основное содержание законопроекта. Он проконсультировался со многими советниками и экспертами, включая судью Верховного суда Феликса Франкфуртера; предпринял тщетную попытку обойти сенатский Комитет по внешним связям; посоветовался с лидерами большинства в палате представителей и сенате, а также с республиканцами — противниками изоляционизма. Побеседовал с Моргентау, с которым сотрудничал во время подготовки законопроекта для представления в Комитет палаты представителей по иностранным делам и даже написал часть вступительной речи для Халла на представлении законопроекта. Сам законопроект, получивший счастливый входящий номер ПП (палата представителей) № 1776, наделял президента широкими полномочиями: санкционировать производство и поставки «любого оборудования оборонного назначения для правительства страны, сотрудничество с которым президент считает важным для защиты Соединенных Штатов»; продавать, переводить трансфертом, производить обмен, давать взаймы или в аренду любое такое оборудование любому такому правительству; производить ремонтные работы или переоснащение любого такого оборудования для любого такого правительства. Президент наделялся также всеми полномочиями формулировать условия соглашений с такими правительствами, если возникнет необходимость.
«Это законопроект разрушения Американской Республики, — мрачно провозглашала „Чикаго трибюн“. — Это инструкция по установлению неограниченной диктатуры, наделенной властью распоряжаться имуществом и жизнями американцев, постоянно вести войны и вступать в альянсы». Интервенционистские газеты ответили на этот выпад полковника Маккормика. Вскоре начались бурные дебаты по законопроекту в прессе. Телеграммы в Белый дом свидетельствовали о мощной поддержке законопроекта, особенно среди населения среднеатлантических штатов, но Рузвельт понимал, что судить о настроениях общественности лишь по телеграммам не следует.
— Меньше определенности, — наставлял он Моргентау, собиравшегося выступить с представлением законопроекта.
Тот следовал этим наставлениям. Так же поступали Халл, Стимсон и Нокс во время пояснений к законопроекту в Комитете палаты представителей по иностранным делам. В тон заголовкам нью-йоркской «Таймс», напечатанным в четыре колонки, представители администрации предостерегали от возможного вторжения нацистов на Британские острова в течение трех месяцев, выражали опасения, что возможно нападение на сами Соединенные Штаты, если британский флот будет разгромлен или захвачен противником, и настаивали на предоставлении как можно более широких полномочий исполнительной власти. Они старались быть уклончивыми по таким вопросам, как масштабы финансирования программ ленд-лиза и включение в число получателей американской помощи по этому закону других государств. Представители комитета, расположившиеся по обеим сторонам от своего председателя Сола Блума, похожего на сову, добивались ответа от представителей администрации на два вопроса: если поставки по ленд-лизу столкнутся с трудностями, потребуются ли американские боевые корабли, чтобы сопровождать через Атлантику грузовые суда; не приведет ли эскорт грузовых судов к войне?
Эти вопросы ставили министров перед моральной проблемой. Все четверо выступали за вмешательство в войну еще более активно, чем позволял себе президент. Однако им приходилось следовать тактике своего шефа «шаг за шагом», в том числе его прогнозу — ленд-лиз уменьшает опасность вовлечения в войну. Дилемма оказалась особенно болезненной для Стимсона. Привыкший к откровенным суждениям и решительным действиям, он считал, что флот должен конвоировать коммерческие суда и Соединенные Штаты, в конце концов, вмешаются в войну, но не мог открыто высказать это. Догадываясь о мучившей Стимсона дилемме, критики в конгрессе набрасывались на него с особым остервенением и не уступали в этом его старому врагу Хэму Фишу.
Рузвельту удавалось оставаться в стороне от баталий на Капитолийском холме. Но когда члены комитета стали одолевать представителей Белого дома вопросом, сможет ли президент в соответствии с законопроектом передать зарубежным странам часть ВМС США, старый моряк возмутился.
— Президент весьма привязан к флоту США и не собирается транжирить его, — заметил Рузвельт ледяным тоном на пресс-конференции. — Законопроект, — продолжал он, — не способен помешать президенту стоять на голове, но президент не собирается стоять на голове.
