Н.С. Хрущёв: Политическая биография - Медведев Рой Александрович (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗

Но то, что для Украины делалось пока лишь как исключение, не подходило для Нечерноземья, где не было ни средств, ни потребности для создания таких агрогородов и колхозов-гигантов. Между тем под давлением Хрущёва в Гремяченском районе области началась подготовка к созданию агрогорода. В одном из мартовских номеров «Правды» в 1951 году появилась статья Хрущёва о назревших проблемах сельского и колхозного строительства, где наряду с дельными предложениями содержалось и предложение о развёртывании строительства агрогородов. Г. Маленков нашёл идею Хрущёва преждевременной, но, главное, статья не понравилась Сталину. На следующий день в короткой заметке «От редакции» можно было прочесть: «По недосмотру редакции при печатании во вчерашнем номере газеты „Правда“ статьи тов. Н. С. Хрущёва „О строительстве и благоустройстве в колхозах“ выпало примечание редакции, что статья Н. С. Хрущёва печатается в дискуссионном порядке. Настоящим сообщением эта ошибка исправляется».

В закрытом циркуляре ЦК статья Хрущёва была объявлена ошибочной. Ему ничего не оставалось, как признать ошибку. Только много позднее он добился отмены обвинений, но к идее агрогородов он уже никогда не возвращался.

Положение Хрущёва, однако, не было поколеблено. Он продолжал энергично заниматься делами столицы и области. Именно в 1950 — 1951 годах в Москве началось сравнительно широкое жилищное строительство. Жилищный кризис в Москве был необычайно острым. Большинство москвичей жило в переполненных коммунальных квартирах, причём в одной комнате нередко селились по две семьи. Десятки тысяч семей жили во временных деревянных бараках. Теперь положение начало меняться. Уже на 1951 год планировалось ввести в оборот 700 — 800 тысяч квадратных метров. Был принят принцип массовой застройки, проводившейся на пустырях юго-запада и в районе нынешних Песчаных улиц.

Углубился, однако, кризис в сельском хозяйстве, которое подрывалось низкими закупочными ценами, огромными налогами на общественное и личное хозяйство, лишавшими деревню всяких стимулов к развитию производства. В 1952 году Московская область не смогла выполнить планов по государственным заготовкам.

Главное внимание партии в конце лета 1952 года переключилось на подготовку XIX съезда партии. Сталин не мог из-за болезни подготовить отчётный доклад, его было поручено сделать Маленкову. Хрущёву поручался доклад об изменениях в Уставе партии. Одно из этих изменений состояло в том, что в названии партии исчезало понятие «большевиков». Теперь она должна называться — Коммунистическая партия Советского Союза.

XIX съезд партии открылся 5 октября 1952 года.

Через много лет после смерти Сталина, будучи на пенсии, Хрущёв вспоминал события съезда: «Когда Сталин определил повестку дня, он сказал, что, мол, Отчётный доклад давайте поручим Маленкову.

«Об Уставе, — сказал Сталин, — Хрущёву давайте поручим cделать доклад, а доклад о пятилетке — председателю Госплана Сабурову».

Так, собственно, и была принята повестка дня съезда. Как Сталин сказал, так и записали — никаких замечаний не было сделано.

Признаюсь, когда мне поручили готовить доклад по Уставу партии, я очень дрожал. Это была для меня большая честь, но она не радовала, потому что я знал, как трудно подготовить доклад по такому вопросу и трудно его провести через утверждение. Я знал, что здесь все набросятся на мой доклад, особенно Берия, а он и Маленкова потянет за собой. Так оно и было.

Стали готовить доклады. Были подготовлены Отчётный доклад и по Уставу. Их утвердили.

Были сделаны доклады. Потом началось обсуждение. Прения были короткие. Да, собственно, и не было условий-то по-настоящему разворачивать прения, обсуждение этих вопросов.

Съезд шёл к концу. Обсудили доклад о пятилетке. Это была самая плохая из всех пятилеток, которые когда-либо принимались, очень неквалифицированно она была подготовлена и доложена съезду.

Мы подошли к концу съезда. Надо было проводить выборы руководящих органов. Вся подготовительная работа была проведена аппаратом ЦК. Так всегда делалось. Все люди ещё до начала съезда были подобраны аппаратом. Так же подбирались и делегаты съезда…

Выбрали ЦК. Закончился съезд. Спели «Интернационал». Сталин в конце выступил. Буквально пять или семь минут он речь держал. Тогда все восхищались, все радовались, как гениально сказано, и прочее.

Когда Сталин закончил свою речь, сошёл с трибуны и съезд был закрыт, мы пошли в комнату Президиума ЦК.

Сталин сказал: «Во, смотри-ка. Я ещё смог».

Смог! Мы тогда посмотрели, что он смог. 5 — 7 минут смог он продержаться на трибуне и считал это своей победой. Из этого мы тогда сделали вывод, насколько он физически слаб — для него было невероятной трудностью произнести речь на 5 — 7 минут, а он считал, что он ещё силён и ещё может работать…

Потом мы были очень поражены следующим фактом. Это тоже довольно показательно. Формировались руководящие органы — Президиум Центрального Комитета и партийной контрольной комиссии. Это самый ответственный момент: из выбранных членов ЦК надо создать руководящие органы. Смотрим, созывается Пленум, а никакого разговора с нами Сталин не поднимал.

Какой будет состав Президиума? Ни числа, ни персонального состава — ничего не известно…

Сталин, сам открыв Пленум, тут же внёс предложение о составе Президиума ЦК. Он вытащил какие-то бумажки из кармана и зачитал их. Он предложил состав в количестве 21 человека (по новому Уставу Президиум ЦК играл роль Политбюро. Число членов нового Президиума Хрущёв по памяти назвал не совсем точно: было избрано 25 членов и 11 кандидатов. — Р. М.).

Когда Сталин предложил Президиум ЦК… он сказал, что так как будет громоздкий Президиум, то надо избрать из состава Президиума Бюро Президиума. Это было совсем не уставное предложение. Мы только что Устав приняли, и тут же Устав этот ломается. Он сказал, что будет оперативное бюро, которое станет собираться чаще и будет принимать решения по всем текущим оперативным вопросам. Кажется, он предложил бюро в составе 9 человек…

Бюро, по-моему, такое было: Сталин, Маленков, Берия, Хрущёв, Ворошилов, Каганович, Сабуров, Первухин, Булганин. Вот — 9 человек.

Началась работа. Работа, конечно, продолжалась так же, как и до этого шла. Здесь уже из 9 человек Сталин по своему выбору и своему благоволению избрал пятерых. Об этом нигде не говорилось открыто, а это избрание мы определяли сами. Он приглашал к себе только тех, кого он считал нужным созвать. Считалось большой честью быть приглашённым к Сталину и считалось дурным предзнаменованием, когда кто-то из тех, которых он раньше приглашал, не приглашался.

В пятёрку входили: Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущёв. Реже он Кагановича и Ворошилова приглашал, а совершенно не приглашал Молотова и Микояна» [38].

По некоторым признакам чувствовалось, что Сталин готовит новую чистку в верхах партии, жертвой которой могли стать Молотов, Микоян, Ворошилов. Угроза нависла даже над Берия. Обстановка в стране обострилась после ареста в начале 1953 года группы кремлёвских врачей, обвинённых в шпионаже и убийстве видных деятелей партии. Был арестован В. Абакумов и другие работники ГБ. Между тем Сталин находился в хорошем настроении и никому не раскрывал своих планов. Почти ежедневно устраивал на своей даче коллективные ужины или обеды. Один из таких ужинов он устроил 28 февраля 1953 года. Хрущёв описывает этот вечер следующим образом: «Как-то в субботу от Сталина позвонили, что он приедет в Кремль и чтобы мы пришли. Тогда не заседало Бюро, а он пригласил персонально меня, Маленкова, Берия, Булганина и больше никого. Приехали, он сказал:

— Давайте кино посмотрим.

Посмотрели кино какое-то, потом Сталин говорит:

— Поедем покушаем на ближнюю дачу.

Это значит, к Сталину поедем. Поехали к Сталину, поужинали. Ужин затянулся. Сталин это называл обедом. Мы кончили этот обед, наверное, в пять или шесть часов утра. Это обычное время, когда кончались такие обеды. Сталин был навеселе после обеда… и физически ничего не свидетельствовало, что может быть какая-то неожиданность. Распрощались мы с товарищем Сталиным и разъехались. Я помню, что, когда мы вышли в вестибюль, Сталин, как обычно, вышел проводить нас. Он много шутил и был в хорошем расположении духа. Он замахнулся вроде кулаком, толкнул меня в живот, назвал Микитой. Когда он был в хорошем расположении духа, он всегда называл меня по-украински — Микита. Ну мы уехали тоже в хорошем настроении, потому что тоже ничего за обедом не cлучилось, не всегда обеды кончались в таком хорошем тоне» [39].