Четвертая высота - Ильина Елена Яковлевна (читать хорошую книгу txt) 📗
Прочитав это письмо, Гуля задумалась.
— Мама, — сказала она, — посоветуй, как мне на него ответить.
— А что?
— Да ведь они думают, что я взрослая. Да, да, взрослая! И хотят, чтобы я написала им про артистический мир и про творческие замыслы. А что я могу им про это написать?
— Ничего, — сказала мама. — Напиши им попросту, сколько тебе лет, в каком ты классе — и никаких творческих замыслов. А если будешь притворяться старше и умнее себя, письмо выйдет глупое.
Гуля так и сделала. Она написала морякам подробное письмо о своей жизни, о школе, о последних экзаменах, о том, что давно уже не снимается в кино. Сбоку она приписала:
«Правда ли, что на военных кораблях всегда бывают любимцы моряков, какие-нибудь зверята? Нет ли у вас на корабле какого-нибудь медвежонка или лисёнка? Я старая юннатка и очень люблю всяких животных, начиная от ежей и белых крыс и кончая слонами».
В ответ Гуля получила сразу несколько писем. Со всей серьёзностью и уважением моряки писали «старой юной натуралистке» о жизни на корабле, о том, какие диковинные морские животные, похожие на цветы, водятся на дне Тихого океана, о том, какая удивительная жизнь идёт на морском дне.
К сожалению, ни медвежат, ни лисиц, не говоря уже о слонах, на корабле не оказалось. Из всех представителей животного мира на корабле был только один, и то самый обыкновенный — кот Васька.
Он был замечателен только тем, что дважды совершил кругосветное путешествие и поймал мышь на острове Куба.
— «Тихий океан», — читала Гуля, стоя у карты, название, выведенное на огромном пространстве, которое было окрашено в бледно-голубой цвет. — «Остров Куба».
И, думая о советском корабле, пересекающем океан, Гуля уже, мечтала о том, чтобы поскорее вырасти и тоже отправиться в далёкое путешествие.
Её мечта сбылась прежде, чем она ожидала. Правда, ей предстояло ехать не так уж далеко, всего только в Крым, но и эта поездка при некотором воображении могла сойти за настоящее путешествие.
АРТЕК
«Дорогой папочка, у меня огромная радость — я еду в Артек! Это награда за кино, а также за то, что хорошо перешла в восьмой класс…»
Присев к столу, Гуля торопливо писала. Рядом, на стуле, стоял пустой открытый чемодан, а на диване были аккуратно разложены все незатейливые Гулины «наряды» — её белое платьице, в котором она сдавала экзамены, пёстрые сарафаны, майки.
«…Подумай, папочка, я поеду теплоходом до Севастополя, а там — машиной до Артека! Сейчас у нас дома, конечно, разговоры только об Артеке. Я даже вещи уже собрала, хотя сегодня ещё двадцать третье, а ехать мне только первого. Так долго ждать! Путёвка мне досталась в Нижний лагерь, тот, что на берегу моря. Вот красота! Я в неописуемом восторге!»
Медленно тянулись дни этой недели. Гуле казалось, что стрелки на её часиках не движутся, а стоят на месте. И Гуля всё подносила часы к уху, прислушиваясь, идут ли они.
Но всему в жизни приходит свой черёд.
И вот голубой автобус мчит Гулю по белой горной дороге. Впереди — Артек!
Машину обступили горы — то голые, то кудрявые от зелени. Только справа дорога будто отрезана с края: она проходит над крутым обрывом.
— Ой, как узко! — закричала маленькая девочка, сидевшая рядом с Гулей, когда автобус стал пробираться между каменной стеной и пропастью.
— Не бойся, — сказала Гуля. — Держись за меня.
Дорога вилась и поднималась всё выше. Серые, будто ватные клочья ползли по сторонам вниз.
— Дым! — удивился кто-то из ребят. — Откуда это дым валит?
— Да это не дым, это пар, — отозвался другой.
— И не дым и не пар, — сказал смуглый черноглазый пионер в вышитой тюбетейке. — Это облака.
— Ой, как высоко мы забрались! — заговорили ребята наперебой. — Выше облаков!
Машина обогнула уступ скалы и стала на тормозах спускаться вниз. Когда выехали за Байдарские ворота, внизу сразу открылась безбрежная синева.
— Море! — закричали ребята.
— Море, Чёрное море, — задумчиво проговорила девочка, которая сидела рядом с Гулей.
Она только сегодня утром впервые увидела море — там, в Севастополе, куда привёз её поезд из Москвы.
— А почему оно чёрное, когда оно синее?
— Оно в ясную погоду синее, — сказала Гуля, — а в штормы бывает как будто совсем чёрное.
Вот уже близко-близко к морю подошла дорога, и стало слышно, как шумно плещут и грохочут галькой волны, разбиваясь о берег и откатываясь назад.
— Приехали! — сказал шофёр и вогнал машину в открытые ворота.
Запахло кипарисовой смолой и цветами.
…В тот же самый день Гуля вместе с несколькими ребятами побежала осматривать парк.
Со всех сторон съехались в Артек ребята. Тут были и сибиряки, и кавказцы, и белорусы, и узбеки. Певучая украинская речь мешалась с окающим говором волжан.
Парк был очень большой. Аллеи и тропинки шли вверх, в гору, спускались вниз, к берегу, разбегались в разные стороны. Внизу, в парке, росли остролистые пальмы, магнолии с плотными, точно кожаными, листьями, крупные розовые орхидеи. А выше по склонам светились над колючей хвоей можжевельников желтовато-зелёные листья грабов.
Вдали высилась тёмная от зелени гора. Она была похожа на огромного бурого зверя, который улёгся у моря и пьёт воду.
— Аю-Даг — Медведь-гора, — сказал кто-то из ребят. — Какая большая!
— Не очень большая. У нас на Кавказе много выше горы есть, — сказал смуглый черноглазый пионер, тот самый, который объяснил, когда ехали, что это не дым, а облака. Но тогда, в дороге, на голове у него была вышитая тюбетейка, а сейчас белая панамка, как у всех ребят.
— А ты откуда? — спросила Гуля.
— Кабарду знаешь? — ответил ей вопросом черноглазый пионер. — Селенье Кенже знаешь? — И он посмотрел Гуле прямо в глаза.
— Нет, никогда не слыхала, — ответила Гуля. — Про Кабарду я слыхала, а про Кенже слышу в первый раз.
Потом, помолчав немного, она спросила:
— А тебя за что путёвкой премировали?
Гуля уже знала, что эта смена особая — почти все ребята были премированы путёвками за какую-нибудь заслугу перед страной. Среди приезжих ребят были пионеры, о которых знала вся страна.
— Коней вырастил, — весело ответил кабардинец, сверкнув очень белыми зубами. — Костика, Казбека и Заурбека.
— Для кого вырастил? — спросил кто-то из ребят.
— Как — для кого? Для красной кавалерии. Я и сам джигит.
— Так ты Барасби? — обрадовалась Гуля, вспомнив, что она читала о нём в «Пионерской правде». — Барасби Хамгоков!
Во все глаза смотрела она на этого стройного, худощавого, остроглазого пионера, которого никак не ожидала встретить.
— Я тоже лошадей люблю, — сказала она. — И верхом ездить умею.
Барасби недоверчиво посмотрел на неё. Но скоро они разговорились, и Гуле стало казаться, что она уже давно знакома с этим юным джигитом из предгорного селения Кенже.
Спустя полчаса ребята уже знали, кто откуда и кого как зовут. Среди ребят оказались настоящие герои — один пионер спас от гибели самолёт (развёл костёр, и лётчик понял, что посадки нет), другой пристрелил двух волков, третий спас из огня пожара маленького ребёнка…
— А ты тоже спасла кого-нибудь? — спросила Гуля низенькую черноглазую девочку.
— Нет, я хлопок собирала, — ответила девочка, с трудом выговаривая русские слова. — Таджикистан знаешь?
Гуля внимательно посмотрела на смуглое широковатое лицо.
— Мамлякат! — узнала она. — Нахангова! Ну конечно, знаю! Во всех газетах твою фотографию видела. Всё, всё о тебе знаю — как ты хлопок обеими руками собирала и как получила за свою работу орден Ленина. И как в Кремле была — тоже слышала.
С этого дня Гуля подружилась с Мамлякат и с Барасби.
Гуля учила Мамлякат русским песням и пляскам. А Барасби наконец поверил, что эта белокурая московская девочка умеет ездить верхом, и стал учить её ездить по-джигитски.
