Анатолий Собчак: тайны хождения во власть - Шутов Юрий Титович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Прибыв в Ленинград после съезда, Собчак, возбужденный участием в этом историческом событии, не удержался и прямо в аэропорту, где я его встречал, с ходу поинтересовался моим мнением об основных ошибках партии. «Патрон» свой вопрос задал с гримасой экзаменатора начальных классов, когда знания ученика ничтожны по сравнению с учителем. Пришлось уже по дороге в машине повести длинный разговор о целях, принципах и задачах создания таких идеологических надстроек, какой является однопартийная модель. Ибо не представляя себе цели партийного строительства невозможно вообще судить об ее ошибках, иначе само понятие ошибки становится продуктом лишь субъективного мышления оценивающего. Это так же верно, как, скажем, не зная для чего построен завод, глупо судить о недостатках производимых изделий по дыму и гари из его трубы.
В довольно продолжительном разговоре я обнаружил, что делегат прошедшего съезда часто ошибается в хорошо известном. Это говорило о слабой подготовке Собчака даже вести разговор на эту тему. Мы с большим трудом пришли к выводу, что основной смысл существования партии и ее бесспорная заслуга заключается в способности и умении сосредотачивать всю силу и мощь государства на главном направлении удара, невзирая на любые трудности и пересечения каких угодно интересов, а также противоречий межотраслевого, национального, территориального и иного порядка.
На мой взгляд, недооценка немцами этого фактора явилась одной из главных причин поражения Германии в минувшей войне. К примеру, оперативно разгромив промышленные центры европейской части СССР, враги не могли даже предположить, что после выброски с железнодорожных платформ прямо в заснеженное поле под Челябинском спасенных от бомбежки в Ленинграде остатков демонтированного оборудования, уже буквально через месяц этот новый завод без крыши даст фронту первые танки. Об этом мне поведал легендарный еврей Зальцман, руководивший эвакуацией Кировского завода и возглавивший его возрождение в заснеженном Приуралье. После войны он угодил в зубья трансмиссии сталинских репрессий. Был исключен отовсюду и разжалован из генерал-полковников. Потом доведен до уровня лагерной канализации, но все равно остался убежденным в могучей организационной силе партии, без которой не могло быть победы. Я думаю, ему можно верить.
Впоследствии, с годами, цели и смысл, ради которых партия появилась на свет, сильно потускнели и облупились, как и осыпались когда-то неприступные идеологические брустверы несокрушимого единства. Партия со временем расслоилась, как бекон, и превратилась в государственную службу для тысяч функционеров, которые, словно в армии, отслужив положенный срок, возвращались в цивильную жизнь, но на командные посты. При этом имея довольно слабую подготовку, зато хорошую «общепартийную», стандартизированную калибровку. Занимая эти посты, они подбирали себе в заместители только тех, кто, для исключения конкуренции, уступал им во всех показателях личности. Те же, со временем сами становясь начальниками, также подбирали себе замов по такому же принципу. Именно таким образом неуклонно ползла общая деградация. Кто же высовывался над этим ровным рядом из-за невозможности скрыть свой творческий рост, превосходство и профессиональные достоинства, безжалостно укорачивались, как правило, за счет их шеи. Я сам, пройдя через эту партийную школу отбора и подготовки кадров, за сопротивление калибровке враз угодил в тюрьму. Эта система усреднения и укорачивания с годами привела почти к нулю показатель интеллекта и профессиональной подготовки всего руководящего эшелона страны.
В этом мне видится основная ошибка партии. Все остальное — ее производные и метастазы уже экономического порядка.
— Это понятно, — перебил Собчак, — сейчас многие, указывая на ошибки партии, в основном кивают на могильники 37-х годов и призывают к разгрому аппарата НКВД-КГБ, проводившего тогда эти репрессии, хотя и так ясно: целью партии уничтожение людей не являлось. Это стало скорее косвенным продуктом достижения самой цели. Для того, чтобы заставить перманентно и оперативно совершенствоваться саму систему, необходимо было публично уничтожать вредящих этому процессу субъектов. Бесспорно, жаль безвинно пострадавших, но обвинять в неправильности избранного направления НКВД-КГБ абсурдно, так как эта организация, по сути — обыкновенная государственная конструкция, и нелепость нападок на нее очевидна. Это как колотить палкой по капоту машины за то, что она, управляемая шофером, сползла в кювет.
Я с интересом покосился на «патрона». Нет, вроде не шутит и не «прокачивает» меня на реакцию. Для самообраза декларированного им пламенного «демократа» высказанная мысль, мягко говоря, была странноватой и резко не гармонировала с его публичной политической окраской. Поэтому для памяти я ее почти дословно пометил в блокноте.
С трибуны Верховного Совета СССР он излагал совершенно противоположное.
Глава 6
Начало «Великого разгрома»
Служба начиналась с мягких ковров. Бывший кабинет Ходырева потряс Собчака размерами и, судя по постоянным озираниям, своей неуютностью. Он долго изучал потайную дверь в стене, умело задрапированную штофом, ведущую в так называемое бытовое помещение, где был письменный стол и сервант с бутылками «Боржоми». Из этого помещения через небольшую анфиладу комнат с истинно дворцовым великолепием можно было выйти на улицу, минуя приемную. «Патрон» восхищенно цокал языком, бормоча что-то банальное, типа «Вот жили люди!». Над потайной дверью позади письменного стола висела огромных размеров, почти во всю ширину кабинета, картина, изображавшая вождя мирового пролетариата, идущего по гранитной набережной бунтующей Невы на фоне Петропавловской крепости. Натянутая до ушей традиционная кепка, распахнутое пальто и барашки на гребнях волн речного простора, по замыслу художника, вероятно, должны были олицетворять шквальный ветер революционных перемен. Собчака картина, похоже, поразила вовсе не тематикой, а своими размерами и опасным нависанием над письменным столом, за который поэтому он присаживался крайне редко, облюбовав торец длинного стола для заседаний подальше от этого шедевра живописи.
С первого же дня приемную властно, по-хозяйски заполонили депутаты. Высокая, с резным орнаментом, расписанная золотом дверь в кабинет «патрона» не успевала закрываться, и было даже высказано предложение ее вообще снять, ибо «демократической» власти, как уверяли нардепы, нечего скрывать за дверьми. Все шныряли и слонялись туда-сюда с искаженными озабоченностью деловыми лицами, порой даже бегом. Я сначала ошарашенно наблюдал, не вмешиваясь ни во что, обычно притулившись плечом к высокой полке у камина в приемной. Гам стоял невообразимый, как на перроне перед отправлением поезда дальнего следования с эмигрантами. Все охотно делились вслух изумительными прожектами мгновенного процветания и необычайно разнообразными планами ( от разработки мероприятий по поэтапному переименованию города до завальной поставки презервативов и замены бензина свекольным соком, заодно с изобретением мяса без протеина и рогаликов без углеводов. При этом зорко следили друг за другом с целью быстрого перехвата инициативы. Бестолковость была всеобщей. Идеи принимали форму тягостного безумия. Собчаку все время подсовывали какие-то письма, которые тот, не глядя, подписывал прямо на своих коленях либо на стенах притуалетных коридоров. Я прекрасно понимал всю бредовость и непредсказуемость последствий подобных автографов и под предлогом регистрации уставал отнимать их у осчастливленных владельцев, прося «патрона» перестать расписываться на непрочитанных бумагах.
В последующие дни приемную захватил деловой люд и те, кто считал себя таковым. Вокруг азартно толпились желавшие сытно жить и быть в тепле. Все ликовало. Они, тоже переняв манеру «демократов», ринулись прямо в кабинет «патрона», завалив его предложениями совместного преуспевания.
Под конец дня, когда волна деловых двубортных пиджаков схлынула, обнажив сидящего за торцом стола Собчака с усталым лицом и не стертой, но смятой и притушенной улыбкой, он сказал мне, что работать так дальше не может, поэтому нужно что-то делать. Я молча пододвинул ему пролежавшую уже с неделю у него перед глазами разработанную мною структуру и штатное расписание аппарата нового Совета с рассчитанным ориентировочно фондом зарплаты. «Патрон» мутным взором уставился на плод моей служебной инициативы.
