Красный истребитель - Рихтхофен Манфред фон (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗

При снижении на высоту примерно 500 метров из-за неполадки в двигателе мне не удалось сесть на землю без происшествий. Результат был весьма комичным. Мой враг плавно приземлился в своей горящей машине, в то время как я, его победитель, врезался рядом с ним в колючую проволоку, огораживающую наши окопы, и моя машина перевернулась.

Оба англичанина нисколько не удивились тому, что я упал, и приветствовали меня, как спортсмены. Как я уже упомянул, они ни разу не выстрелили и не могли понять, почему я сел так неуклюже. Это были первые англичане, которых я оставил в живых. Поэтому мне было особенно приятно побеседовать с ними. Я спросил их, приходилось ли им видеть мою машину в воздухе прежде. Один из них ответил: «О да! Я очень хорошо знаю вашу машину. Мы называем ее „Le petit rouge“.

Я пытался соревноваться с эскадрильей Бельке. Каждый вечер мы сравнивали наши результаты. Однако ученики Бельке – умные канальи. Самое большее, что удавалось нам сделать, – это сравнять с ними счет. У летчиков Бельке было больше сбитых самолетов, чем у меня, на сто штук. Мне пришлось позволить им сохранить это преимущество. Все зависит от того, с каким противником мы сражаемся – с французскими ловкачами или с дерзкими англичанами. Я предпочитаю англичан. Нередко их дерзость граничит с глупостью. Но с их точки зрения она, видимо, считается проявлением отваги.

В воздушном бою мало уметь ловко летать, все решают личные способности и энергия авиатора. Летчик может выполнять петли и прочие мыслимые и немыслимые трюки в воздухе, но ему не удается сбить ни одного врага. По моему мнению, все решает боевитость, а она очень сильна в нас, немцах. Следовательно, мы всегда будем сохранять свое господство в воздухе.

У французов совсем другой характер. Они любят расставлять ловушки и атаковать своего противника неожиданно. Но это нелегко сделать в воздухе. Поймать можно только новичка. А расставлять ловушки в прямом смысле слова невозможно, ведь аэроплан не спрячешь. Невидимый самолет еще не сконструирован. Однако когда у французов взыграет кровь галлов, они атакуют. Но их наступательный дух напоминает лимонад в бутылке, которому не хватает выдержки.

В англичанах же чувствуется немецкая кровь. Они относятся к летному делу как к спорту и легко осваивают его, получая большое удовольствие при выполнении мертвой петли и полетов на спине и других трюков, развлекая наших солдат в траншеях. Все это, возможно, производит впечатление на публику, посещающую спортивные мероприятия, но не очень ценится на войне. Здесь требуется более высокая квалификация, нежели трюкачество в воздухе. Поэтому немудрено, если кровь английских пилотов будет литься ручьем.

У меня произошел случай, который можно представить так, будто меня сбили. В то же время я считаю, что сбитым является лишь тот, кто падает. Сегодня я попал в беду, но остался целым и невредимым.

Я летел с эскадрильей и заметил противника, который тоже летел со своей эскадрильей. Это произошло над позициями немецкой артиллерии в окрестностях Ланса. Мне пришлось преодолеть достаточно большое расстояние, чтобы добраться до врага. Когда летишь ему навстречу и лишь несколько минут отделяют тебя от начала боя, это щекочет нервы. Представляю, как в этот момент слегка бледнеет мое лицо, хотя, к сожалению, я никогда не брал с собой зеркала. Мне нравится это ощущение, прекрасно стимулирующее нервную систему.

Замечаешь противника издалека. Убеждаешься в том, что это действительно вражеская эскадрилья. Подсчитываешь число вражеских машин и взвешиваешь, насколько благоприятны или неблагоприятны для тебя условия боя. Значительным фактором является направление ветра – дует он в сторону расположения наших войск или в противоположную. Например, однажды я сбил англичанина, выстрелив в него над позициями английских войск. Однако ветер был таким сильным, что его машина упала рядом с немецкими аэростатами.

У нас, немцев, было пять машин. Наши противники в три раза превосходили нас численностью. Англичане летели, как мошкара. Невозможно рассеять группу машин, которые летят в едином боевом порядке. Одному не под силу такая задача. Это чрезвычайно трудно сделать и нескольким самолетам, особенно если разница в численности так велика, как было в том случае. Однако в душе ты чувствуешь такое свое превосходство над врагом, что ни на минуту не сомневаешься в собственной победе.

Боевой наступательный дух повсюду на войне является главным, и воздушное пространство не исключение 24. Однако и враг придерживается того же мнения. В тот раз я это понял. Как только они нас заметили, тут же развернулись и атаковали. Теперь нам пятерым надо было смотреть в оба. Если бы один из них упал, у всех у нас было бы много неприятностей. Мы сомкнули ряды и позволили иностранным джентльменам приблизиться к нам.

Я выжидал, не отстанет ли в спешке кто-нибудь из этих парней от своих. Один из них имел глупость отклониться в сторону. Я вполне мог поразить его и сказал самому себе: «Все, этот пропал!» С громким криком устремился за ним. Подошел к нему очень близко. Он начал стрелять раньше времени, и это свидетельствовало о том, что он нервничает. Поэтому мысленно я сказал: «Давай стреляй! Все равно не попадешь в меня». Он стрелял воспламеняющимися снарядами, так что я видел, как они пролетают мимо. Я находился словно перед гигантской огненной лейкой. Ощущение было не из приятных. Но поскольку англичане всегда стреляют такой жуткой дрянью, нам нужно постараться привыкнуть к этому. Нужно привыкнуть ко всему. В тот момент, думаю, я громко смеялся. Но вскоре мне был преподан урок. Когда я подошел к англичанину достаточно близко, на расстояние примерно 100 метров, я был готов стрелять, прицелился и сделал несколько пробных выстрелов. Пулеметы были в порядке. Незамедлительно пришло решение. Мысленно я уже видел своего врага падающим.

Первое волнение прошло. В такой ситуации мыслишь спокойно и собранно, взвешивая возможности своего и вражеского попадания. В целом же сам бой – это, как правило, наименее волнующая часть всего предприятия. Тот, кто волнуется в бою, наверняка допустит ошибки и не повергнет своего врага. Впрочем, кроме спокойствия, нужен еще и навык. Во всяком случае, в тот раз я не совершил ошибки. Я приблизился к своему парню на 50 метров, сделал несколько прицельных выстрелов и думал, что успех предрешен. Но не успел я выстрелить и десятью зарядами, как вдруг услышал страшный хлопок, и тут же что-то ударило по моей машине. Мне стало ясно, что в меня попали. Тут же я почувствовал, что страшно воняет бензином, и обнаружил, что мотор глохнет. Англичанин тоже заметил это и начал стрелять с удвоенной энергией, в то время как я был вынужден прекратить стрельбу.

Я устремился прямо вниз, инстинктивно выключив двигатель. И сделал это как раз вовремя. Когда бензобак продырявлен и дьявольская жидкость струится но ногам, опасность пожара очень велика. Перед тобой находится двигатель внутреннего сгорания, раскаленный докрасна. Если хоть одна капля бензина попадет на него, вся машина будет охвачена пламенем.

За мной в воздухе осталось легкое белое облачко. Я понимал, что означает его появление для моих врагов. Это первый признак грядущего взрыва. Я находился на высоте 2,5 тысячи, и мне предстоял еще долгий путь до земли. Но судьба смилостивилась надо мной, и двигатель заглох. Понятия не имею, с какой скоростью я спускался. Во всяком случае, настолько быстро, что не мог высунуть голову из машины, так как воздушный поток вдавил бы ее обратно.

Вскоре я потерял своего врага из виду. Во время приземления я лишь успел увидеть, что четыре моих товарища все еще дрались в небе. Были слышны пулеметные очереди. И вдруг я замечаю ракету. Что это – сигнал врага? Нет, не может быть. И вообще слишком яркий свет для ракеты. Очевидно, это горит машина. Какая? Горящая машина очень похожа на нашу. Нет! Слава богу! Это одна из вражеских. Кто мог подстрелить ее? Тут же вторая машина опускается и падает перпендикулярно земле, кружась, кружась кружась точно, как я, но неожиданно восстанавливает равновесие. Она летит прямо ко мне. Это тоже «альбатрос». Несомненно, его постигла та же участь, что и меня.