Третий звонок - Козаков Михаил Михайлович (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Что ж, разве первые восемь месяцев можно считать пустыми и безрадостными? Ведь за каждой, даже короткой записью – жизнь, взлеты и падения, радости и огорчения. Как сказано у моего любимого Арсюши Тарковского: «Жизнь хороша, особенно в конце».
Когда-то в «Литературной газете» я вычитал эпиграмму, приписываемую Пушкину. Разговаривают двое, юноша и старик.
Юноша: О независимость, ты друг, ты идол мой. Души богатство не возвысит. Что деньги?
Старик: Деньги что? От денег, милый мой, и независимость зависит!
Стремясь к независимости, как ни относительно это понятие, я в России, тогда еще в Советском Союзе, пытался ее достичь, вкалывая и крутясь волчком. Театр-кино-телевидение-радио. Главное: «нет больших ролей, есть маленькие ролики». Они-то, эти маленькие ролики, еще с незапамятных времен «Убийства на улице Данте» и «Человека-амфибии», выручали. Ноги в руки – и с творческими вечерами по городам и весям нашей необъятной. Вкупе с московскими гонорарами это и составляло в месяц в среднем рублей семьсот – сумму по тем временам приличную. Конечно, на эти заработки ни дачи, ни шубы или камушков для жены не купишь. Машины – тоже. Правда, если сильно экономить, не ходить в ресторан ВТО, не ездить время от времени отдыхать на Пицунду или в Пярну, не принимать гостей – на «москвичок» можно поднатужиться. А если еще при этом не строить кооперативную двухкомнатную квартиру и не платить алименты многочисленным женам! Однако страха не заработать вообще и помереть с голоду не было. Эти ролики и концерты от Общества книголюбов, гонорары за фильмы и за озвучивание чужих картин («курочка по зернышку клюет») обеспечивали желанную независимость. «Независимость… Словечко-то ерундовое, но уж больно сама вещь хороша!» – как говаривал тот же Александр Сергеевич.
Подзаработав, можно было позволить себе поставить на телевидении «Фауста» или «Маскарад» за символический гонорар, а получив его, даже отправить целиком в помощь Чернобылю или приобрести путевку в Испанию и насладиться картинами Эль Греко, поглазеть на корриду. Словом, жили. Крутились, вертелись, вкалывали, каждый как мог. Однако было чувство этой пресловутой стабильности. И все в рамках своей профессии, я подчеркиваю – своей! А если еще народного СССР получить – к «Кремлевке» прикрепят, а потом и на Новодевичье свезут. На Ваганьковском уж точно место обеспечено.
И тут грянула перестройка, которую так долго мы ждали и готовили собственными руками. Обрушилась, как Берлинская стена, и под ее обломками оказались многие из тех, кто не чаял, что доживет до перемен. Ведь не всем дано открыть L-клуб на телевидении, торговать нефтью, покупать алмазы или продавать редкоземельные металлы. Не каждый актер или режиссер способен кланяться в ноги новым денежным тузам, пить с ними, развлекать за столом, паясничать, чтобы они расщедрились и отслюнявили отмытое на фильм, спектакль, телепередачу. Да и не на всё дадут! Кто платит, тот и музыку заказывает. В погоне за независимостью, в тайной надежде обеспечить ее, занимаясь только своей профессией – ничем иным более! – я и оставил свой дом на Ордынке, свою очень-очень малую родину.
А как живет израильский актер? Трудно. Так же крутится волчком, так же вкалывает: театр, радио, озвучание американских мультиков, халтура на ТВ, в кино… Лучше всего – у американцев сняться, если позовут, когда они что-нибудь снимают в Израиле. И реклама, реклама, реклама! Везде, где придется, вожделенная реклама, за которую платят по вышке. Молодежь, особенно студенты, подхалтуривают официантами, нянчат чужих малюток, устраиваются как кто может. Это израильтяне, с детства говорящие на иврите, для них и английский – не проблема. А мы? Нам-то без иврита и зверушку не озвучить. У нас остается только великий и могучий. Не улицы же мести, в самом деле, или офисы сторожить! Правда, я встречал здесь актеров из России, из бывшего Союза, которые работали и охранниками, и помещения убирали.
Летом 1991 года вновь прибывшие русские перепиливали свои скрипки, виолончели и контрабасы на всех центральных улицах и площадях Тель-Авива, дудели в трубы и плакались саксофонами, шпарили на гармошках, раздували мехи аккордеонов, пели под гитару. В старом Яффо одна дама играла на арфе. Не город – музыкальный фестиваль. Лишь избранные играли в оркестрах и пели в оперном хоре. Правда, этих избранных было довольно много: в маленьком Израиле любят симфоническую музыку, и каждый более или менее уважающий себя город содержит свой оркестр. Наши собирались в трио и квартеты, организовывались в ансамбли скрипачей, устраивались в музыкальные школы, давали частные уроки. Хочешь жить – умей вертеться.
Разумеется, я не веду речь о музыкальных именах вроде скрипача Венгерова. Хотя, скажем, лауреат многих премий Владимир Бак не нашел себя в Израиле и через год, оставив историческую, двинулся дальше, в Америку. Да и замечательные музыканты и педагоги, московские консерваторцы, пианистка Дина Иоффе и ее муж, скрипач Михаил Вайман, с очень талантливым и перспективным пианистом-сыном, предпочли Англию или Японию Земле обетованной, где у них была работа по профессии. Почему предпочли? Это уже другой разговор.
А почему валит из Израиля коренной израильтянин? Почему молодой паренек, всерьез мечтающий посвятить себя кинематографу, уезжает учиться в Америку в надежде остаться там? Ведь в израильском университете есть кафедра кино, есть даже маленькая киношкола. А сколько израильтян трудится в Голливуде, ставит спектакли в Германии или Австрии. Из четырех с лишним миллионов жителей около миллиона израильтян живут за границей. Как я слышал, очень любят свою родину, свой дом… Но предпочитают жить в Штатах. Поди пойми…
Что, только презренный металл? Не думаю. Дело в том, что молодой стране было не до искусства. Были дела в тысячу, в миллион раз поважнее театра и кино. Это понимает каждый ребенок. Каждый израильтянин вправе гордиться своей маленькой, но грандиозной страной. И он гордится ею: строит, благоустраивает, озеленяет и защищает. А кино?.. Что ж, более чем достаточно того ослепительного, что предлагает рынок, от Феллини и Бергмана до Стива Спилберга и Никиты Михалкова. Мои студенты расспрашивали меня об Андрее Тарковском. Кое-кто видел что-то еще, «Москва слезам не верит», «Такси-блюз». Но, разумеется, на израильском рынке русское кино не лидирует. Как и местное, израильское. Телевидение? Здесь хороши только детские передачи. Целый канал отдан детям. Есть свои любимцы среди телеведущих и у взрослых – но это, как правило, ток-шоу, приперченное музыкой.
О шоу-бизнесе говорить и писать неохота. Шоу-бизнес – он, видать, и в Африке шоу-бизнес. Побеседуем о театре. Он наш кормилец и поилец, только там можно – пусть и с чудовищным акцентом – что-то изображать на чужом языке и получать зарплату. В Камерном и «Габиме» – регулярно, в «Гешере» – увы, не всегда. Мне зачли 34 года работы в России и присвоили 12-ю категорию, в переводе на русский – первую. Не высшую, но вполне почетную. Если играешь 20–25 спектаклей в месяц, зарабатываешь около двух тысяч долларов. Звучит красиво для русского уха, не так ли? А на самом деле, учитывая, что Израиль довольно дорогая страна, совсем не так уж много. И потом, 25 спектаклей в месяц сыграть почти не удается. Для этого надо участвовать в шлягере или быть занятым в нескольких спектаклях одновременно. Мне сие пока не удавалось в силу многих обстоятельств – и в силу многих причин, думаю, не удастся. Ну не хочу я играть что попало, в чем попало и у кого попало! Ну хоть убей меня. Можно убежать из страны, но от себя-то не убежишь… Был одиноким волком, таким и сдохну.
Побегал я почти в массовке в «Ричарде III», поставленном режиссером Омри Ницаном, в ролях всех католических священников одновременно, поучаствовал сразу в двух больших ролях двух раввинов в спектакле Йорама Фалька «Вчера, позавчера» по роману Шая Агнона и сказал себе: «Хватит, Миша, достаточно! Если ты ехал в Израиль, чтобы угодить в сумасшедший дом, – считай, что ты уже почти достиг желаемого».
