Прощание с иллюзиями - Познер Владимир Владимирович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Осознанно или бессознательно, но человек восстает против постоянной лжи, плохого обращения, бездарного управления, безразличных властей. То, что способен вынести человек, не способно вынести ни одно животное, оно издыхает. Человека же постигает смерть моральная, он вынужден приспосабливаться, забывать о принципах, в нем возникает чувство презрения к самому себе. За этим следует гнев, слепая ненависть, желание ударить — неважно, что или кого, лишь бы ударить.

Вы давно водили машину в Москве? Вас кто-нибудь из коллег-водителей пропускал, уступал вам дорогу? Или же материл вас, гудел, подрезал, чуть ли не загонял в кювет? Когда продавщица (продавец) в магазине не лаяла на вас, не цедила ответ сквозь зубы, а разговаривала приветливо, вежливо? Сознайтесь, что вы уже привыкли на все вопросы и просьбы слышать «нет», причем «нет», сказанное с удовольствием, смачно — мол, на тебе, кушай!

Как говорили наши предки-римляне — «Homo homini lupus est» [31]. Мы в СССР изменили изречение на более саркастическое: «человек человеку товарищволк». Да, кстати, по поводу слова «товарищ». Когда-то оно было полно значения. В нем слышались доверие, общность взглядов и целей, оно было своего рода паролем, как и знаменитое обращение друг к другу обитателей киплинговских «Джунглей»: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Поначалу оно являлось обращением партийцев-революционеров, но постепенно заменило в советском обществе существовавшие ранее «господин», «госпожа», «сударь» и «сударыня». По мере того как СССР становился государством партийной бюрократии, слово потеряло всякий оттенок первоначального значения и стало официальным обращением — сохранив лишь пустую бессмысленную оболочку. Ныне его вообще перестали употреблять. Как же обращаются люди друг к другу? А вот как: «Женщина!», «Мужчина!». Так сказать, все упростили. Дальше некуда.

Рассказывают, что Наполеон, пытаясь найти дополнительные источники финансирования для своих бесконечных военных кампаний, приказал губернатору Корсики, своего родного острова, удвоить налоги. Спустя некоторое время он поинтересовался, как же жители Корсики отреагировали.

— Ваше величество, люди бунтуют, проклинают вас, грозятся восстать.

— Отлично, — ответил император. — Повысьте налоги еще в два раза.

Спустя несколько недель Наполеон вновь спросил, как дела на Корсике.

— Ваше императорское величество, народ скрежещет зубами, одетые в лохмотья женщины толпятся перед губернаторским дворцом, держа на руках плачущих от голода детей, они кричат, что вы ответите за это.

— Превосходно. Удвойте налоги.

Прошло еще несколько недель, и Наполеон вновь спросил, как ведут себя корсиканцы.

— Ваше величество, народ плачет. Царит атмосфера безысходности и мрака. Кажется, у них нет надежды, и они ко всему безразличны.

— Славно, — отреагировал Наполеон, — удвойте налоги.

Спустя несколько дней к императору подошел его помощник и сказал:

— Простите меня, ваше императорское величество, но поскольку вы просили меня следить за положением на Корсике, я считаю своим долгом доложить вам, о чем только что узнал.

— И о чем же? — спросил император.

— Ваше величество, я не могу понять, что происходит, но после вашего последнего распоряжения вновь удвоить налоги народ начал хохотать, и он хохочет до сих пор.

— Наконец-то, — сказал Наполеон. — Больше налоги не повышать.

Сегодня в Советском Союзе настроение мрачное, никто не лелеет особых надежд. Об этом ярче всего говорят огромные очереди у посольств США и ФРГ из тех, кто хочет уехать. Согласно неофициальным, но вполне информированным источникам, таких заявлений в одном американском посольстве накопилось более трехсот тысяч. В СССР до сих пор нет цивилизованного закона об эмиграции, до сих пор гражданин СССР не может выехать из страны без советской визы на отъезд. Я пишу эти слова в августе 1990 года, когда, согласно советским порядкам, только трем категориям лиц позволено эмигрировать: тем, у кого есть так называемые «прямые» родственники за рубежом (к таковым относятся мать или отец, сын или дочь, брат или сестра); тем, у кого вне Советского Союза есть «родина» (это касается советских граждан еврейской, немецкой, греческой, испанской и прочих национальностей, включая армян — из-за мощной и многочисленной зарубежной диаспоры); наконец, тем, кто выходит замуж (или женятся) за иностранца.

Эмиграция представляет особый интерес с точки зрения того, как изменились взгляды в Советском Союзе, какой произошел поворот в оценке — от сугубо негативного до безоговорочно позитивного.

Я уже писал довольно подробно о трех волнах эмиграции из России/СССР и о том, как народ относился к эмигрантам. Не буду повторяться, только напомню, что отношение это было резко отрицательным.

Сегодня все изменилось. Где бы я ни был, где бы ни выступал, меня спрашивают: «Зачем же вы приехали в эту проклятую страну?»

Когда будет принят новый закон об эмиграции (что случится раньше, чем эта глава выйдет из печати), когда эмиграция перестанет быть привилегией определенных людей, поднимется четвертая волна. Думаю, она окажется мощнее всех прежних. Миллионы людей — рискну предсказать, что миллионов пять — побегут прочь. Ими будут руководить разные соображения, в том числе опасение того, что двери захлопнутся так же неожиданно, как открылись. Но им придется сделать крайне неприятное открытие: двери запрут… с той стороны. Теперь, когда уже нельзя зарабатывать политический капитал, добиваясь, чтобы тот или иной советский гражданин становился невозвращенцем, Соединенные Штаты установили квоту в пятьдесят тысяч иммигрантов из СССР в год. Есть ли сомнения, что Франция, Великобритания, Италия, да и другие западноевропейские страны введут свои, возможно, более строгие ограничения? Уже Австралия и Новая Зеландия дали понять, что не нуждаются в иммиграции, Израилю нужны лишь евреи… Куда отправятся все остальные несостоявшиеся эмигранты?

Не может ли получиться так, что цунами, ударившись о глухую скалу, развернется и покатит назад? Как это скажется, какими будут последствия для страны? Одному богу известно…

Отцом перестройки считается Михаил Сергеевич Горбачев. Цель перестройки — добиться кардинальных изменений в экономической и политической системе. Изменений, разъяснил бы Горбачев, которые будут способствовать развитию социализма. Возможно, это и есть цель перестройки, но с моей точки зрения речь идет о гораздо более значимом деле, а именно о возвращении советских людей к их человеческим источникам, существу.

Мы сегодня являемся свидетелями родовых болей целой нации — процесса мучительного, тяжелого, связанного с вырыванием целой страны из тьмы утробы; яркий свет бьет в глаза, новорожденный кричит от гнева, от страха, от жажды жизни и сомнений. Мы видим, как целый народ сбрасывает скорлупу — пусть уродливую, неудобную, но тем не менее защитную, никого не выпускавшую, но и не впускавшую тоже. Скорлупа отпадает, и бывший ее хозяин чувствует себя оголенным и беспомощным. Все старые правила оказались лживыми, все прежние ценности подвергаются сомнению. Надо все начинать с нуля, и для многих эта задача кажется не столько трудной, сколько неразрешимой.

Они заблуждаются.

Как заблуждаются те из вас, кто считает эту главу чересчур пессимистической. Я никогда не был пессимистом и не стал им, хотя принимаю пословицу советских времен о том, что пессимист — всего лишь хорошо информированный оптимист. Данная глава — попытка помочь читателю понять, что творится сегодня в Советском Союзе, что варится там, внутри. Ведь оно отличается от того, что так подробно и поверхностно описывают средства массовой информации. В недрах страны происходит революция. Нет, не в обычном политическом смысле, это не попытка захвата власти одной группой лиц у другой. Это глубинный революционный процесс, революция национальной души и психики. Этим и только этим объясняются хаос, страдания и травмы.