Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
У Георгиевского креста множество живых цветов и венки, венки, венки… На красной ленте одного из венков надпись: «Вечная слава борцам, павшим в 1904 году за русскую крепость Порт-Артур. От бойцов и офицеров Красной Армии, занявших город-крепость 20 августа 1945 года».
В сорока километрах от Порт-Артура, на берегу красивого залива Талиенван — Дайрен, русский город Дальний, морской торговый порт. Живописная дорога соединяет его с Порт-Артуром. Она тянется вдоль моря. Справа ослепительное море, слева уступы зеленых гор, на которых террасами расположены китайские поля.
По договору с Китаем Дальний заложен в 1898 году, всего за несколько лет до злополучной Русско-японской войны. Город строился быстро, с большим размахом. Он отлично спланирован. От центральной круглой площади расходятся прямыми лучами ровные широкие улицы. Его центральная и приморская части застроены фешенебельными коттеджами, утопающими в экзотической зелени и цветах. Причудливые арки, альпийского вида палисадники, журчание воды в искусно устроенных водопадах и благоухание цветов придают городу нечто сказочное.
Обошелся Дальний русской казне в 30 миллионов рублей. Сумма по тем временам колоссальная. Удобная гавань, отличный, почти не замерзающий порт, прямая связь по проложенной русскими через Маньчжурию железной дороге и проволочному телеграфу предназначались для развития торговли, для быстрого сношения Петербурга с этим отдаленным краем.
В 1904 году Дальний вместе с Порт-Артуром попал в руки японцев и стал Дайреном.
Теперь город обрел свое первородное название. Над ратушей развевается красный флаг, на улицах звучит русская речь.
В городе не было боев, и потому все сохранилось нетронутым. Конечно, самые богатые японцы успели убраться. Основное же население осталось и быстро освоилось с новой обстановкой.
Гуляем по Дайрену. Здесь, как и в Гирине, Мукдене, полно рикш. Утлая двухколесная колясочка и человек в ее тонких, отполированных руками оглобельках. Рикши носятся по городу с утра до поздней ночи. Чем они питаются, где ночуют, неизвестно. В Китае миллионы рикш, но это не китайское изобретение. Оно пришло в Китай из Японии и распространилось дальше по всей Азии. Но и не японцы придумали рикш, а «изобрел» английский пастор Бейли, проповедовавший японцам слово Божье в семидесятых годах прошлого столетия.
Младший лейтенант Александр Грядов получал партийный билет. Подошел к столу парткомиссии, протянул кандидатскую карточку.
— Что же это, — удивился секретарь, — карточка пробита и вроде разрезана?
— Пробита и разрезана, — кивнул головой Грядов. — Пробита пулей, разрезана ножом.
И младший лейтенант рассказал историю, случившуюся с ним под Мулином.
Командир взвода Грядов после суточного марша находился со своими ребятами в боевом охранении. Вечерело. Пулеметные очереди сменились стрекотанием цикад. Со склона сопки, на которой расположился взвод, виднелись три фанзы. Вокруг — никакого движения, пустынно, тихо. «Брошены они, что ли?» — подумал Грядов и решил проверить. На всякий случай взял с собой автоматчика Третьякова. Осторожно спустились в долину. Неожиданно из кустов выскочил японец и молниеносно всадил нож в грудь младшего лейтенанта. Метил в сердце. И быть бы Грядову убитым, если бы удар не пришелся по карману гимнастерки. В этом кармане в металлическом футляре и хранилась кандидатская карточка.
Японец не ушел от возмездия, он был тут же сражен Третьяковым. Грядова отправили в медсанбат.
Так появилась ножевая метка на кандидатской карточке. А пулевая пробоина появилась ровно через сутки. Из медсанбата Грядова направили в госпиталь. На машину напали самураи. Пришлось отстреливаться. Грядов выпустил две обоймы из своего пистолета, уложил восьмерых, но и сам получил пулю в грудь.
Раненых выручили танкисты. По счастью, они расположились недалеко от места происшествия…
В редакции нам стало известно, что в Токийском заливе стал на якорь американский линкор «Миссури». 2 сентября в 9.00 состоялась церемония подписания Акта о безоговорочной капитуляции Японии. Первыми подписали его японцы, затем поставили свои подписи США, Китай, Англия, СССР, Австралия, Канада, Франция, Голландия и Новая Зеландия.
Вторая мировая война закончилась!
Когда я мысленным взором окидываю поля минувших сражений, в памяти встают бойцы, мои товарищи, мои побратимы в обгорелых шинелях, в разбитых кирзовых сапогах, испытавшие на себе нечеловеческие муки и страдания, лишения и голод. На них обрушивали миллионы тонн железа, их утюжили «тигры» и «пантеры», терзали «юнкерсы», «фокке-вульфы» и «мессершмитты». Они все пережили, выдюжили, выстояли. И остались людьми. Скромными, не утратившими чувства юмора, способными к добру. О самых тяжелых опасностях солдаты рассказывают, вроде даже сожалея, что это миновало, что уже нет прежнего риска, физического напряжения и крайней обостренности чувств. Много раз приходилось этим ребятам проявлять настоящее геройство, совершать подвиги, но никому и в голову не приходило считать себя героями. Героизм был для них нормой поведения.
Многое из того, от чего волосы вставали дыбом, теперь видится в ином свете. Бойцы вспоминают о таких случаях с неизменной веселостью.
Суворову принадлежат слова о том, что на войне побеждает тот, кто не жалеет себя, кто не боится смерти. Советские солдаты дополнили суворовскую формулу: «Побеждает тот, кто знает, что воюет за правое дело».
Истории еще предстоит оценить, во что обошлась нам эта великая победа. Это для потомков. А мы и без того знаем цену, которую отдали за нее. Реки крови и моря слез, снесенные до основания города и села, разбитые фабрики и заводы, разоренные колхозы. И миллионы человеческих жизней.
3 сентября в Москве, Хабаровске, Чите, Владивостоке прогремели салюты в честь победы над Японией. Короткая была война, но какая напряженная, драматичная, стремительная!
Когда меня спросят: «Где ты был во время Великой Отечественной войны?», — я отвечу: «На фронте».
Летописец, описывая битвы русских дружин и ратей, очевидцем которых он был сам, скромно добавлял к своей летописи: «Случилось, грешному, и мне быть на полях сражений, на которых сложили головы многие из тех, с кем шел локоть к локтю».
И я буду помнить, буду чтить святые имена тех, кто своим примером явил всему миру неизмеримую высоту духа. Ту высоту, на которую поднимается народ, отстаивая достоинство, свободу, честь. Я буду всегда хранить в своем сердце имена товарищей, уснувших вечным сном в болотах Волхова, в тундре Заполярья, на сопках Маньчжурии и Кореи. Доблестно послужили советские ратники своей Отчизне. Святую кровь пролили за нее.
Борис Полевой. Возмездие
О Нюрнбергском процессе существует большая литература. Несколько книг написано советскими авторами. Среди них мне хочется особенно выделить большой и серьезный труд Аркадия Полторака «Нюрнбергский эпилог». Автор этого труда был секретарем советской делегации на процессе, располагал обширнейшим материалом, и это делает его книгу особенно весомой.
Но в последнее время на Западе стали появляться книги, авторы которых пытаются взять под сомнение справедливость решения Международного Военного Трибунала и даже объявить сам процесс исторической ошибкой… Ну еще бы! Ведь международные законы, впервые примененные в Нюрнберге, осуждают любую преднамеренную агрессию, объявляют вне закона все средства массового уничтожения, обстрел мирных городов и сел… Эти законы как тягчайшее преступление осуждают захват чужих территорий и геноцид… И, конечно же, законы эти осуждают нацизм в любой его ипостаси.
На процессе я был корреспондентом «Правды». То, что вы прочтете, — это записи, сделанные мною еще в те давние дни. Готовя их к печати, я не модернизировал их, а лишь литературно обрабатывал, стараясь сохранить дух того времени и мое тогдашнее восприятие происходившего.
