А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 1 - Павлищева О. С. (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗

⁸⁸

 Ремарка Вяземского: «Не думаю, чтобы Пушкин был с детства избалован льстецами. Какие могли быть тут льстецы?»

⁸⁹

 Ремарка Вяземского: «Был он вспыльчив, легко раздражен, — это правда, но со всем тем он, напротив, в общем обращении своем, когда самолюбие его не было задето, был особенно любезен и привлекателен, что и доказывается многочисленными приятелями его. Беседы систематической, быть может, и не было, но все прочее, сказанное о разговоре его, — несправедливо или преувеличено. Во всяком случае, не было тривиальных общих мест: ум его вообще был здравый и светлый».

⁹⁰

 Ремарка Вяземского: «Сколько мне известно, он вовсе не был предан распутствам всех родов. Не был монахом, а был грешен, как и все в молодые годы. В любви его преобладала вовсе не чувственность, а скорее поэтическое увлечение, что, впрочем, и отразилось в поэзии его».

⁹¹

 Ремарка Вяземского: «Никакого особенного знакомства с трактирами не было, и ничего трактирного в нем не было, а еще менее грязного разврата. Жена его любила мужа вовсе не для успехов своих в свете и нимало не гнушалась тем, что была женою d'un homme de lettres (литератора). В ней вовсе не было чванства, да и по рождению своему принадлежала она высшему аристократическому кругу».

⁹²

 Надпись «На 14 декабря» на не пропущенном цензурой отрывке из элегии «Андрей Шенье» была сделала А. Ф. Леопольдовым, видимо, в провокационных целях (см.: О. Демиховская и К. Демиховский. Тайный враг Пушкина. О неизвестном письме А. Ф. Леопольдова шефу жандармов. —РЛ, 1963, № 3, с. 85-89).

⁹³

 Встреча Пушкина с Николаем I в Чудовом дворце 8 сентября отражена многими мемуаристами (подборку свидетельств см.: Письма, II, с. 180-182; см. также т. II наст. изд.). Полного содержания беседы мы не знаем, но из отдельных фраз и реплик, которые дошли до нас, ясно, что речь шла о декабрьском восстании (и, по-видимому, вообще о внутреннем состоянии России), а потом о цензурных трудностях. Прямой и смелый ответ Пушкина на вопрос о его возможном участии в восстании поразил царя, не забывшего его и через двадцать лет. Но в сентябре 1826 г. у Пушкина уже выработался тот объективно-исторический взгляд на восстание, который несколько позже был сформулирован им в «Записке о народном воспитании»; он понимал, что «ничтожность замыслов и средств» декабристов не могла противостоять «необъятной силе правительства, основанной на силе вещей» (XI, 43). Что-нибудь подобное Пушкин высказал, наверное, Николаю, который в тот же день в разговоре с Д. Н. Блудовым назвал поэта «умнейшим человеком в России» (РА, 1865, с. 96).

Часть беседы, которая касалась цензуры, сохранилась в памяти А. О. Россета: «Николай, спросив Пушкина, что он теперь пишет, и получив ответ: «Почти ничего, ваше величество, — цензура очень строга», — спросил: «Зачем же ты пишешь такое, что не пропускает цензура?» — «Цензора не пропускают и самых невинных вещей: они действуют крайне нерассудительно». — «Ну так я сам буду твоим цензором, — сказал государь, — присылай мне все, что напишешь» (Я. К. Грот, с. 288). Еще в Михайловском, прося Жуковского вызволить его из ссылки, Пушкин писал (в надежде, что письмо будет показано царю): «Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку...» (письмо от 7 марта 1826 г. — XIII, 265). Это обещание (правда, с колебаниями, которые тоже, очевидно, запомнились Николаю и были одним из источников недоверия его к поэту) Пушкин повторил царю при встрече. Николай стремился произвести на поэта впечатление отеческой заботливостью и широтой взглядов, и Пушкин на какое-то время ему поверил, что и отразилось в ряде его писем (например, к П. А. Осиповой от 15 сентября 1826 г. — XIII, 296) и в стихотворениях «Стансы» и «Друзьям».

⁹⁴

 П. А. ВЯЗЕМСКИЙ: Петр Андреевич Вяземский (1792-1878) — поэт, литературный критик, автор статей о «Кавказском пленнике», «Бахчисарайском фонтане» и «Цыганах», деятельный участник «арзамасского братства», переводчик романа Бенжамена Констана «Адольф» (перевод посвящен Пушкину), сотрудник пушкинского «Современника», литературный соратник Пушкина, выступавший вместе с ним против «торгового» булгаринского направления в словесности, равно как и против третьесословных устремлений Н. А. и Кс. А. Полевых.

П. А. Вяземский не оставил связных и подробных воспоминаний о Пушкине; между тем в его «Автобиографическом введении» к собранию сочинений, в «Записных книжках», в мемуарных публикациях, в литературно-критических статьях и в позднейших приписках к ним имеется большое количество высказываний о встречах, разговорах и спорах с Пушкиным. Впервые разрозненные воспоминания П. А. Вяземского были собраны С. Я. Гессеном в книге «Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников» (Гослитиздат, 1936). Однако дробление мемуарных свидетельств, взятых из одного источника, и монтаж их, как это сделал С. Я. Гессен, нам представляется спорным; мы предпочли отказаться от метода «монтажа» и сохранили единство мемуарного материала внутри статей и записных книжек, представляя их читателю в том виде, как они возникали в статьях и публикациях самого Вяземского; само собой разумеется, что места, не относящиеся непосредственно к Пушкину или его произведениям, опускаются.

Пушкина и Вяземского связывала взыскательная дружба гения и таланта, двух ярких, остроумных и независимо мыслящих людей. Принадлежность их к одному писательскому кругу, общность взглядов по многим литературно-общественным вопросам не исключала в иных случаях расхождений в оценках — людей, событий, произведений, — одним словом, в ожесточенных спорах Пушкина и Вяземского слышится сшибка мнений двух крупных индивидуальностей; как подчеркивает сам Вяземский, Пушкин любил спорить с ним, — и мемуарист с достаточным основанием гордится тем, что его статья и разговоры возбуждали у Пушкина острое желание вступать с ним в полемику. Споры их с такой силой врезались в память П. А. Вяземского, что, вспоминая о них полвека спустя после самих событий, он смог живо и порой даже с психологическими нюансами воспроизвести столкновение мнений.

Мы можем с полным доверием относиться к тем фактам, которые узнаем из воспоминаний П. А. Вяземского; однако при оценке его воспоминаний следует иметь в виду эволюцию литературно-общественных взглядов Вяземского после смерти Пушкина, постепенный переход мемуариста в консервативный лагерь; это отразилось на социальной направленности его мемуарных высказываний, на отборе фактов и их интерпретации; в частности, необходимо с должным критицизмом отнестись к его суждению о поверхностности либерализма молодого Пушкина; здесь мемуарист выдает желаемое за действительное.

Особое место в «мемориях» П. А. Вяземского занимает статья «Мицкевич о Пушкине». Это перевод мемуарных статей Мицкевича, в ткань которых вкраплена полемика П. А. Вяземского с польским поэтом, а порой его собственные воспоминания о Пушкине и взаимоотношениях поэта с Мицкевичем. Получилась любопытная мемуарная мозаика, в которой чередуются воспоминания Мицкевича и Вяземского. Подробнее об этом см.: М. А. Цявловский. Пушкин и Мицкевич. — Вкн.: М. А. Цявловский. Статьи о Пушкине. М., Изд-во АН СССР, 1962, с. 157-206.

«Автобиографическое введение» написано Вяземским в последние годы жизни (1876-1878), специально для подготовлявшегося к изданию собрания его сочинений.