Владимир Высоцкий в Одессе (Документальная повесть) - Цыбульский Марк (книги бесплатно без txt) 📗
О том, как Высоцкий получил роль поручика Александра Брусенцова в картине, поставленной режиссёром Е. Кареловым, рассказывает он сам в письме к Л. Абрамовой:
«Моё утверждение проходило очень трудно. Т. е. все были за меня, а Гуревич, тот, что начальник актёрского отдела на „Мосфильме", кричал, что дойдёт до Сурина (В. Сурин — генеральный директор „Мосфильма". — М. Ц.), а Карелов тоже кричал, что до него дойдёт. Тогда Гуревич кричал, что он пойдёт к Баскакову и Романову (А. Романов был председателем Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР, а В. Баскаков — его заместителем. — М. Ц.), а Карелов предложил ему ходить везде вместе. Это всё по поводу моего старого питья и „Стряпухи" и Кеосаяна. Всё кончилось просто. Карелов поехал на дачу к больному Михаилу Ильичу Ромму, привёз его, и тот во всеуслышанье заявил, что Высоцкий, де, его убеждает, после чего Гуревич мог пойти уже только в жопу, куда он и отправился незамедлительно». [66]
Почему надо было привозить именно М. Ромма (к тому же, больного), а не кого-то другого из числа маститых кинематографистов? Пока запишем в загадки.
«Мы посмотрели кинопробу и поняли, что именно таким, как играл его Высоцкий, и должен быть Брусенцов, — говорил один из авторов сценария В. Фрид. — Да, — невысокий, кряжистый, какой-то „непородистый". Зато в каждом движении — характер, яростный темперамент, а в глазах — тоска и ум.
Когда в просмотровом зале зажёгся свет, оказалось, что пришёл посмотреть на себя и сам Высоцкий. Он сидел, слегка смущённый, застенчиво улыбался и, по-моему, не очень верил в то, что роль отдадут ему: знал, что стереотип режиссёрского мышления — великая и недобрая сила… (Надо сказать, что Карелов на всякий случай уже пробовал на роль Брусенцова и Олега Янковского. Получилось совсем неинтересно: Олег играл на пробе всех поручиков, которых видел до этого в кино.)» [67].
Исполнителю роли красноармейца Некрасова артисту О. Янковскому история утверждения его на роль (и, следовательно, история того, как на роль Брусенцова попал Высоцкий) запомнилась несколько иначе:
«С первой же встречи с моим будущим героем, ещё на страницах сценария, судьба этого человека увлекла меня. С тайной надеждой, с робостью новичка, не смея высказаться вслух, переступил я порог мосфильмовского павильона. Я был уверен, что роль в моих руках. Но меня вызвали на кинопробы, чтобы предложить совсем другое, — сыграть белогвардейского поручика Брусницова (так в тексте. — М. Ц.).
Студийные портные подгоняли под меня офицерский китель, гримёры старательно подклеивали усики, а я думал о Некрасове. Сердце моё, мысли были отданы ему. Он уже проник в моё сознание, скрыть это на пробах было невозможно — выдавали глаза. И какова была моя радость, когда на следующий день, увидев всё это на экране и, вероятно, почувствовав моё состояние, Евгений Карелов первым закричал: «Нет, этого человека мы Врангелю не отдадим!» [68].
В принципе, и В. Фрид, и О. Янковский говорят об одном и том же. Просто у первого акцент на более яркой пробе Высоцкого, а у второго — на том, что режиссёр заметил, что Янковский более подходит на другую роль. Существенных расхождений в воспоминаниях, как мы видим, нет.
«…Роль Брусенцова он сыграл превосходно, — продолжает В. Фрид, — и, кажется, сам остался доволен этой работой. Правда, существует легенда, будто в готовом фильме линию Брусенцова по приказу начальства сильно сократили, вырезав всё самое интересное. Жалко разрушать миф, но, что поделаешь, приходится…
При окончательном монтаже выпало два небольших эпизода, и вовсе не по указанию свыше. Каждый, кто хоть немного знаком с кинопроизводством, знает: в отснятом материале часто возникает другой ритм, другие акценты — не те, что были в сценарии. Так и здесь: линия Брусенцова вылезла на первый план. Отчасти благодаря яркой игре Высоцкого. Отчасти потому, что у Янковского и Быкова, игравших Некрасова и Карякина, по разным причинам выпало несколько сценок.
И чтобы исправить крен, режиссёр — при полном нашем понимании и с нашего согласия — вырезал сцену в каюте катера, где Брусенцов объясняет сестре милосердия Саше (её играла Ия Саввина), как важно после ухода из Крыма не потерять себя в каком-нибудь Лондоне или там Лиссабоне, остаться Белой гвардией, быть, как пули в обойме — всегда вместе, всегда наготове…
А ещё одну сцену, которая очень эффектно выглядела на сохранившихся фотографиях, пришлось вырезать по совершенно иной причине. В павильоне построили декорацию ресторана, куда разгневанный Брусенцов должен был въехать на своём Абреке. Высоцкий играл хорошо, а лошадь плохо: шарахалась из стороны в сторону, не хотела в нужный момент вставать на дыбы. Словом, эпизод не получился. Пришлось заменить его коротенькой и довольно суматошной сценкой на натуре, где Брусенцов подскакивает к какой-то веранде и выкрикивает оскорбления в лицо растерявшемуся генералу.
Вот и всё. Других купюр не было» [69].
Снимавшийся в массовке А. Кейсер рассказал мне, почему именно «лошадь сыграла плохо».
«В перерыве съёмок в буфете Высоцкий выпил водки. К нему подошёл Ролан Быков, говорит: „Володя, ты что делаешь? Тебе сейчас на лошадь садиться, а они же запах алкоголя на дух не переносят". — „Да ничего страшного". В первый раз лошадь его скинула, во второй раз он удержался в седле. Кадр получился эффектный, но сцену из фильма вырезали».
Итак, по мнению одного из авторов сценария, было вырезано всего два эпизода из числа тех, в которых был занят Высоцкий. Иначе запомнилось это самому Высоцкому:
«Роль, которую я сыграл в „Служили два товарища", — к сожалению, от неё осталась третья часть. Даже по этой части, кто видел, может судить, что это был очень интересный образ. У меня почти ничего не осталось из-за того, что у нас (артистов. — М. Ц.) права голоса нет. Они посмотрели, — получилось, что этот белый офицер — единственный вёл себя как мужчина. А остальные… Один там молчит, а другой всё время пытается нас потешать. Очень проигрывают Быков и Янковский, — но не они как артисты, а их персонажи рядом с моим. И поэтому, что, значит, делать? — Ножницы есть… И почти ничего не осталось от роли. Я думал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще сыграть когда-нибудь в кино. И так оно, возможно, и было бы, если бы до вас дошло то, что было снято. Но этого не случилось» [70].
Так сколько же сцен выпало из фильма при монтаже? По мнению В. Фрида, ушло два эпизода, по воспоминаниям Высоцкого — две трети его роли. Ничего себе разброс… Ещё одна загадка, которую мы постараемся решить в дальнейшем, а пока вернёмся в Одессу. Точнее, в город Измаил Одесской области, где проходили натурные съёмки с участием Высоцкого.
«Не предполагал совсем, что буду здесь так долго торчать, — писал Высоцкий Л. Абрамовой, — думал, что буду в Измаиле, но тут на днях пришла «успокоительная телеграмма»: «Не волнуйтесь… тчк. Ваши съёмки — сентябре» [71].
«…Все эти поездки, мелкие съёмки хочу закончить до 20-го числа, после чего поеду в Измаил и заставлю что-нибудь снять, чтобы легче было потом. Ещё надо вспомнить себя на лошадях и познакомиться со своей новой лошадью, которая будет играть Абрека». [72]
Итак, из этого письма мы устанавливаем, что в Измаил Высоцкий ездил в конце августа, а съёмки натурных эпизодов предполагались в сентябре. Как минимум, часть их и была проведена в конце сентября. В книге «Владимир Высоцкий в кино» (Москва, 1989 г.) на стр. 48 и 49 опубликованы фотографии телеграмм, подписанных директором картины Парамоновым, и высланных в Театр на Таганке на имя В. Смехова, исполнителя роли барона Краузе, и В. Высоцкого. «Съёмка двадцатого, ждём девятнадцатого». Затем: «Не выезжайте тчк. Съёмка переносится тчк. Ждите вызова». И, наконец: «Телеграмму о невыезде считать недействительной. Вылетайте двадцатого. Парамонов. Бадаев». Согласно табелю занятости, в сентябре у Высоцкого были свободными 6, 12, 13, 20, 21 и 27-е, так что всё совпадает.
