Между прочим… - Токарева Виктория (список книг txt, fb2) 📗
Люба была чиста душой, открыта и прекрасна. Она любила молодых, как и Нонна Мордюкова. Мне Нонна сказала однажды, что для нее мужчины старше двадцати четырех лет не существуют. Видимо, Люба была из этой же серии. О чем это говорит? О бескорыстии. Ценится только страсть, Любовь в чистом виде без учета перспектив.
Расчетливая женщина никогда не свяжет свою жизнь с мужчиной на десять лет моложе. Это все равно что сесть играть в заранее проигранную игру. Мужчина все равно сбежит рано или поздно. Природа победит.
Люба не смотрела далеко вперед. Вспыхнул роман. Он продолжился в Москве. Почему бы и нет?
Гия помог Любе купить квартиру возле метро «Аэропорт». Там строился жилищный кооператив. Гия дал Любе половину суммы.
С одной стороны: почему не всю сумму? Гия жил в обеспеченной семье. Его отец был генерал метростроя. А с другой стороны, половина суммы лучше, чем ничего. Остальную половину можно собрать в долг. Люба так и сделала. У нее появилась отдельная однокомнатная квартира в элитном районе. Бездомный период закончился.
Гия привык к Любе. Стал приходить к ней. Собирались компании: пили, пели, плясали. Однажды случайно перевернули аквариум с рыбками. Рыбки оказались на полу. Люба помчалась на кухню, взяла большую кастрюлю, наполнила ее водой и побросала туда несчастных. Рыбки были спасены.
Данелия рассказал мне эту историю как что-то необыкновенное. Как пример великодушия Любы. А я не вижу здесь ничего особенного. Рыбкам нужна вода. Люба им эту воду предоставила. Не погибать же маленьким божьим созданиям.
Гия не был влюблен в Любу, но очень хорошо относился и не любил огорчать. Он ценил в ней человеческие качества. Такие характеры встречаются только в глубинах русского народа. Когда встречаешь таких людей, как Люба, невольно думаешь: русские – великая нация.
Роман продолжался. И окончился беременностью. Казалось бы, все логично, но в случае с Любой – это огромная радость, спасение. Любе – тридцать семь лет. Детей нет. Время уходит. И вдруг – шанс. Она может успеть родить ребенка и стать матерью. Все как у людей.
Данелия воспринял эту новость как катастрофу. Ему казалось, что на него накинули петлю и поймали, как дикую лошадь.
Люба никого не ловила. Она просто любила Гию и просто хотела ребенка. Иметь своего – это же лучше, чем усыновлять из детского дома. Непонятно, какие гены. А тут – свой, да еще от удачного грузина. Смесь кровей. Хорошая наследственность.
Данелия объяснил Любе, что у нее нет перспектив. Он не женится, и ребенок будет расти без отца. Безотцовщина. Лучше, если Люба сделает аборт.
Люба утешала. Она приводила в пример Андрея Кончаловского, у которого пять детей на стороне – и ничего.
– Если ты не сделаешь аборт, я разобью себе голову об стену, – угрожал Данелия.
– Твоя голова, что хочешь, то и делай…
Любино решение было твердым и окончательным.
Я не знаю, правда это или Данелия врал, но мне он рассказал: так и сделал. Выполнил свое обещание: разбежался и ахнулся головой о стену кирпичного дома. И потерял сознание. Очнулся в больнице. Рядом сидела Люба со скорбным лицом, держала его за руку и плакала. Это были крокодильи слезы. Крокодил обычно плачет, когда жует свою жертву. Плачет, но жует. Так и Люба. Она страстно любила Данелию, но не шла у него на поводу. Она хотела ребенка с той же силою, с какой Гия не хотел.
Родился мальчик. Роды были очень тяжелые, поперечное предлежание. Ребенка тащили щипцами. Но он родился, родился. Он – был.
Данелия ее не встречал. Он в это время был на севере на съемках фильма «Путь к причалу», по сценарию Виктора Конецкого.
Встречали Любу чужие люди. Принесли толстое одеяло.
Далее вмешалась судьба.
Мама Георгия, Мери Анджапаридзе, знала, что Люба родила. Она захотела посмотреть на внука и пришла к Любе. И увидела копию своего мужа: брови вниз, нос крючком. Грузин.
Сердце Мери сделало кульбит, перевернулось в груди и стало на место. Меричка полюбила этот росток, этот космический пузырь. Она забрала внука к себе в дом вместе с Любой. Она не могла оставить мальчика без собственного досмотра.
Назвали Колька. Этот Колька вкатился в дом на Чистых прудах, как ясно солнышко. Все осветил и осмыслил.
Меричка тут же ушла на пенсию. Она работала вторым режиссером на киностудии «Мосфильм». Сама сняла несколько фильмов. Была вполне талантлива и амбициозна. Но с появлением внука амбиции кончились. Меричка поняла, что все кино – мура в сравнении с этим комочком, живым и теплым.
Ребенок был буквально красавец с огромными грузинскими глазами, а главное – свой. Своя кровь.
Люба не могла нарадоваться, не могла насмотреться. Она стояла перед кроваткой и повторяла: счастье, счастье. Первое слово, которое произнес Колька: тя-тья… Это значит счастье.
Он стал счастьем для всех и в конце концов для Георгия.
Гия появился через восемь месяцев. Колька уже ползал на руках и на коленках. Квартира была большая, генеральская, и Колька стремительно пересекал ее вдоль и поперек.
Гия увидел ребенка, счастливую Мери – и промолчал. Он не смог и не посмел возразить, сказать: нет. «Нет» – это значило: Люба с ребенком покидают Чистые пруды и возвращаются на «Аэропорт».
За долгое отсутствие, за время съемок Гия не один раз проваливался в глубокий запой и так устал, так оскотинился, что был счастлив оказаться дома в чистоте и светлом царстве, где ползал чудесный мальчик, Бог послал.
Гия смирился. Все осталось так, как хотела Мери. Но в глубине души остался осадок: его поймали, употребили. Все обустроили помимо его воли. И в душу упало зерно протеста.
Гия воспринимал Любу как то, что ему навязали. Поэтому он не стал с ней расписываться. Оставил для себя как бы лазейку на свободу. Вот придет настоящая любовь, и он выскользнет в эту лазейку.
Люба оказалась идеальной женой. Она вела дом, была кухарка, прачка, горничная. Она перемыла за свою жизнь столько тарелок, что, если их поставить одну на другую, – достанет до Луны. Люба терпела все его запои. Была верна как собака. Идеальная мать, преданная и самоотверженная, буквально Богородица.
В этот период она стала много сниматься. Зарабатывала. Приносила доход в дом. Ее можно было не ревновать. Верность обеспечена. Никаких других интересов, кроме мужа и сына, у нее не было.
Что же мешало Георгию? Разница в возрасте. Она была видна. Гия стеснялся. Старался не выходить с Любой на люди. Люба не обижалась. Она тоже стеснялась выходить с Гией в людные места: в ресторан, в театр.
Гия брал меня. Иногда приходилось прерывать работу и отправляться в ресторан. Я не была одета подобающим образом. Люба меня украшала: выносила бусы, кольца. Меня это поражало. В сущности, я была опасна для их союза. Данелия был влюблен в меня, это бросалось в глаза. Он буквально расцветал, когда я входила в их дом. Я была моложе Любы на семнадцать лет, а это много, целая жизнь. И вместо того, чтобы гнать соперницу каленой метлой, Люба выносит мне бусы, украшает. Что это?
Потом я поняла: это великая хитрость и составная часть борьбы. Руку дающего не укусишь.
Гия был ее ВСЕ. До Гии Люба была никому не известная, одинокая, невостребованная как актриса и как женщина. А сейчас мать, жена, народная артистка. Гия дал ей все: семью, сына, профессию, статус, яркий секс. Она держалась за него руками, ногами и зубами.
У Любы был мощный враг. Разница в возрасте. Этого врага невозможно преодолеть. Единственный союзник Любы – алкоголизм. Запои лишали Гию маневренности. Он был как лодка, прицепленная к берегу толстой цепью. Не мог оторваться и уйти в свободное плавание. Запой вырубал из действительности, а после запоя никаких сил. Дай Бог добраться до уборной. Единственное спасение – Люба. Она была той соломинкой, за которую хватается утопающий.
Люба ждала, что Гия наберет года, перестанет быть молодым, ослабнет и станет не нужным никому, кроме нее. Это была реальная возможность удержаться.
