Мировой кризис - Спенсер-Черчилль Уинстон (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Какую политику должна вести Британия перед лицом таких возможностей, к счастью, понимали все ее партии. Великобритания не могла иметь перед собой иной задачи, как использование всего своего влияния и всех своих ресурсов – в течение многих лет – на то, чтобы так тесно связать Францию с Германией в экономическом, социальном и моральном отношениях, чтобы предотвратить между ними всякую возможность новых ссор с тем, чтобы вражда их постепенно замерла посреди общего благоденствия обеих сторон и их взаимозависимости. Британский народ исключительно заинтересован в том, чтобы смягчить этот великий спор; у Англии нет противоположных, равных по значению интересов.
Рабочее правительство Рамзея Макдональда в 1924 г., благодаря лондонской конвенции и соглашению Дауэса, подготовило путь к памятным событиям 1925 г. Правительство Болдуина пользовалось не только неоспоримой властью, но и полной уверенностью в ее продолжительности. При таких условиях национального могущества и прочности правительства на сцену выступил новый министр иностранных дел, обладавший исключительной дальнозоркостью и смелостью, дававшими ему возможность идти на больший риск в деле достижения мира, чем это удавалось министрам всех других стран. Оставляя в стороне все мысли о соглашении Великобритании и Франции с целью сопротивления германской мощи, Остин Чемберлен решительно последовал политике, предложенной Штреземаном, о тройственном соглашении взаимной безопасности между Францией, Германией и Великобританией; по этому соглашению Великобритания брала на себя торжественное обязательство прийти на помощь любому из двух других государств, в случае, если оно подвергнется ничем не вызванному с его стороны нападению. Во всей истории нельзя найти другого примера подобного решения. Эта идея с самого начала получила одобрение всех классов и партий Великобритании, и благодаря опыту и ловкости Бриана, изумительному гражданскому мужеству Штреземана и других лидеров Германии она была проведена в жизнь. Осуществление этой идеи дошло до своего апогея, подкрепленное всей мощью Италии, направляемой дальнозорким реализмом Муссолини. Были преодолены бесчисленные трудности. Соглашение, которое могло бы потребовать 10 лет настойчивой политики, было закончено принципиально в течение нескольких месяцев. Было достигнуто также содействие малых держав, и 16 октября 1925 г. на берегу тихого озера представители четырех великих западных демократий дали торжественную клятву во всех обстоятельствах сохранять мир между собой и действовать сообща против каждого государства, которое нарушило бы условие и предприняло бы нападение против одного из братских государств. Выработанный в Локарно договор был окончательно подписан в Лондоне же, как это и должно было быть, потому что именно в Англии и возникла идея такой политики, а затем договор был ратифицирован парламентами всех заключивших его государств. Он был тщательно согласован с уставом Лиги наций, в совет которой в результате вошла Германия, усилившая Лигу своим могуществом. Так осуществилась великая мера самосохранения, когда-либо предпринятая европейцами.
Локарнский договор может считаться как бы европейским двойником вашингтонского договора, заключенного между Соединенными Штатами, Великобританией и Японией в 1921 г. и обеспечившего мир на Тихом океане. Эти два великих договора обеспечивают спокойствие цивилизации. Они представляют собою как бы два великолепных здания мира, прочно и непоколебимо возвышающиеся на обоих берегах Атлантики, свидетельствующие о дружественных отношениях великих наций мира; их армии и флоты защищают отныне это общее дело. Они составляют то основание, на котором широкие задачи Лиги наций и идеализм пакта Келлога могут быть началом еще более грандиозных замыслов будущего.
Но задача еще не разрешена. Величайшие усилия должны быть направлены на протяжении еще многих лет к осуществлению намеченной цели. Угроза войны все еще не исчезла из мира. Старинная вражда исчезла, но барабанный бой новых международных конфликтов уже звучит в воздухе. Тревоги Франции и обиды Германии успокоены только отчасти. Над широкими равнинами восточной и центральной Европы с их многочисленными новыми и высоконационалистическими государствами еще витают оскорбленные тени Петра и Фридриха Великого, и память тех войн, которые они вели, еще жива. Россия, сама превратившая себя в изгоя среди народов, точит штыки во мраке арктической ночи и механически провозглашает вновь и вновь философию ненависти и смерти. Но после Локарно надежды основываются уже на более прочном фундаменте. Ужас перед только что миновавшей войной еще долго будет продолжаться, и в этот благословенный промежуток времени великие нации смогут предпринять дальнейшие шаги к организации мира с полной уверенностью, что трудности, какие им осталось превозмочь, не больше тех, какие они уже превозмогли.
