Неизвестный Каддафи: братский вождь - Егорин Анатолий (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Взгляд на наемных работников. Бакунин говорит "о трех формах человеческих объединений: об ассоциации рабов, об ассоциации полурабов и об ассоциации свободных людей". "Полурабами" он называет наемных работников в связи с тем, что "им нисколько не разрешено пользоваться тем, что они производят. Они трудятся для незначительного числа привилегированных, а не для самих себя, так как находятся в положении эксплуатируемых и рабов и так как, согласно экономистам и другим либеральным публицистам, этот замаскированный вид рабства — основное условие свободы этого привилегированного меньшинства". Бакунинскую мысль развивает Каддафи: "Наемные работники, как бы ни велик был их заработок, — это те же рабы. Наемный работник находится в полурабской (заметим: у Бакунина тоже "полурабы") зависимости от нанявшего его хозяина. Более того, он временный раб, и в основе его рабства — работа, за которую он получает плату от работодателя, независимо от того, является ли работодателем частное лицо или государство".
Взамен этого Каддафи выдвигает лозунг "партнеры, а не наемные работники", о чем уже говорилось выше. Эти идея близка к идее Бакунина о кооперации. В своем фундаментальном труде "Государственность и анархия" он, в частности, писал, что "кооперация, во всех ее видах, есть, несомненно, рациональная и справедливая форма будущего производства". То же самое имел в виду и Кропоткин, когда утверждал, что члены анархического общества "не будут более вынуждены продавать свой труд и свою мысль тем, которые теперь нанимают их по своему личному усмотрению. Они смогут прилагать свои знания и способности к производству на пользу всех; и для этого они будут складываться в организации, так устроенные, чтобы сочетать наличные силы для производства наивозможно большей суммы благосостояния для всех, причем в то же время личному почину будет предоставлен полнейший простор".
Одним из главных расхождений коммунистов и анархистов является то, что все анархисты, начиная с Прудона, являются приверженцами федерализма, а коммунисты, наоборот, называют себя "централистами" (термин Ленина). Сравним эти точки зрения. Ф. Энгельс считает, что "два пункта отличают союзное государство от вполне единого государства, именно: каждое отдельное государство, входящее в союз, имеет свое особое гражданское и уголовное законодательство, свое особое судоустройство, а затем то, что рядом с народной палатой существует палата представителей от государств".
Анархисты, напротив, считают помехой развитию всякую централизацию, трактуя ее как нарушение свободы. Анархизм также отрицает любое государственное законодательство, считая, что "с государством должно погибнуть все, что называется юридическим правом, всякое устройство сверху вниз путем законодательства и правительства, устройства, никогда не имевшего другой цели, кроме установления и систематизирования народного труда в пользу управляющих классов". Не будем акцентировать внимание на том, что анархизм отрицает государство как таковое, а заострим внимание лишь на вопросе о федерализме. Бакунин, например, в работе "Революционный катехизис" утверждает, что "нация должна представлять лишь федерацию провинций, желающих добровольно к ней принадлежать; она обязана уважать автономию каждой провинции, но в то же время она вправе требовать, чтобы строй и сепаратное законодательство провинций, принадлежащих к федерации и желающих пользоваться гарантиями, предоставляемыми нацией, соответствовали в существенных пунктах национальному строю и законодательству".
Встает вопрос, к какой же из этих двух групп, к централистам или к федералистам, можно отнести Каддафи? (Вряд ли можно дать однозначный ответ на этот вопрос. На первый взгляд, ливийский лидер— чистой воды централист, ведь все ливийские народные комитеты объединены во Всеобщий народный конгресс. Однако, согласно "третьей мировой теории", Всеобщий народный конгресс не является законодательным органом, на нем лишь обсуждаются решения местных народных собраний, что ставит под сомнение целесообразность существования этой структуры. Вот почему в этом видится близость джамахирийской модели власти обществу, о котором писал Кропоткин, обществу, которое "будет состоять из множества союзов, объединенных между собою для всех целей, требующих объединения, — из промышленных федераций для всякого рода производства… и из потребительских общин… Возникнут также федерации общин между собою и потребительских общин с производительными союзами. И, наконец, возникнут еще более широкие союзы, покрывающие всю страну…". По-видимому, разумнее говорить о близости Каддафи к федерализму, а не к централизму. Однако, прежде, чем делать такой вывод, попробуем найти причину разногласий между федералистами и централистами.
Обе рассмотренные выше позиции по-разному трактуют один и тот же вопрос. Несмотря на то, что коммунисты говорят о централизации государства, а анархисты о федерализме нации, оба подхода подчеркивают, что местное самоуправление не должно противоречить государственному (по коммунистам) или национальному (с точки зрения анархистов) законодательству. То есть причиной разногласий является вопрос закона.
Каддафи своеобразным образом решает проблему, стоящую между этими двумя точками зрения. Он предлагает свое понимание закона. Ливийский лидер говорит, что "неправомерно и недемократично поручать выработку Закона общества комитету или парламенту. Столь же неправомерно и недемократично допустить, чтобы Закон общества изменялся отдельными лицами, комитетами или парламентами". Действительно, любая конституция, любой свод законов, если он придуман одним человеком или даже группой людей, будет не просто навязыванием своего мнения другим людям, а диктатурой и подавлением большинства населения. Именно на это обращал внимание Бакунин, говоря о подмене государственного законодательства национальным, которое будет отвечать интересам нации. Каддафи явно развивает эту анархическую идею, когда говорит о том, что "подлинным законом общества является либо обычай, либо религия".
Не рассматривая роль религии, которая, кстати, является основным источником законодательства в джамахирийском обществе, обратимся к обычаю как к "единственному и верному законодательству". Действительно, единый для всей нации обычай, будучи единственным законом, снимет вопрос противоречия местного законодательства национальному. А если закон один для всей нации, то отпадет и само разногласие между централизмом и федерализмом. Просто необходимость централизации исчезнет. Причем под обычаем понимаются веками формировавшиеся менталитет и культура той или иной нации.
Единственное, о чем не стоит забывать, — это о добровольной принадлежности провинций к нации и их готовность соблюдать этот обычай, иначе будет иметь место принуждение, что на практике мы наблюдаем повсеместно и по сей день. Не является, к сожалению, исключением и руководимая Каддафи Ливийская Джамахирия.
В истории становления и развития ливийской общественной мысли в XX в. так и не получили развития ни коммунистические, ни анархистские идеи, как и не были созданы ни партии, ни даже кружки, придерживающиеся этих взглядов. Каддафи, задумав собственную политическую модель страны, отличную от капиталистической и коммунистической, не мог не изучить то, что было до него. В работах авторов западных стран он досконально разобрал и решительно отверг те модели государственного устройства, которые называются сейчас европейской (а на американском континенте — североамериканской) демократией. Восточные азиатские модели, к которым он также обращался, тоже не вызвали у него большого интереса. И наконец, в 1970-х годах, когда ливийский лидер разочаровался в насеровской модели арабского социализма, он решил изучить еще один пласт мировой культуры, с которым почти не был знаком, — наследие русских радикал-революционеров. Во взглядах русских радикал-революционеров он нашел то, что, по его мнению, могло быть применимо к ливийской действительности. Некоторые из их идей, как мы показали выше (решение проблемы демократии, отрицание государства, отрицание эксплуатации человека человеком и др.), он развил в своей "Зеленой книге", другие истолковал по-своему. Это и дает основание сделать вывод об определенном влиянии наследия русских радикал-революционеров на формирование мировоззрения Каддафи.
