В небе — гвардейский Гатчинский - Богданов Николай Григорьевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Я нес Косте его реглан. В самую последнюю минуту перед несчастливым вылетом он заметил, что я без реглана, бежать за ним в лагерь не оставалось времени, и тогда он не раздумывая предложил мне свой. И хотя реглан его был мне велик, он сам помог мне одеться, удобнее заправить широкие полы, которые и после заправки несуразно торчали из-под лямок парашюта. Когда я, забравшись на крыло самолета, садился в кабину, Костя пошутил: «Николай, ты похож на горного орла, распластавшего крылья», — и закончил серьезно и тепло: «Ну, ни пуха, ни пера…»
Теперь рукава и полы реглана во многих местах были пробиты пулями, только плечи и спина, прикрытые в полете броневой спинкой сиденья, остались целы. Ковыляя к самолету, я чувствовал себя неловко — как возвращать Косте его любимое кожаное пальто в таком виде.
На ДС-3 оказался в сборе весь экипаж, были и «гости» — лейтенанты Ковшиков и Петрушин. Ребята встретили меня объятиями. Сознаюсь, когда я побывал в могучих руках нашего полкового богатыря Константина Тамплона и он, приподняв, слегка прижал меня к своей широченной груди, у меня самым настоящим образом «дыханье сперло».
Больше всех рад был моему возвращению Костя Малхасян. Про реглан он равнодушно сказал, что он может теперь пригодиться для истории. По случаю моего «воскрешения» Костя налил нам по чарке спирта, затем друзья рассказали мне новости. Они подтвердили, что в полк вернулись Бородин, Сумцов, Бондаренко, Борисенко, Осипов, Шульгин, Врублевский и несколько человек из их экипажей.
Таким образом, «безлошадных» набралось много, достаточно, чтобы сформировать две полноценные эскадрильи.
Но самолетов в полку не было. Правда, двум из нас повезло. Володя Шульгин и Сергей Фоканов сами добыли себе самолеты. В Смоленске они обнаружили на аэродроме два Пе-2. «Пешки» были без хозяев: очевидно, улетавшая из Смоленска часть не имела для них экипажей. Смоленский аэродром беспрерывно подвергался бомбовым ударам фашистов, и командование гарнизона, опасаясь, что самолеты погибнут при бомбежке, разрешило передать их нашей части. Проверив горючее и опробовав моторы, Фоканов и Шульгин взлетели с израненной бомбами бетонной полосы Смоленского аэродрома. Через несколько минут они мастерски посадили «пешечки» на площадку в Ельне. В тот же день они усердно стали осваивать «строптивый» нрав этих замечательных машин, очень строгих в управлении, требующих от летчиков почтительного отношения, особенно при взлете и посадке.
Все «безлошадники» завидовали им тогда… Все мои товарищи, как и я, тяжело переживали свое первое поражение, потерю боевых друзей и самолетов. Но шла война, и времени на переживания нам было отпущено немного.
Вскоре враг обнаружил наш аэродром и явно заинтересовался нашим полком. Участившиеся полеты гитлеровских разведчиков дали повод подозревать, что немцы готовят бомбовый удар по нашему аэродрому. 9 июля мы перебазировались на аэродром в Бежицу, недалеко от Брянска. Не успели мы как следует обосноваться, как немецкие разведчики зачастили и туда. Опять собираем «пожитки», перелетаем на полевую площадку под Мценск.
Из прибывшего в нашу часть пополнения в мой экипаж были назначены штурман старший лейтенант Валентин Перепелицын, стрелки-радисты младшие сержанты Борис Ермаков и Валентин Трусов и механик младший воентехник Петр Шинкарев. Комсомольцы Ермаков и Трусов только что закончили курсы стрелков-радистов, горели желанием как можно скорее вылететь на боевое задание. Ермаков был горячим и энергичным, Трусов, напротив, спокойным и уравновешенным, однако они быстро сошлись и стали неразлучными друзьями.
Перепелицын был кадровым командиром Красной Армии, до назначения в наш полк прошел подготовку к ночным полетам на высших курсах штурманского состава. Там же был принят в члены партии.
Петр Шинкарев, широкоплечий, немногословный, на первый взгляд медлительный, сразу располагал к себе. Впоследствии подготовленные его руками самолет и двигатели нас ни разу не подводили.
13 июля, забрав с собой парашюты, «безлошадники» со вновь сформированными экипажами вылетели на двух ДС-3 в Воронеж.
В Воронеже самолетов не оказалось. Они сосредоточивались в Левой Россоши, куда их перегоняли, чтобы сохранить бесценную военную продукцию.
Рабочие Воронежского самолетостроительного завода героически трудились под непрерывными бомбежками. Большинство из них стояли у своих станков по две смены, многие совсем не покидали территории завода.
На сборке самолетов рядом со взрослыми трудились подростки. Мальчуганы исключительно добросовестно выполняли порученные работы, и мастера доверяли им сложные операции. В детских, широко раскрытых глазах сквозили грусть и какая-то напряженность, мальчишки во всем старались походить на взрослых, подражали им в профессиональных движениях и даже походке. Дорогие наши мальчишки военных лет…
Трудно передать наше счастье и волнение, когда мы получали в Россоши новенькие ДБ-ЗФ. Забравшись в пилотские кабины, еще пахнущие свежей краской, мы снова почувствовали себя полноценными воздушными бойцами Красной Армии.
Моторы поют звонкую песню, стрелки приборов чуть заметно пульсируют, как бы докладывая мне: самолет исправен, все в порядке.
После соответствующей предполетной подготовки мы вылетели на свою базу. Через час тринадцать минут полета показались знакомые, сверкающие от лучей низкого солнца, золотистые купола многочисленных мценских церквей. За ними мы стали различать извилистую ленточку реки Зуша, пересеченную железнодорожной магистралью. Над горизонтом, словно громадный средневековый замок, появился элеватор, за ним угадывались очертания нашего аэродрома. Сличать карту с местностью не было нужды — эти ориентиры мы знали наизусть.
Произведя посадку, летчики поочередно доложили встречавшему нас командиру полка о готовности экипажей к выполнению боевых заданий.
К этому времени на Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. После ожесточенных боев Смоленск был оставлен нашими войсками. К 27 июля наша 16-я армия при содействии 20-й армии отбросила гитлеровцев на запад, вышла к Смоленску и овладела северной частью города. Стремясь удержать Смоленск, немецкие войска наносили сильные фланговые удары с целью окружения советских войск.
Наша фронтовая авиация и части дальнебомбардировочной авиации, в том числе и наш полк, оказывали большую помощь наземным войскам, нанося непрерывные удары по частям 2-й и 3-й танковых групп противника.
На этом направлении немецкое командование сосредоточило большое количество истребительной авиации и добилось полного превосходства в воздухе не только над полем боя, но и на подступах к нему. Двухмоторные истребители Me-110 большими группами глубоко проникали на нашу территорию, неожиданно нападали на наши бомбардировщики, шедшие на боевые задания без прикрытия небольшими группами от трех до пяти самолетов. Мы снова несли большие потери. Привыкнуть к потерям невозможно, но постоянная, непреходящая боль как-то притупляется. Ожесточаясь против врага, мы еще больше сознавали опасность, которой подвергалась наша страна, еще более глубоко стали понимать свою ответственность за судьбу Родины. Мы перестали замечать трудности и жили единым стремлением сделать как можно более ощутимыми наши удары по врагу. Большой опыт полетов в мирное время как нельзя лучше пригодился нам в войну, и в плохую погоду мы не бездействовали, а били врага.
Несмотря на то что наши самолеты не были приспособлены к нанесению штурмовых ударов, мы, если позволяла обстановка, после того, как сбрасывали бомбы, снижались и с бреющего полета расстреливали врага. Используя плохую погоду, низкую облачность, ограниченную видимость, летали по одному вдоль железнодорожных и шоссейных магистралей в тылу противника и «охотились», нанося бомбовые удары по железнодорожным эшелонам на перегонах или железнодорожных станциях, по мотомеханизированным колоннам, двигающимся по шоссе. Неожиданно появляясь из облаков, мы сбрасывали бомбы, затем расстреливали паровозы из пулеметов и вновь уходили в облака.
