Три Дюма - Моруа Андре (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
К тому же ему приходилось считаться и с генеральшей Дюма, которой он так и не осмелился сказать ни о своей связи, ни о ребенке. Мать находила, что разлука с сыном слишком затянулась, и, опасаясь, что жить ей осталось недолго, выражала настойчивое желание переехать к нему. Он немедленно дал свое согласие и снял для мадам Дюма квартирку в доме N53 по улице Фобур-Сен-Дени за триста пятьдесят франков в год. Тут весьма кстати подоспело повышение. Вместо тысячи двухсот он стал получать полторы тысячи франков в год. Прекрасный почерк произвел такое впечатление, что господин Удар рекомендовал его герцогу Орлеанскому как лучшего переписчика канцелярии, выполняющего работу быстро и хорошо.
«Вы сын того храбреца, который по вине Бонапарта умирал с голоду? – спросил герцог. – У вас прекрасный почерк, вы великолепно надписываете адреса; проходите в кабинет и садитесь за стол. Я дам вам для переписки один документ».
Через две недели после этой памятной аудиенции Дюма был зачислен в штат, то есть получил постоянную должность, и, следовательно, был навсегда застрахован от опасности умереть с голоду. Все было бы хорошо, но служба поглощала его целиком, не оставляя времени для занятий театром. Две недели в месяц он числился ответственным «за почту»: в его обязанности входило после обеда отсылать герцогу Орлеанскому в Нейи все вечерние газеты и полученные за день письма, а затем сидеть в канцелярии, ожидая возвращения курьера с указаниями его высочества. В эти вечера он не мог ходить в театр. Исключение составляла Комеди Франсез, находившаяся под одной крышей с канцеляриями Пале-Рояля. Когда играли Тальма или мадемуазель Марс, лучшего нельзя было и желать. В остальные вечера Дюма в ожидании курьера читал Вальтера Скотта и Байрона – в переводе.
– Будущее за этими авторами, – говорил ему Лассань. – Наши неоклассические трагедии в самом скором времени будут забыты. Вы увидите, как появятся смелые писатели, не боящиеся нового. Постарайтесь быть одним из них.
Дюма больше ничего и не желал. А пока, в ожидании блестящего будущего, он зарабатывал четыре франка пять су в день. Генеральша Дюма приехала в Париж, привезя с собой мебель и ту скудную сумму, которая у нее осталась от наследства. Катрина Лабе и ее сын тоже нуждались в его помощи. Целых три человека на содержании скромного служащего!
Александр не сомневался, что, будь у него время писать, он создал бы шедевры. Но для этого необходимо было освободиться от «почты», пожиравшей все его вечера. Где наблюдать людские страсти, как не в свете? А когда он мог бывать в свете, если он уходил из канцелярии совершенно без сил в Десять часов вечера?
Бывали дни, когда угнетенный непомерными расходами, интригами, суетой, неизбежной в большом городе, он сожалел о безмятежной и идиллической жизни в Вилле-Коттре.
Глава вторая
В КОТОРОЙ ДЮМА ОТКРЫВАЕТ ДРАМУ, КОРОЛЕВУ ХРИСТИНУ И МАДЕМУАЗЕЛЬ МАРС
В 1827 году в Париж приехала на гастроли труппа английских актеров – они предполагали дать несколько представлений в Одеоне, затем в театре Фавар. Еще в 1822 году другая труппа пыталась ставить Шекспира на английском языке в театре Порт-Сен-Мартен. Но в те годы у французов еще свежи были в памяти Ватерлоо и победы Веллингтона. Англичан считали друзьями Людовика XVIII, этого было достаточно, чтобы они стали врагами парижского партера. Злополучных актеров закидали яблоками и апельсинами, что было, конечно, своеобразным проявлением патриотизма.
Прошло пять лет после этой неудачной попытки; обстановка изменилась. Великие актеры Фредерик Леметр и Мари Дорваль подняли мелодраму до уровня искусства. Нельзя сказать, что победа была окончательной. Драма, сосланная на бульвары, не получила еще вида на жительство в Комеди Франсез: ведь даже революционная Франция охраняла храмы, где освящалась любая слава. Наполеон хотел, чтобы его короновали в Соборе Парижской Богоматери; молодые драматурги-иконоборцы вознамерились покорить Комеди Франсез. Вот почему состязания между Шекспиром, известным во Франции лишь узкому кругу людей, да и то по отвратительным переводам, и классической трагедией ожидали как большого события. Успех английских актеров превзошел все ожидания. Экспрессия их пантомим сначала поразила зрителей, потом привела в восторг. Сцены агонии, в которых Кин корчился и извивался, ошеломили публику, привыкшую к благопристойным кончинам во Французском театре. Кембль умирал, как умирают в жизни. Его сатанинский сардонический смех еще долгое время будет звучать на французской сцене. Мисс Гарриет Смитсон в сценах безумия и голода не уступала в реализме своим товарищам. А когда королева трагедии мадемуазель Марс, посетив один спектакль англичан, стала ходить на них каждый день, романтики торжествовали. «Наши актеры ходят к англичанам, как в школу, – писали они, – и смотрят на них во все глаза».
Влияние англичан заставило актеров с бульваров утрировать изображаемые ими чувства, искать пьес со сценами безумия, бреда, агонии. Бокаж и Дорваль хотели найти пьесы, которые позволили бы им соперничать с победоносными гостями. Дюма дал себе клятву создать для них такие пьесы. Он посещал все спектакли англичан и делал записи.
«Я видел в роли Отелло Тальма, Кина, Кембля, Макриди и Жоанни… Тальма играл мавра, которого уже коснулась венецианская цивилизация; Кин – дикого зверя, полутигра, получеловека; Кембль – мужчину в расцвете сил, вспыльчивого и неистового в гневе; Макриди – араба времен гренадского халифата, изящного и рыцарственного; Жоанни – играл Жоанни…»
Он бешено аплодировал Макриди, Кину, Кемблю и прекрасной Гарриет Смитсон. Сцены безумия, убийства, самоубийства, ревность Отелло, смерть Дездемоны потрясали его до глубины души.
«В первый раз, – писал он, – я видел в театре подлинные чувства, испытываемые мужчинами и женщинами из плоти и крови».
Он не знал английского, но ему было достаточно жестов, мимики и интонаций.
Увидев на сцене шекспировские трагедии, он понял, наконец, к чему стремится сам: свободно живописать великие события, вывести на сцену насилие, которое классики оставляли за кулисами, потрясать зрителей неожиданностью развязок. Он не имел никакого опыта в делах страсти, зато обладал врожденным чувством драматического. Но какой сюжет выбрать? Античность аннексировали классики. Современные темы были слишком опасны. Случай и тут помог ему: в ежегодном салоне живописи и скульптуры его внимание привлек барельеф, изображающий убийство Джиованни Мональдески, умерщвленного в 1657 году в Оленьей галерее Фонтенбло по приказу Христины, королевы шведской. Мональдески? Христина? Кто они такие? Молодой Дюма ничего не знал об этой мрачной истории. Тогда он попросил «Всемирную биографию» у одного из своих друзей, Фредерика Сулье, который в отличие от него самого был человеком Образованным и даже довольно состоятельным, так как получил в наследство небольшую деревообделочную фабрику. Дюма прочел статью о Мональдески и статью о Христине.
Из них он узнал, что любовник шведской королевы Мональдески, приревновав ее к итальянцу Сентинелли, начинающему входить в фавор, написал оскорбительные и компрометирующие Христину письма и был убит своим соперником в замке Фонтенбло по приказу разъяренной королевы. Да, здесь, несомненно, был материал для драмы.
– Давай напишем ее вместе, – сказал он Сулье, с которым уже пытался переделать для театра один из романов Вальтера Скотта.
– Да ведь это не драма, а трагедия, – сказал Сулье.
Тогда они решили, что каждый напишет свою «Христину». Кто кончит первым, попытает счастья. Но Дюма был всего-навсего мелким служащим в канцелярии герцога Орлеанского и не мог располагать своим временем. Необходимо было любой ценой высвободить себе вечера. Он набрался духу и отправился к господину Удару.
– Я знаю лишь один способ выполнить вашу просьбу, – сказал господин Удар благожелательно, – а именно: перевести вас из личной канцелярии в одно из управлений, где нет вечерней работы, к примеру, в управление лесными угодьями… Но это погубит, вашу карьеру.
