Старики - Хэсфорд Густав (книги онлайн полностью TXT) 📗

– Сержант! Я приказываю тебе нашить шевроны, соответствующие твоему званию, и если в следующий раз я их на тебе не увижу, то определенно займусь твоим воспитанием. В хряки захотелось? Если не захотелось, то выполняй приказ и сними неуставной символ пацифизма с формы.

Молчу в ответ.

Капитан Джэньюэри глядит на Стропилу.

– А это еще кто? Докладывай, морпех.

Стропила заикается, никак не может доложить.

Отвечаю за него:

– Это младший капрал Комптон, сэр. Салага из фото.

– Образцово. Добро пожаловать на борт, морпех. Джокер, этой ночью можешь здесь носом посопеть, а с утра направляйся в Хюэ. Завтра сюда Уолтер Кронкайт [23] должен прибыть, поэтому дел у нас будет много. Чили-На-Дом и Дейтона мне тут понадобятся. Но твое задание тоже важное. Генерал Моторс мне лично насчет него звонил. Нам нужны хорошие, четкие фотографии. И мощные подписи к ним. Привези мне снимки мирных жителей из аборигенов, и чтобы они там были после казни, с руками, завязанными за спиной, ну, ты знаешь – заживо похороненные, священники с перерезанными глотками, младенцы убиенные. Хорошие списки потерь противника привези. И не забудь соотношение убитых прикинуть. И вот что еще, Джокер...

– Что, сэр?

– Никаких фотографий с голыми. Только если изувеченные, тогда можно.

– Есть сэр.

– И еще, Джокер...

– Что, сэр?

– Постригись.

– Есть, сэр.

Когда Мистер Откат отпускает руку от своей маленькой серебряной машинки, капитан Джэньюэри восклицает: «Три дома! Три дома! Стоянка, рас-так-так! Это... восемьдесят долларов!»

Мистер Откат выкладывает все деньги, что у него есть. «Я банкрот, капитан. Должен Вам семь баксов».

С говножадной улыбкой на лице капитан Джэньюэри сгребает чеки.

– Не врубаешься ты, как дела делаются, Мистер Откат. Вот были бы у нас в морской пехоте деловые генералы, эта война бы уже закончилась. Секрет победы в этой войне – пиар. Гарри С. Трумэн сказал как-то, что у морской пехоты пропагандистский механизм почти такой же, как у Сталина. Он прав был. Первая жертва войны – правда. Корреспонденты – более действенная сила, чем хряки. Хряки всего лишь убивают противника. А главное – это то, что мы напишем и как сфотографируем. Согласен, историю можно творить кровью и железом, но пишут ее чернилами. Хряки – мастера представления устраивать, но именно мы делаем из них тех, кто они есть. Нижестоящие виды войск любят прикалываться над тем, что каждый взвод морской пехоты идет в бой в сопровождении взвода фотографов-морпехов. Так точно. Морпехи более стойки в бою, потому что легенды, на которые они равняются, у них величественнее.

Капитан Джэньюэри шлепает рукой по большому мешку, который лежит на полу возле стола.

– А вот законченный продукт нашей индустрии. Моя жена любит проявлять интерес к моей работе. Сувенир попросила прислать. Я ей решил гука отправить.

У Стропилы на лице появляется такое странное выражение, что я отворачиваюсь, чтобы на расхохотаться.

– Сэр?

– Что, сержант?

– А где Топ [24]?

– Первому отпуск без выезда из страны дали, в Да-Нанге он. Повидаетесь, когда из Хюэ вернешься. Капитан Джэньюэри смотрит на наручные часы. «Семнадцать ноль-ноль. Хавать пора».

По пути на хавку мы со Стропилой заходим за Чили-На-Дом с Дейтоной Дейвом и Мистером Откатом в хибару рядового и сержантского состава информбюро. Я даю Стропиле повседневную куртку с нашивками 101-ой воздушно-десантной дивизии, пришлепанными тут и там. На моей армейской куртке – знаки 1-ой воздушно-кавалерийской. Я выбираю два потрепанных комплекта армейских петлиц на воротник, и мы нацепляем их.

Теперь у нас новые звания -мы специалисты 5 класса, сержанты сухопутных войск. Чили-На-Дом с Дейтоной Дейвом и Мистер Откат превратились в простых сержантов 9-ой пехотной дивизии.

Мы идем хавать в армейскую столовку. У армейских еда правильная. Торты, ростбифы, мороженное, шоколадное молоко – сплошь одно добро. В нашей собственной столовке дают «Кул-Эйд» и «дерьмо с фанерой» – ломтики жареной говядины на тостах, а на десерт – арахисовое масло и бутерброды с мармеладом.

– Когда Топ обратно будет?

Чили-На-Дом отвечает: «Может, завтра. Джэньюэри снова твоим воспитанием занялся?»

Киваю.

– Служака поганый. Он явно чокнутый. Определенно спятил к гребаной матери. С каждым днем все ненормальнее. Дошел уж до того, что жене в подарок решил вьетнамского жмура послать.

Дейтона говорит:

– Именно так. Но и Топ из служак.

– Но Топ-то хоть достойный человек. Я что имею в виду: в Корпусе он как дома, нас вон заставляет свое дело делать, но он хоть всякими играми в Микки Мауса не достает. Он, когда может, собакам халявы отпускает. Нет, Топ – не служака, он профессиональный морпех. Служаки – это такая порода особая. Служака – это когда человек злоупотребляет властью, которой обладать не достоин. И на гражданке таких полно.

Сержант, начальник армейской столовки с большой сигарой во рту, решает провести выборочную проверку наших документов.

Сержант, начальник армейской столовки с большой сигарой во рту, забирает у нас из рук блестящие столовские подносы и вышвыривает нас из своей столовки.

Мы отступаем в морпеховскую столовку, где едим дерьмо с фанерой, пьем теплый как моча «Кул-Эйд» и болтаем о том, что армейские могли и дать нам засувенирить чего там у них осталось, потому что морской пехоте все равно только такое и достается.

После хавки возвращаемся в нашу хибару, играя по пути в догонялки. Запыхавшись и продолжая смеяться, останавливаемся на минутку, чтобы опустить зеленые нейлоновые пончо, прибитые к хибаре снаружи. Ночью они будут удерживать свет внутри, а дождь – снаружи.

Валяемся на шконках и треплемся. На потолке шестидюймовыми печатными буквами красуется лозунг военных корреспондентов: ВСЕГДА МЫ ПЕРВЫМИ ИДЕМ, СРЕДИ ПОСЛЕДНИХ УЗНАЕМ, И ЖИЗНЬ ГОТОВЫ ПОЛОЖИТЬ ЗА ПРАВО ПРАВДЫ НЕ УЗНАТЬ.

Мистер Откат травит свои байки Стропиле: «Единственная разница между военной байкой и детской сказочкой состоит в том, что сказка начинается „Жили-были...“, а байка начинается „Все это не херня“. Ну так вот, слушай внимательно, салага, потому что все это не херня. Джэньюэри приказал мне играть с ним в „Монополию“. С гребаного утра и до гребаного вечера. Каждый гребаный день недели. Подлей служаки человека нет. Они меня и так обувают, и так, но я пока молчу. Ни слова им не говорю. Откат – п...ц всему, салага. Запомни это. Когда Люки-гуки долбят тебе в спину, а „Фантомы“ хоронят их с помощью бочек с напалмом – это и есть откат. Когда кладешь на человека, отдача будет, рано или поздно, но будет – только сильнее. Вся моя программа из-за служак похерена. Но откат до них еще доберется, рано или поздно. Ради отката я все что хочешь сделаю».

Я смеюсь. «Откат, ты служак так не любишь, потому что сам такой».

Мистер Откат запаливает косяк. «Да ты больше всех с ними корешишься, Джокер. Служаки со служаками только и водятся».

– Никак нет. У меня столько операций, что служаки мне и слово сказать боятся.

– Операций? Чушь. – Мистер Откат поворачивается к Стропиле. – Джокер думает, что зеленая пиздятина в деревне живет, дальше там по дороге. Он и в говне-то ни разу не был. Об этом так просто не расскажешь. Как на «Хастингсе» -

Чили-На-Дом прерывает его: «Откат, ты не был на Операции „Хастингс“. Тебя еще и в стране-то не было».

– Хапни-ка дерьмеца и сдохни, гребаный латино. Крыса. Я был там, парень. Прямо в говне вместе с хряками, парень. У этих мужиков – стержень, понял? Крутые типы. А побудешь в говне рядом с хряками, так побратаешься с ними раз и навсегда, понял?

Я фыркаю.

– Байки.

– Так, значит? Ты в стране сколько пробыл-то, Джокер? А? Сколько Ти-Ай у тебя? Сколько времени в стране, мать твою? А тридцать месяцев не хочешь, крыса? У меня уже тридцать месяцев в стране. Так что был я там, парень.