Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
В период ранней республики стационарного театра не было, на время игр сооружались временные подмостки и трибуны. Представления зрители смотрели стоя, и лишь сенаторы сидели на принесенных рабами из домов креслах. Муммий, завоевавший Грецию, выстроил в сто сорок шестом году до Р.Х. для своего триумфа деревянный театр с трибунами для зрителей, но и он был снесен, как и другие подобные сооружения, которые возводились только на время игр. Во втором веке была попытка построить здание постоянно действующего театра, однако сенат своим решением (в сто пятьдесят четвертом году до Р.Х.) прекратил стройку, мотивируя это тем, что театр развращает юношей и женщин. Первый каменный театр в Риме выстроил Помпей лишь в пятьдесят пятом году, то есть почти сто лет спустя. Он вмещал семнадцать тысяч зрителей, и к нему примыкал портик с помещением курии (место заседания сената), где убили Цезаря.
Римские театры имели вид полукруга с орхестрой, где сидели сенаторы, а первые четырнадцать рядов над орхестрой предназначались для всадников. Крыши театр не имел, от дождя и солнца натягивали веларий, парусиновую ткань. Актеры играли на возвышавшейся сцене, соединенной лестницами с орхестрой. Со второй половины второго века до Р.Х. появляется занавес. Актерами были исключительно мужчины, исполнявшие и женские роли (актрисы появлялись лишь в мимах), пользуясь для этого масками и соответствующей одеждой. При этом использовались натуральные драгоценные камни, настоящее оружие и воинские доспехи. Зрелищность и натурализм являлись краеугольным камнем римского театра. Любопытно, что во время исполнения музыкальных номеров, «кантиков», один актер пел в сопровождении музыкальных инструментов, а другой доносил до зрителя смысл песни пантомимой. Исполнялась обычно греческая музыка греческими же музыкальными инструментами – это лира (ее называли «черепахой», потому что корпус этого инструмента изготавливался из черепашьего панциря), кифара, разновидность той же лиры, но с резонансным ящиком, и флейта, точнее сказать, кларнет, потому что у нее был мундштук с язычком. Популярным был также жанр «пирриха», танцевальный спектакль на мифологический, как правило, сюжет.
Август, как пишет Светоний, «в отношении зрелищ превзошел всех своих предшественников: его зрелища были более частые, более разнообразные, более блестящие. По его словам, он давал игры четыре раза от своего имени и двадцать три раза от имени других магистратов, когда они были в отлучке или не имели средств. Театральные представления он иногда устраивал по всем кварталам города, на многих подмостках, на всех языках; гладиаторские бои – не только на форуме или в амфитеатре, но также и в цирках и в септах (впрочем, иногда он ограничивался одними травлями); состязания атлетов – также и на Марсовом поле, где были построены деревянные трибуны».
Попытки Августа, как мы говорили, переломить ситуацию в театре в сторону патриотизма и нравственного воспитания молодежи не увенчались, как мы говорили, успехом, несмотря на поддержку интеллигенции. В частности, Горация, который в своей «Науке поэзии» ратует за возрождение высокой трагедии и высказывается насчет гражданской позиции художника.
Вечная тема. На примере недавней истории нашей страны мы видим, как культура в советское время заняла соответствующую позицию – чего изволите? Что из этого раболепного служения народу вышло, мы тоже знаем. Еще свежа память о том, что нам показывали на экранах телевизоров. Мы видели на полках книжных магазинов изданные стотысячными тиражами насквозь фальшивые поделки о трудовом народе, о его стремлении в коммунизм, о социалистическом сознании граждан великой страны, о долге перед родиной и так далее.
То, что тогдашняя наша так называемая социалистическая культура была лживой и искусственной, показали девяностые годы. В один миг все рассыпалось. И страна, и идеология. И вот что тут любопытно: явилась долгожданная свобода, исчезла цензура, казалось бы, как писал Маяковский, «твори, выдумывай, пробуй». И что получилось? На экраны мутной волной хлынула пошлость, насилие, секс, бездарные до тошноты мелодраматические поделки, ни один почти театральный спектакль не обходится без обнаженной женской, да и мужской тоже, натуры. На книжных полках – сентиментальные драмы или жестокие криминальные истории, написанные таким далеким от литературы языком, что поневоле спрашиваешь, а держал ли автор хоть когда-нибудь в руках книги классиков? А пишут все больше женщины. И поневоле задумываешься, а где же долгожданная духовность, где высокохудожественные произведения, которые, казалось бы, просто обязаны рождаться в условиях подлинно демократической свободы? На эти вопросы есть, конечно, и свои ответы, но тема этой главы несколько иная.
Пожалуй, к развлечениям можно отнести и те шальные забавы золотой молодежи, которые творились на улицах Рима в темное время суток. Припозднившихся прохожих ждали порой неприятные минуты. Как свидетельствуют источники, подвыпившие молодые люди хватали несчастных, подбрасывали на плащах, всячески издевались, избивали и бросали в сточные канавы. Ради забавы громили и грабили лавки и творили прочие бесчинства и хулиганские поступки. Подобными, кстати, забавами занимался в молодости Нерон со своим приятелем Отоном (который также станет императором, правда, всего на пару месяцев).
Излюбленным и частым развлечением богатых и знатных людей были пиры, которые бывали порой хорошо поставленными театральными представлениями. Начнем с того, что и как подавалось к столу в богатых домах. Трудно, конечно, перечислить все те продукты и блюда, которые упоминаются у античных авторов, но краткий перечень будет примерно таким. Всевозможная дичь (павлины, дрозды, жаворонки, иволги, куропатки, рябчики, лебеди, голуби, фазаны, фламинго, журавли и прочие пернатые; домашняя птица, а это куры, гуси, утки, цесарки); дикие кабаны, зайцы, газели, олени и другие животные, обитавшие в лесах необъятной империи; рыба (форель, осетры, мурены, окуни и так далее); морепродукты (устрицы, морские ежи, крабы и прочее). Не говоря, конечно, о мясе домашних животных, в частности, свинины, до которой все римляне были большие охотники, оливках, овощах и фруктах, сырах и, разумеется, виноградном вине. Редкие виды птиц, рыб, фруктов или овощей привозились в столицу не только из Италии и провинций, но и далеких стран, и Сенека, отличавшийся скромностью в еде, с возмущением восклицал: «Да погубят боги тех, чье обжорство гонит людей за пределы столь огромной империи». Он негодует и с патриотической точки зрения, говоря о тех, кто «терпит, чтоб им доставляли птиц от парфян, которые еще не потерпели наказания».
Искусные повара готовили из этих продуктов такие диковинные блюда, что удивляешься крепости желудков древних римлян. Впрочем, желудки у людей во все времена были разными. Приведем, к примеру, такой рецепт: мясо, соленую рыбу, мозги, сыр, куриную печень, вареные яйца нужно сдобрить пряностями и тмином и залить сырыми яйцами. Или поросенок, фаршированный медом, вином и перцем. Если мы обратимся к «Сатирикону» Петрония, шедевру античной литературы, откуда можно почерпнуть чрезвычайно много о быте и нравах того времени, мы можем найти то место, которое часто цитируется, а это описание пира у Тримальхиона, разбогатевшего отпущенника. Его повар с красноречивым именем Дедал мог подать на стол сделанного из свинины гуся в окружении рыбы и дичи. «Захоти только, – говорит хозяин, – он тебе из свиной матки смастерит рыбу, из сала – голубя, из окорока – горлинку, из бедер – цыпленка».
Петроний жил и творил полувеком позже описываемого нами времени, однако традиции и нравы мало изменились. Но вернемся на пир к бывшему рабу Тримальхиону, который хотел, чтобы на его надгробии было высечено: «Благочестивый, мудрый, верный, он вышел из маленьких людей, оставил тридцать миллионов сестерций и никогда не слушал ни одного философа». Так вот, у этого нувориша, украсившего свой дом дорогими безвкусными вещами, блюда гостям, откровенно потешавшимся над помпезной его пошлостью, подавали не иначе как с сюрпризом или сопровождая театрализованными мизансценами. Подали, к примеру, блюдо с деревянной наседкой, и рабы вытащили из соломы «павлиньи» яйца, на деле испеченные из теста, а внутри них оказались «винноягодники». Затем два раба вносили две амфоры и изображали, что они поссорились. Хозяин пытался якобы их примирить, но они одновременно разбили палками амфоры, и оттуда посыпались устрицы и улитки, которых они тут же подавали гостям. Или вносили на блюде кабана в шапке, в зубах у свиньи были корзиночки с финиками, а вокруг лежали как бы присосавшиеся к вымени поросята из теста. Слуга рассек свинье брюхо, и оттуда вылетели дрозды. Хозяин при этом говорит: «Видите, каких отличных желудей наелась эта свинья». Или, когда вносили очередную свинью, хозяин возмущался, что она не выпотрошена, и повар, изображавший виноватого, рассекал ножом живот, откуда высыпались разные колбасы. Ну и так далее. Кроме того, конечно, в триклинии звучала музыка, а в определенный момент появлялись фокусники. «Какой-то нелепейший болван, – пишет Петроний, – поставил на себя лестницу и велел мальчику лезть по ступеням и на самом верху танцевать; потом заставлял его прыгать через огненные круги и держать зубами урну. Один лишь Тримальхион восхищался этими штуками…» Кончилось это представление тем, что мальчик рухнул на хозяина. Но это, похоже, тоже было по сценарию, потому что хозяин прощает неловкого циркача, «дабы никто не мог утверждать, что раб ранил столь великого мужа».
