Падение Берлина, 1945 - Бивор Энтони (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Тем временем бой в рейхстаге продолжался с прежней ожесточенностью. Красный флаг над куполом здания выглядел теперь своего рода насмешкой над тем, что происходило внутри. Один советский боец схватил брошенную в его сторону немецкую гранату и швырнул ее обратно к врагу{856}. Но он не рассчитал свои силы. Граната попала в дверь, отскочила от нее и вновь упала к ногам красноармейца. Прогремел взрыв, в результате которого ему оторвало обе ноги. Несмотря ни на какую усталость, солдаты противоборствующих сторон продолжали сражаться. Их глотки воспалились от крика и попадающей в горло пыли. Одному советскому офицеру горящее здание напомнило события 1933 года, когда рейхстаг подожгли сами нацисты, но обвинили в этом коммунистов.
Бой продолжался до вечера. Наконец немцы, засевшие в подвалах, стали кричать, что хотят вступить в контакт с каким-нибудь старшим советским офицером. Тогда молодой капитан Неустроев попросил своего подчиненного лейтенанта Береста изобразить из себя полковника. На Береста надели дубленый полушубок, скрывавший его погоны, и послали на переговоры. Вскоре на поверхности стали появляться первые сдающиеся немцы. Они выходили в грязных шинелях и гимнастерках, небритые, с моргающими от страха глазами. Многие из них улыбались, "словно покорные собаки"{857}. Порядка трехсот германских солдат и офицеров сложили тогда оружие. Еще двести немцев было убито. Кроме того, в подвалах рейхстага обнаружили около пятисот раненых военнослужащих, но многие из них попали туда еще до начала штурма.
Еще более мощное укрепление представляла массивная зенитная башня Зоо, расположенная возле юго-западной оконечности Тиргартена. Хотя железобетонные стены этой крепости были настолько прочными, что могли выдерживать прямое попадание 203-миллиметрового гаубичного снаряда, положение осажденных в ней людей было катастрофическим. Кроме солдат, внутри находилось несколько тысяч мирных жителей, среди которых - сотни раненых и больных.
1-я гвардейская танковая армия Катукова и 8-я гвардейская армия Чуйкова вели наступление на Тиргартен с южного направления, вдоль Ландвер-канала. Задачу блокировать башню Зоо поставили перед двумя полками из 79-й гвардейской стрелковой дивизии. Штурмовать такое мощное укрепление было безумием. Поэтому 30 апреля советское командование послало к засевшим в крепости немцам парламентеров из числа военнопленных вермахта. Они несли с собой ультиматум, в котором содержалось предложение сдачи в плен и гарантия сохранения жизни всем обороняющимся, включая военнослужащих СС и СА{858}.
1 мая парламентеры вернулись со следующим ответом: "Ваше письмо было получено в 11 вечера. Мы капитулируем сегодня ночью. Галлер, командующий гарнизоном". На самом деле Галлер не являлся командующим гарнизоном, и задержка с капитуляцией была нужна немцам для того, чтобы подготовиться к прорыву из кольца.
* * *
Еще одним осажденным укреплением оставалась цитадель Шпандау на северо-западной оконечности Берлина. Благодаря своей архитектуре эта цитадель действительно походила на настоящую крепость. Она была построена еще в 1630 году на острове, образовавшемся на месте слияния Хафеля и Шпрее. Во время войны в ней располагалась организация под названием "Армейские лаборатории противогазовой защиты", но эта вывеска являлась лишь камуфляжем, скрывающим ее истинное предназначение.
К 30 апреля войска 47-й армии наконец смогли сжать кольцо вокруг Шпандау, чьи орудия держали под прицелом значительный участок территории, включая мосты через Ха-фель. В надежде избежать полномасштабного штурма строения генерал Перхорович приказал майору Гришину передать командующему немецким гарнизоном предложение о капитуляции. Сразу после получения этого приказа Гришин вызвал к себе подчиненных офицеров. Поскольку предстоящая миссия была чрезвычайно опасной, майор посчитал не вправе назначать парламентера своим распоряжением{859}. Он сказал, что пойдет в крепость сам и просит, чтобы с ним пошел еще один помощник. Все семь офицеров, стоявшие рядом с ним, вызвались добровольцами. Гришин сказал Конраду Вольфу, будущему восточногерманскому кинорежиссеру и брату Маркуса Вольфа, что тот идти не может. В цитадели засели эсэсовцы, и если у них возникнет подозрение, что Конрад не русский, а немец, одетый в советскую форму, то они могут расстрелять его на месте. Вместо Конрада пошел его друг, Владимир Галл. Вдвоем с Гришиным они показались перед немецкими укреплениями, размахивая белым флагом, и осторожно приблизились к баррикаде, выстроенной немцами на мосту через ров. Здесь же стоял и подбитый "тигр".
Немецкие солдаты, увидев приближающихся русских, выкинули с балкона здания веревочную лестницу длиной около десяти метров. Гришин и Галл поднялись по ней на балкон и вошли в неосвещенную комнату. Тотчас же к ним подошла группа офицеров вермахта и войск СС. Среди них находились командующий гарнизоном полковник Юнг и его заместитель подполковник Кох. Юнг представлял собой уже довольно пожилого седовласого мужчину с прямым лицом, на котором светились очки в металлической оправе. Воротник его кителя был не первой свежести. Он вовсе не походил на профессионального военного. Но в то время ни Гришин, ни Галл не имели понятия о той роли, которую играл здесь этот человек.
С советской стороны переговоры вел практически только один Галл, филолог еврейского происхождения. Гришин имел лишь очень небольшие познания в немецком языке. Кох начал объяснять, что, согласно приказу фюрера, любой находящийся в крепости немец, который попытается сдаться, должен быть расстрелян на месте. К сожалению, до штаба 47-й армии в то время еще не дошла информация о смерти Гитлера. В этот момент Галл почувствовал, в каком нервном напряжении находятся германские военные, особенно эсэсовцы. Казалось, что они готовы немедленно расстрелять русских парламентеров независимо от последствий. Галл сказал, что Берлин почти полностью захвачен советскими войсками, Красная Армия уже соединилась с американцами на Эльбе и дальнейшее сопротивление будет лишь означать новые и никому не нужные жертвы. Если гарнизон крепости сдастся, то его солдатам гарантируется жизнь и еда, а раненым - медицинская помощь. Он дал также понять немцам: если сопротивление продолжится, то ни одна из этих гарантий силы иметь не будет. Все они солдаты и хорошо понимают, к чему может привести новая кровь. Возможны самые неприятные последствия. Далее Галл отметил, что отказ от капитуляции повлечет за собой гибель многих мирных жителей, находящихся здесь. Немцы и так потеряли много людей на этой войне, и пора уже подумать о будущих поколениях.
Пока Галл говорил, эсэсовцы смотрели на него с нескрываемой ненавистью. Напряжение было настолько велико, что ему казалось: любая малейшая искра может вызвать мощнейший взрыв. Согласно полученной от Гришина инструкции, он предупредил немцев, что советское командование будет ждать от них ответа до 15 часов. В атмосфере гробовой тишины два советских офицера молча повернулись и пошли обратно к окну. Пока они спускались по лестнице, их сердца все еще бешено колотились. Галл очень опасался, что немцы в последний момент перережут веревки.
Оказавшись на земле, они быстро побежали назад под прикрытие деревьев, где их уже ждали свои бойцы. Галл и Гришин немедленно попали в тесные объятия товарищей, но им пришлось сразу же объяснить, что никакого ответа от немцев пока не последовало. Необходимо было подождать. Известие о том, что среди осажденных находились эсэсовские офицеры, отнюдь не вселяло оптимизм.
Тем временем генерал Перхорович задавал недавним парламентерам один и тот же вопрос: "Они собираются сдаваться?" Галл отвечал, что никто этого не знает. Немцам дали время до 15 часов, как и было условленно, и если они согласятся, то пошлют к советским позициям своего парламентера. Перхорович уяснил ситуацию и лишь добавил, чтобы Галл был наготове, если германский гарнизон объявит о капитуляции.
По мере приближения стрелки часов к отметке три напряжение в стане советских войск все возрастало. Среди работников штаба стали звучать шутки, касающиеся невероятной пунктуальности немцев.
