Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
«Бургомистр выгоняет чешских детей, а штатгальтер впускает их через заднюю дверь». Карикатура на сложившуюся ситуацию: противостояние христианских социалистов из городского совета и либерального штатгальтера Нижней Австрии графа Эриха фон Килъмансегга (сатирический журнал «Кикерики», 12 октября 1911 года)
В конце сентября 1911 года полиция забаррикадировала двери чешской школы и не пустила учеников в классы. Ситуация, усугублявшаяся недовольством по поводу роста цен, ещё больше ухудшилась. Чешские национальные социалисты не упустили шанса вступиться за своих венских земляков: 5 октября 1911 года они привели учеников чешской школы вместе с родителями в парламент, который в этот день начинал работу в новом составе. Посол Германии с явным неудовольствием сообщал в Берлин о «театрализованной демонстрации»: «Немецкий охранник, отвечающий за соблюдение порядка, не хотел пускать в зал странную «депутацию», уже прорвавшуюся в вестибюль, что привело к эксцессам, которые, вполне вероятно, повлияют на настроения в Богемии» [1222]. «Эксцессы» заключались в драке между немецкими и чешскими депутатами в колонном зале парламента.
13 мая 1912 года, в праздник Немецкого школьного союза, ученики четвёртого класса начальной венской школы побили окна забаррикадированной чешской школы, но не понесли за это никакого наказания. 3 ноября 1912 году 4000 венцев вышли на демонстрацию под лозунгом: «Чешские школы — вон!». До 1918 года проблема так и осталась нерешённой.
Поиски компромисса
За взаимопонимание народов активнее всего выступали социал-демократы, которые и во внутрипартийных вопросах исповедовали наднациональный принцип: в 1908 году в Рейхсрате было 87 социал-демократических депутатов, среди них — 50 немцев, 24 чеха, 6 поляков, 5 итальянцев и 2 русина [1223]. Партия неоднократно защищала интересы тех или иных меньшинств, например, поддерживала создание русинского университета в Лемберге и чешского университета в Брюнне.
За это социал-демократов прозвали «жидосоциалистами» и «друзьями чехов и славян», которые поддерживают «славянскую экспансию». Газета христианских социалистов «Бригиттенауер Бециркс-Нахрихтен» во время предвыборной борьбы писала: «Каждый депутат от социал-демократов — всё равно что чех», а значит, голос, отданный за социал-демократов, отдан за чехов. И далее: «Социал-демократия — главная опасность, угрожающая немецкому характеру Вены». И ещё: «Д-ру Адлеру и товарищам это безразлично, они ведь евреи и им наплевать на наши национальные чувства, поэтому им всё равно, кем править в Вене — немцами или чехами» [1224].
Адлер взывал к здравому смыслу и прикладывал колоссальные усилия, чтобы уладить разногласия между немецкими и чешскими товарищами по партии, и в результате вновь оказался между двумя стульями. Чехи отказывались подчиняться центральному комитету партии в Вене, считая, что их «онемечивают» и не дают действовать самостоятельно. Немцы упрекали партийное руководство в чрезмерной симпатии к славянам. Историк Ганс Моммзен полагает, что такой национализм, проникший даже внутрь социал-демократической партии, был «феноменом массовой психологии», «коллективным гипнозом, влияние которого испытали на себе даже наиболее благоразумные чешские партийные лидеры» [1225].
Началось брожение в профсоюзах. Немецкие профсоюзные деятели упрекали чешских в штрейкбрехерстве и в том, что из-за дешевизны чешской рабочей силы работодатели снижают заработную плату. Чехи отказывались отправлять профсоюзные взносы в Вену. Конфликты продолжались даже после того, как чехи добились реформирования профсоюзной системы на основе федеративного принципа.
Ещё в 1901 году Адлер жаловался в письме Карлу Каутскому: «В Вене и в Австрии в целом «национальную автономию» понимают как необходимость организовывать на местах чешские подразделения всех профсоюзов и чешские политические организации, разумеется, тоже, и каждое предприятие, таким образом, оказывается поделено по национальному признаку. Поскольку они более слабые, с ними ничего поделать нельзя, и они превращают свою неполноценность в оружие. А мы должны проявлять благоразумие и всё время уступать! То же самое с финансами: мы платим за весь этот интернационал и не получаем никакой благодарности, и нас же ещё обвиняют в хвастовстве. Знаешь, честно говоря, порой хочется всё бросить. Столько приходится прилагать усилий и столько дерьма глотать, чтобы хоть фасад выглядел прилично» [1226].
В юбилейном 1908 году — с введением военного положения, беспорядками вокруг чешских школ Союза им. Коменского, практически ежедневными столкновениями на национальной почве — нежелание чешских товарищей сотрудничать с Веной только усилилось.
На удивлённый вопрос Каутского, почему бы партийному руководству не приложить больше усилий в борьбе с сепаратистами, сын Адлера Фридрих дал беспомощный ответ: «Наши немецкие товарищи в любой момент готовы ринуться в бой, их нужно не столько подстёгивать, сколько удерживать, ведь борьба за интернационализм очень скоро превратится в борьбу с чехами. В Вене эта угроза как нельзя более реальна, в ближайшем будущем можно ожидать очень острых конфликтов, особенно среди рабочих металлургических заводов, где чешских рабочих могут просто силой выкинуть из цехов. Как бы ужасно всё это ни звучало, мы тут бессильны» [1227].
В 1910 году большинство чешских социал-демократов, выйдя из партии, организовало собственную Чешскую рабочую партию (т.н. «автономисты»). Меньшинство осталось верным венскому центральному комитету и образовало Чешскую социал-демократическую рабочую партию (т.н. «централисты»). В предвыборной борьбе 1911 года обе партии впервые боролись друг с другом, при этом сепаратисты набрали 357.000 голосов и получили 26 мандатов, а централисты — только 19.000 голосов и один мандат [1228].
Идеал солидарности народов под знаменем социализма, к радости остальных партий, оказался недостижим в условиях Дунайской монархии. «Дер Хаммер» Франца Штайна издевательски писал, что «попытки умиротворить» чехов «оказались чистым безумием»: чехи «въехали со всей поклажей в дом, построенный для них добродушными, поверившими в мнимые идеалы немцами, и теперь плюют оттуда на своих воспитателей и благодетелей, избивают их детей и лишают, когда только могут, средств к существованию. Немцы Восточной марки продали своё право первородства за чечевичную похлёбку всеобщего равного избирательного права, вот пусть теперь и полюбуются, как чехи устраиваются здесь хозяевами, забираясь всё выше и выше!» [1229]
Попытки пацифистов выступить в роли посредников также не имели успеха. В 1909 году несколько либерально настроенных интеллектуалов, сплотившись вокруг писателя Германа Бара и лауреата Нобелевской премии мира Берты фон Зутнер, образовали чешско-немецкий комитет культуры. Целью его было «открытое выступление против агрессивных выпадов со стороны любого народа и публичная демонстрация того, что мы составляем единое целое, а потому должны не драться, а стремиться к пониманию и считать подавление другой нации угрозой для своей собственной» [1230]. Но и это начинание ни к чему не привело.
С чешской стороны к толерантности и сотрудничеству призывал Томаш Г. Масарик. Он пытался, приводя разумные аргументы, помочь венцам понять особенность ситуации, в которой находятся венские чехи. В Рейхсрате он апеллировал к гуманистическим идеалам немецкой классики: «Мы почитаем вашего Гердера как славянина, чуть ли не как чеха, который научил нашего Палацкого, нашего Юнгмана, а также поляков, русских, вообще всех славян, что гуманизм означает не только стремление к человечности, но и осознание своей национальной принадлежности… Я чех, вы немцы, он русин; мы как политики должны воплощать в жизнь гуманистические идеалы». Очень жаль, что «в Вене, при обсуждении проблем отдельных народов не имеют ни малейшего представления, что для этих народов на самом деле жизненно важно» [1231].
