Мои воспоминания (в 3-х томах) - Волконский Сергей (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Года два тому назад мне пришлось видеть кипу прошений от разных лиц, так или иначе пострадавших за веру. Запомнились мне два. Одно от бывшего фельдфебеля, сектанта; просит вернуть двух отобранных у него дочерей, сданных на воспитание чужим людям в православную семью в соседнем селе. Другое прошение семидесятилетнего старика сектанта, два года как высланного из Курской губернии на Кавказ: просит позволения вернуться, чтобы умереть на родине. Это третье его прошение на Высочайшее имя...
Один вновь назначенный генерал обходит свою часть; около обоза видит бравого с седыми усами фельдфебеля:
-- Сколько лет на службе?
-- Сорок, ваше превосходительство.
-- Отчего же до сих пор при обозе?
-- Виноват, ваше превосходительство, к сожалению, я католик. Вот что произошло в одной из западных губерний летом 1902 года. Об этом говорилось в местной газете и перепечатано в одной из столичных. Двадцать человек крестьян, "обнаруженных", были привлечены к ответственности. У мирового судьи они назвали себя баптистами. Но судья усомнился: а может быть, штундисты? Это далеко не то же самое "по последствиям". Как разобраться? В самом деле, решение таких вопросов требует чуть ли не богословских сведений, которых образовательный ценз мирового судьи, во всяком случае, дать не может. И вот на суд в качестве эксперта приглашается священник. Экспертиза признает обвиняемых баптистами. Баптисты официально разрешены, и потому они от "ответственности" избавлены. Однако "дело" тем не кончилось. Хорошо не помню, каким образом и в силу чего, но вопрос пошел на рассмотрение высшего начальства. И вот -- следующее разъяснение. "Баптисты действительно разрешены, но баптисты -- немецкая секта, разрешается немцам, русских же баптистов с точки зрения закона не может быть: такие-то подсудимые не баптисты, а выдают себя за таковых, будучи на самом деле штундистами, а потому ответственности должны подлежать". И они были оштрафованы по 18 рублей каждый. Здесь еще более, чем самый факт оштрафования, ужасна аргументация: "русских баптистов неможет быть". Да я завтра сделаюсь баптистом, разве я перестану быть русским? Я понимаю, если бы баптисты были какой-нибудь политической партией на пангерманской подкладке; тогда бы, конечно, русский, сделавшись баптистом, тем самым переставал бы быть русским. Но религиозные верования разве снимают национальность? И как же запретить человеку причислять себя к тому или иному верованию? И кто же здесь, наконец, судья? Для диагноза физической болезни нужен посторонний эксперт, но о вере своей свидетельствует человек сам. Один член суда, служащий в Западном крае, рассказывает случай из своей судебной практики. "Представьте, является свидетель. Ну, имя, фамилия и пр. Какой, спрашиваю, религии? -- Католик. И врет, подлец, -- он в списках значится православным". По-моему, список подлец. Если бы человек, будучи католиком, ради благ земных назвался православным, вот тогда он заслужил бы упрек; но тогда не стали бы упрекать, а поспешили бы поправить список.
О своей вере человеку в России не позволяется свое суждение иметь. "Русский не может быть баптистом". Не может. Это выражение имеет здесь совсем особенное значение, другое, чем в иных подобных случаях. Например, русский не может быть католиком, это значит, ему это не разрешается, а если он перейдет, то рискует потерпеть наказание по закону. Так, когда при Николае I князь Гагарин перешел в католичество, один его родственник подал прошение, чтобы согласно закона имение отступника перешло к нему. Государь положил резолюцию: "Проситель подлец, но поступить по закону", и здесь опять скажу: проситель просителем, а, собственно, закон "подлец". Но, во всяком случае, это понятно: русский по закону не должен быть католиком, и в этом смысле можно сказать -- "не может быть". Но вышеприведенным разъяснением выражение "не может быть" употреблено не в смысле запрещения, оно констатирует невозможность по существу: ни за какие наказания, ни ценою каких угодно штрафов не может быть; "с точки зрения закона не может быть русских баптистов", как с точки зрения науки не может быть треугольник о четырех сторонах. Это "не может быть", конечно, одно из самых странных слов, когда-либо произнесенных. В нем есть своего рода вдохновенье: что хочу, то и положил; положил, что не может быть, значит, не может быть; а объявлю, что может, -- и будет, и треугольник объявлю о четырех сторонах.
Приведенный случай относится к категории фактов, являющихся последствием укоренившегося у нас пагубного смешения терминов "русский" и "православный". Это могло бы составить предмет интереснейшего исследования: сколько у нас, благодаря смешению этих терминов, проникло в жизнь логически абсурдного и нравственно жестокого. Здесь ограничусь несколькими примерами.
В столице Японии есть великолепный православный собор, выстроенный стараниями известного епископа Николая. В этом соборе православное богослужение совершается на японском языке. Секретарь нашего посольства, с которым я был у всенощной, никак не мог разобраться в своих впечатлениях: "Странно, не правда ли? Совсем даже не по-русски". Ну да, конечно, не по-русски, коли по-японски. Но смешение терминов, если так можно выразиться, синонимизация терминов "православный" и "русский" так глубоко укоренилась, что нашему секретарю казалось, что тут, как говорится, "что-то неладно". Есть люди, для которых это представляется чем-то вроде метания бисера. Одна дама высоких качеств ума и сердца, но типичная представительница национальной религии, когда услышала про православный собор в Японии, воскликнула:
-- Ну уж все эти миссионерства и обращения других, совсем это не нужно. Для чего это?
-- Однако, позвольте, ведь если бы не было проповедников, то и мы бы не были христиане.
-- Да зачем заниматься японцами; и своих довольно.
-- Потому что Христос сказал: "Шедше научите вся языки", -- а не сказал: "Шедше научите русский народ".
На каждом шагу можно встретить в газетных некрологах выражения вроде следующего: "Покойный был по крови и по вере совершенно русский". Все это читают, повторяют, и никто не видит всю несообразность подобного сочетания слов, как -- "русский по вере". Во-первых, если уже признавать, что верою определяется национальная принадлежность человека, то в силу той же самой веры покойный с таким же успехом мог бы быть -- по вере -- совершенный грек. Но как же не понять, что это есть бессмысленное сочетание слов: по вере, по религии -- и потом название национальности. Ведь это из двух разных областей, это все равно что связать существительное из ботаники с прилагательным из зоологии. "По религии совершенно русский", "по религии испанец", "по религии бельгиец" -- это то же самое, что "весом совершенно зеленый", "цветом совершенно квадратный". К сожалению, такое искажение мышления воспитывается в нашем обществе систематически и поддерживается неустанно и печатью, в особенности так называемой "охранительной", и духовной литературой, и администрацией.
Одно высокопоставленное лицо, объезжая Прибалтийский округ, в речи, обращенной к местному епископу, выражало надежду, что православное духовенство будет проводником русского языка. Оно не знало, значит, что если священник хочет исполнять предписания своей церкви, то он учение ее должен переводить на все языки земного шара; оно забыло, что апостолам было сказано: "Шедше научите вся языки", -- что церковь, к которой он обращается, даже в учебниках именуется Вселенской. Высокопоставленное лицо не знало, очевидно, и того, что у этого самого архиерея есть подведомственные ему священники из эстонцев и латышей, говорящие проповеди по-эстонски и по-латышски, чтобы по-эстонски и по-латышски распространять православную веру, а не русскую грамоту. Или все это не важно, а истинное дело епископа Вселенской церкви и подчиненных ему иереев -- русификация Прибалтийского края?
