Год 1942 - Ортенберг Давид Иосифович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
26 февраля. События сегодняшнего дня превосходят все мною пережитое... Большой интерес вызвала красотка Тамара. Затем привели еще шесть парней и одну девушку. Не помогли никакие угрозы, никакие жестокие избиения нагайкой. Они вели себя чертовски! Девушка не проронила ни слезинки, она только скрежетала зубами... Началось избиение нагайкой. При этом я разбил рукоятку на мелкие куски...
8 марта. Сегодня я уже расстрелял шестерых...
17 марта. Моя первая работа с утра - приказал привезти на телеге из госпиталя пятого: русского парашютиста и тут же перед массовой могилой расстрелял его..."
В комментарии Эренбург обращается к иностранным корреспондентам с просьбой передать дневник во все газеты свободолюбивых стран. Он обращается к советским людям, работающим в тылу, призывая их внимательно прочитать записи гитлеровца и дать фронту больше оружия. Он обращается к бойцам и командирам Красной Армии: "Друзья-воины, помните, что перед вами Фридрих Шмидт. Ни слова больше - только оружием, только - насмерть, всех, до последнего!.."
У нас всегда бывало много откликов на публикации в газете, и особенно на статьи Эренбурга. Но на этот раз редакция получила не одну сотню треугольников со всех фронтов. Это была даже не волна откликов, а буря. Под заголовком "Письма гнева" мы смогли напечатать лишь двенадцать писем, раскрывающих чувства, бушевавшие в сердцах наших воинов.
Семнадцать бойцов во главе с гвардии старшим лейтенантом Елизаровым писали: "Прочитав дневник, мы невольно молчали. Мы прислушивались - каждому из нас как бы слышались стоны замученных и расстрелянных родных нам людей. Мы плакали сухими глазами. Жгучая ненависть сушила нам слезы.
Мы клянемся жестоко отомстить проклятым немецким оккупантам..."
Другое письмо - сержанта Евгения Шурова:
"...Кровожадные звери убили четырехлетнего ребенка... Фашисты расстреляли Екатерину Скороедову, старика Савелия Петровича Степаненко... Я знаю всех этих людей, все они мои знакомые... Я отомщу немцам за вашу смерть!"
Прислал письмо Александр Галушко:
"Коммунистка Катя Скороедова была работницей Буденновского райкома комсомола. Пишущий эти строки долгое время работал с ней и близко ее знал. Катя Скороедова погибла как героиня...
Мстить, мстить и еще раз мстить - таков наш ответ, уроженцев села Буденновки на Мариуполыцине".
* * *
Опубликовано Заявление Советского правительства об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы. Впервые официально названы имена главарей фашистской клики, которые должны быть арестованы и судимы международным трибуналом: Гитлер, Геринг, Гесс, Геббельс, Гиммлер. Риббентроп, Розенберг... Их ждет виселица - так каждый понял это заявление и одобрил его. Нельзя не обратить внимание на требование, чтобы все государства оказывали "друг другу взаимное содействие в розыске, выдаче, предании суду и суровом наказании гитлеровцев и их сообщников". В этих словах предчувствие: найдутся у военных преступников покровители и укрыватели.
Появился репортаж нашего корреспондента по Северо-Кавказскому фронту под заголовком "В районе Нальчика". "Ожесточенная схватка завязалась вчера на водном рубеже, - пишет корреспондент. - Наши части отразили подряд четыре атаки немцев, но потом под давлением численно превосходящего противника отошли на новые позиции"... Это означало, что немцы форсировали реку Баксан, овладели Нальчиком и прорываются к Орджоникидзе и Грозному. Другой репортаж, под названием "Северо-восточнее Туапсе": "Несколько недель назад немцы начали наступательную операцию, ставя своей задачей преодолеть предгорья и прорваться к Черному морю в районе Туапсе".
Еще одно тревожное сообщение: "К югу от Сталинграда". Это - уже степи Калмыкии. Еще в августе враг захватил Элисту и ныне пробивается к низовьям Волги. Информации об этом до сих пор не было, даже об оставлении Элисты ничего не сообщалось. Только сегодня появилась первая корреспонденция Коротеева с этого участка фронта. Как рассказывает спецкор, в этом районе нет сплошной линии фронта с окопами, ходами сообщений, проволочными заграждениями, противотанковыми рвами. Прорыв к Астрахани не исключен.
Естественно, наибольшее наше внимание - Сталинграду. После захвата Тракторного завода и выхода немцев к Волге бои приняли еще более яростный характер. Пленные показывают, что Гитлер отдал приказ в несколько дней овладеть Сталинградом. Эренбург, который многое знал, что делается за кордоном - и у наших союзников, и у немцев, - по всевозможным радиоперехватам, говорил, что в немецких газетах каждую ночь оставляли две колонки для сообщения о взятии города.
А наши войска все упорнее сражаются за каждую пядь волжской земли. К Сталинграду подтягиваются новые силы, но об этом пока мы не сообщаем. Вот только в репортаже промелькнула фраза об отваге и доблести вновь прибывших в Сталинград воинов.
В эти грозные и трудные дни не угасала вера, что мы выстоим, что немцам не прорваться через Кавказские горы, не овладеть Сталинградом. И хотя обстановка сейчас на фронтах опасна, мы в передовой статье пишем:
"Красная Армия не выдаст свой народ, свою Родину на поругание врагам. Как бы ни была тяжела борьба, как бы ни далеко продвинулись немцы в глубь советской страны, сомнение не закрадется в наши души. Мы твердо верим в свою конечную победу и должны, забыв обо всем, кроме борьбы с врагом, стиснув зубы, добиваться приближения ее часа".
Пламенные строки Некрасова переадресованы в передовой советским воинам:
Со страниц газеты не сходят имена героев Сталинграда. С каждым днем их все больше и больше. Почти в каждом номере упоминается имя генерала А. И. Родимцева, командира 13-й гвардейской дивизии.
В Сталинград Гроссману ушла телеграмма: "Срочно шлите очерк о дивизии Родимцева". В данном случае слово "срочно" означало, что задание это для спецкора первоочередное. Мы не ждали от Василия Семеновича очерка через два или три дня. Мы знали, что ему необходимо время, чтобы все посмотреть, понять, почувствовать. Да и писал он не быстро, хотя приучил себя работать в любой обстановке.
На второй или третий день Гроссман прислал мне письмо:
"Тов. Ортенберг, завтра предполагаю выехать в город... Так как перенрава теперь вещь довольно громоздкая, то путешествие сие займет у меня минимум неделю. Поэтому прошу не сердиться, если присылка работы задержится. В городе предполагаю побеседовать с Чуйковым, командирами дивизий и побывать в передовых подразделениях...
Если моя поездка в город сопряжется с какими-либо печальными последствиями - прошу помочь моей семье".
Это письмо, особенно последние строки, скажу прямо, произвело на меня тревожное впечатление. Если уж Гроссман, человек истинной храбрости, немало хлебнувший всего на фронте, заговорил о "печальных последствиях", можно представить себе, что происходит на переправе и в самом городе.
Опасность, понятно, не могла остановить писателя. Он считал своим долгом быть там, где идет бой, чтобы видеть его своими глазами, рядом с теми, кто с оружием в руках сражается с врагом. Мне рассказывали, как возмутился Гроссман, когда корреспондент одной из газет во фронтовом корпункте сказал, что не обязательно, мол, самому, лезть в город и рисковать жизнью, достаточно материалов оперативного отдела штаба, бесед с людьми, приезжающими из Сталинграда. Писатель Леонид Кудреватых - корреспондент "Известий" - был свидетелем этой яростной перепалки и записал слова Василия Семеновича:
