Сильвио Берлускони – Премьер Италии - Ильинский Михаил Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
По международным нормам и договорным соглашениям швейцарские пограничные службы имели право принимать только бывших военных, направлять их в лагеря так называемой «савойской кавалерии», а значит, не сдавать гитлеровцам, не отправлять в Германию и далее на фронт. Вновь прибывшие получили право на заграничное жительство.
А гражданские лица? С ними дело обстояло сложнее, ибо для их легализации нужен был какой-либо кантональный или федеральный закон, который бы разрешал или обусловливал пребывание безвизовых иностранцев на территории Швейцарии. И такой закон «изобрели», назвав массу гражданских переселенцев – «военными беженцами» или беглецами из мест военных действий. Под этот статус и под такую формулировку подпал и Луиджи Берлускони, оказавшийся как бы в одном списке с Королевой Италии Марией-Жозе Савойской и ее четырьмя детьми; с Эддой Чиано-Муссолини – старшей дочерью дуче, сумевшей перевезти в Альпийское государство не только всех своих троих детей, но и знаменитые дневники своего мужа, репрессированного дуче графа Галеаццо Чиано, экс-министра иностранных дел. Среди спасенных были издатели Арнольдо Мондадори, журналист и писатель Индро Монтанелли, будущие политики Луиджи Эйнауди, Аминторе Фанфани, чемпион по лыжному спорту Дзено Коло, актер Джорджо Стрелер, режиссер Дино Ризи, певец Джузеппе ди Стефано, писатель и поэт Пьеро Кьяра, предприниматели Карло и Франко де Бенедетти. Спасены оказались тысячи людей разных национальностей и вероисповеданий – католики, протестанты, православные, иудеи и мусульмане и даже три буддиста.
– Таким образом Луиджи Берлускони прибыл к нам, – говорила Труди. – Мне было тогда 23–24 года. Луиджи был блестящим (по тем временам), галантным человеком, он сразу завоевал (модное тогда слово) наши симпатии. Своей честностью, открытостью, искренностью и трудолюбием он просто подкупал. А еще он был исключительно музыкален. И это в моей семье, где папа Фриц считал себя невостребованным, но талантливым пианистом, все дети играли на скрипке и гитаре, а Луиджи дирижировал и пел. Сложился великолепный, незабываемый ансамбль. Засиживались допоздна, для Луиджи стелили постель в кухне, и он с удовольствием не возвращался на соломенную подстилку в школе, где размещался на полу вместе с 50 другими итальянцами-беженцами, эмигрантами.
– Особенно запомнилось поздравление на Рождество 1944 года. Прошли всего три месяца, как Луиджи обосновался в Аусвилле, под Берном, но мы его уже считали почти родным в нашей семье, – продолжала Труди. – Мы не знали, что с 18 октября 1943 года он вел своей дневник – разговор по душам с любимой супругой Розеллой, с Сильвьетто – старшим сыном Сильвио и дочерью Марией-Антоньеттой. Теперь-то я знаю, каким трогательным отцом был наш друг Луиджи.
Вот строки из дневника: «25 октября 1943 года приезжаем из Аусвилля в Эрсвилль. Только было прижились, осели… Но надо ехать. И куда? Известие о том, что Мария-Антоньетта выздоровела и выглядит молодцом, меня очень обрадовало, придало сил. А мой первенец, паренек Сильвьетто! Он становится настоящим мужчиной, и это меня наполняет гордостью. Сильвьетто, любимый, твой “папарино” – папашка – думает о тебе из своего швейцарского изгнания».
«Что тебе подарить? Не знаю. Лучше всего брата и назовем его – Паоло. Я это сделаю». И сделал, как обещал… (Отец Луиджи Берлускони ушел из жизни в феврале 1989 года). О нем хранят память не только родственники, но и банковские служащие и, конечно, те, с кем он уходил в 1943 году через границу в Швейцарию – Армандо Спалвери и Джино Роскале – отец Джанкарло Роскале – двоюродного брата Сильвио и бывшего директора сети магазинов «Станда», имевших свои филиалы во всех крупных городах Италии.
…Возвращение Луиджи Берлускони сначала в Комо, а затем в Милан совпало с концом весны. Город быстро стряхивал пыль и гарь со стен и крыш домов, выметал с улиц и площадей пепел отгремевшей войны. Луиджи и Розелла первым делом по-праздничному приодели детей и повели их на мессу в ближайшую церковь, поставили Христу и Святой деве Марии свечи. На последние деньги… И Всевышний услышал их молитвы. У Луиджи пошли дела в банке, из Швейцарии приходили дружеские письма, семья Берлускони незамедлительно отвечала Труди, помня, что пунктуальность, обязательность и внимание к добрым людям – признак не только хорошего тона, но и высокой внутренней культуры.
И в письмах итальянцы всегда оставались и остаются итальянцами, никогда не упустят удобного случая, чтобы поблагодарить друзей, рассказать им о своих успехах. Семья Берлускони на все лады восхищалась, хвалила маленького Сильвьетто, который был первым учеником в классе и заводилой в детских забавах, во многих школьных интересных начинаниях. Он где-то прочитал, что в далекой России с первых послереволюционных лет (1918) проводят «субботники». Нельзя сказать, что у десятилетнего миланского подростка возник интерес к Родине Октября, но в ее хозяйственном и идеологическом опыте Сильвио узрел возможность получения экономического эффекта – прибыли. Он собрал мальчишек, организовал в одно из воскресений уборку улиц и неплохо заработал. Занятие это ему, правда, скоро наскучило, и он направил свою энергию в другом направлении – стал заниматься школьным репетиторством, выполнять (конечно, небесплатно) домашние задания за нерадивых и бездарных, но обладавших средствами учеников. А почему бы и нет? Дураки они и есть дураки. Пусть платят! Дураки всегда нужны!
Получаемые деньги он учился ценить, зря не разбазаривал, экономил даже на мороженом и карамельках, хотя каждый праздник не забывал сделать подарки матери Розелле, отцу и младшей сестренке Марии-Антоньетте, которая к тому времени уже пошла в местную начальную школу.
Мать, вспоминал позже Сильвио, еще во время войны нашла работу у друзей в компании резинопромышленников «Пирелли». До службы она добиралась более двух часов (и столько же обратно), ездила поездом, на рейсовом автобусе, а затем шла пешком. В любую погоду, даже сильно простуженная и больная. А как быть? Надо было кормить детей и престарелых родителей. Соседи уважали добрую Розеллу и называли ее «маленькой героиней». И она действительно была такой. Однажды, кажется, в 1943-м, Розелла спасла, рискуя своей жизнью, еврейскую женщину, которую выследил и пытался арестовать эсэсовец. Немец сбил с ног Розеллу, уперся дулом винтовки в ее грудь. Мать не испугалась и крикнула: «Попробуй выстрелить! Тебя люди разорвут на куски! В клочья разнесут!»
…И разнесли бы… Эсэсовец предпочел исчезнуть подобру-поздорову, оставив Розеллу и ее подзащитную. Эта история стала широко известна в пригороде Милана, но Розелла ее никогда сама не рассказывала и только слегка смущенно улыбалась, когда об этом говорили соседи и чужие люди… А иногда лишь добавляла:
– Да будет Вам! Поступила так, как поступила. Так же действовал бы любой человек, окажись он на моем месте…
– Любой, да не любой, – реагировали окружающие. – Во Франции, например, в 1944-м одна вооруженная девушка на мосту дала отпор эсэсовскому офицеру и стала героиней Франции. Почти Жанна Д’Арк. А Вы одна, без оружия, да еще и в положении. Это ли не подлинный героизм современного цивилизованного человека… И еще во время такой войны!
– Вот именно что цивилизованного, – рассуждала Розелла. – А что такое современная цивилизация? Это комплекс форм внешнего и внутреннего поведения человека. Француженка Мадлен Риффо стреляла в гестаповца – это выражение мести, я же защитила еврейку, зная, что той, в случае ареста, угрожала депортация, лагерь, мученическая смерть. Та и другая реакция были естественным отпором насилию, несправедливости, – реакция, на которую должен быть способен любой человек. Просто не каждому это удается проявить.
У Розеллы на этот счет возникло и развилось целое философское кредо. Но в дискуссии она не вступала; не ее, секретарское, мол, это дело. А в боевых ячейках движения Сопротивления она не состояла, хотя всей душой поддерживала тех, кто противостоял германским и итальянским фашистам, или ушел, как ее муж Луиджи, в трудную эмиграцию за границу.
