Небо войны - Покрышкин Александр Иванович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Мы все же увезли Бабака. В пути он рассказал нам, что с ним произошло тогда, в воздухе. Он пытался перетянуть через линию фронта на горящем самолете. Пламя слепило, обжигало лицо и руки.
Летчик уже понимал, что сесть не сможет, и выпрыгнул в полной уверенности, что он на нашей стороне. Но на земле его сразу схватили немецкие солдаты. Больной, с обожженным лицом, он был брошен в лагерь. Лечили его сами военнопленные, чем было.
Мы слушали Ивана и радовались, что он с нами, вместе мчимся на быстром комфортабельном «хорхе», что вокруг нас зеленеют поля, цветут деревья, все дышит весной, жизнью. Мы помнили, что на Бабака было послано представление к званию дважды Героя Советского Союза, и считали, что его судьба теперь сложится счастливо: ему присвоят это высокое заслуженное звание, а беды и огорчения — их надо понемногу забывать… Перед нами только открывался необозримый простор жизни и труда. Мы ведь совсем молоды!
В Москве началась полоса приемов, праздников, подготовки к Параду Победы. Со всех фронтов в столицу были вызваны люди. Я оставил своих друзей в городе на Эльбе, чтобы не скоро встретиться с ними. К возвращению теперь не торопила война, не подгоняли наступления. Жизнь, такая дорогая, такая непостижимо прекрасная, вырванная нами из кровавых рук завоевателей, звала нас к деяниям, радостям, горению.
25. Во имя мира
И на сей раз в чудесное майское время мне снова довелось любоваться просторами нашей земли с подоблачной высоты. Давно моя душа тосковала по родной природе, по всему своему. Хотелось посмотреть на все вблизи, подышать воздухом нашей весны. Но самолет стремился к Москве.
Москва майская встречала нас оставленными со Дня Победы флагами, транспарантами, шумной, полнокровной жизнью, радостью ее тружеников. Она испытала на себе грозное дыхание войны, слыхала вой вражеских самолетов и взрывы бомб, она отдавала фронту своих сыновей и дочерей, все свои силы и разум и теперь принимала признание и горячую любовь всех советских народов, всех народов мира, искреннее уважение всех государств. Мы, фронтовики, возвращались в Москву, как возвращаются воины с поля битвы к своей ласковой и мужественной матери. Партия и правительство, столица нашей Родины чествовали победителей.
На встречах и приемах в Москве все говорило о величии свершившихся событий, о могуществе нашей армии и страны, о том, что наша победа над фашистской Германией добыта всеми советскими народами, сплоченными ленинскими идеями дружбы и братства. Принимая благодарность Родины, партии здесь, в Москве, мы в мыслях делили ее со всеми, кто в этот час стоял с оружием на рубежах Победы, кто отдал за нее свою жизнь.
В штабе ВВС мне сказали, что я и еще несколько летчиков из 2-й воздушной включены в состав сводного полка Первого Украинского фронта для участия в Параде Победы. Дата парада еще не была объявлена, его участники только начали съезжаться в столицу, и я снова решил повидать свою семью. У меня было дней пять, которыми я мог распорядиться как хотел.
Мне разрешили на это время выехать из Москвы. Накупив каких можно было подарков, я отправился в Новосибирск самолетом.
День был теплый, солнечный. Деревья, газоны, скверы в городе зеленели. Еще издали я увидел, что в нашем доме настежь раскрыты все окна, и весна, солнце залили все комнаты.
Как делали все фронтовики, я приехал домой без телеграмм и предупреждений. Да, нас каждый день ожидали родители, жены, дети. Впрочем, что касается меня, то дочь… Свете шел седьмой месяц. Когда я взял ее на руки, она начала отпихиваться, изо всех сил вырываться к матери. Но вскоре дочурка смирилась, привыкла ко мне.
Вечером сошлись друзья, близкие. За ужином секретарь парткома Алексей Иванович Шибаев предложил завтра же выехать «на природу». Идея была одобрена — лучшего отдыха для себя я не мыслил и, когда утром услыхал под окнами грохот колес по мостовой и зычный кучерский оклик: «Тпррр, стоять!», сразу догадался, что Алексей Иванович решил полностью оторвать меня на несколько дней от цивилизации и от современной жизни.
Пролетка, запряженная серой в яблоках лошадью с дугой и колокольчиком на ней, сиденья, застланные простым ковриком, ездовой во всей своей обычности — как все это не было похоже на то, чем я жил в последние годы, каким милым все казалось! Оно возвращало меня в Новосибирск моей юности.
Мария со Светой и я заняли заднее сиденье, Алексей Иванович приспособился вместе с кучером, и наша коляска затарахтела по улице, вызывая со дворов собачонок и обращая на себя взгляды всех прохожих.
Выехали за город, сразу же начался лес. Деревья смыкались над нами своими ветвями, иногда было почти темно и совсем прохладно, потом лучи солнца золотыми кинжалами разрезали зеленый полусумрак. Дочка испуганно глазела то на могучие стволы, проплывавшие рядом, то на нас.
— И куда ты вздумал трясти нас, Алексей Иванович? — спросил я Шибаева.
— Не далеко и не близко, верст за десять от города.
— Ничего себе!
— Почувствуешь родную природу, дружище, — говорил Алексей Иванович. — Окунешься в эту благодать, она всю накипь войны снимет, все, что на душе наслоилось. Только мать-природа, наша родная, это и может сделать.
— Верно сказываешь! — воскликнул кучер.
Пришлось терпеть и ждать, чтобы узнать, какой сюрприз приготовили нам земляки за городом.
Сосны разбежались в стороны, и перед нами открылась большая поляна. По ее краям, по всему кругу белели молоденькие, ясные-ясные, как сам солнечный свет, как облака в небе, березы. Их листья, недавно распустившиеся, светло-зеленые, какие-то прозрачные, нежные, еще не совсем закрывали верхние ветви, и белизна стволов сразу вся бросалась в глаза, вся — от основания до вершины. За ними темной стеной сдвинулись сосны. Зелень поляны была усеяна красными, синими, оранжевыми цветами.
— Ну, как местечко? — посмотрел на меня Алексей Иванович.
— Восхитительно! — восторженно ответила за меня Мария.
Мы ехали к какому-то домику. Возле него, чуть в сторонке, стояли ряды ульев. Окна дома были распахнуты, он весь был просвечен, налит этим солнечным зелено-голубым днем.
— Тпрр! Приехали.
Нас встретил крепкий еще, с большой белой бородой старик пасечник. Константин Константинович Бессонов. Он провел всех в свой дом, который и внутри производил такое же впечатление чистоты, простора, слитности с первозданной природой. Все здесь было вымыто, выскоблено до желтизны, все пахло сухим деревом, долголетием.
Старик показывал нам пасеку, принадлежавшую заводу, подводил к самым ульям. Пчелы жужжали вокруг, пролетали над головами. Затем пасечник завел нас в дом, указал, где кто может располагаться на жительство, показал свою библиотеку. Потом, угостив нас медовухой, пошел распоряжаться насчет обеда.
Мы с Алексеем Ивановичем отправились в баньку. Там были давно заготовленные дрова, мы затопили печь, принесли воды. Устроив себе настоящую парную, мы долго наслаждались ею. И действительно, прогретый резкой духотой, исполосованный веником, я здесь почувствовал то самое свое житье-бытье, которое знавал раньше, еще до выезда из города, настоящее, сибирское, простое, чистое, здоровое.
Мы пришли в дом, когда обед уже стоял на столе. После обеда мы все до позднего вечера бродили по лесу, иногда, выходили да другие поляны с такими же березами вокруг, с огоньками среди высокой буйяой травы. Здесь была совершенно своя, ни на какую другую не похожая девственная и могучая природа.
Переночевав, мы утром снова много ходили, смотрели, слушали. Но пора было уезжать.
Провожая нас, старик вынес из своей библиотеки книжку, подал ее мне и сказал:
— Я давно прочел эту книгу и уже все взял от нее для своей жизни. Пусть она послужит вам. В ней рассказывается о великих людях, которые никогда не отрывались от природы, любили простой труд.
Я поблагодарил старика, и мы тронулись в обратный путь.
Снова поплыли пленительно белые березы, запестрели в глазах цветы. Потом надвинулся сосновый бор.
