Сто сорок бесед с Молотовым - Чуев Феликс Иванович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗

– Я не переживал и сотой доли того, что вы переживали. Сталин умер, меня уже через три дня не было. Меня вызвали, обрабатывали и должности предлагали. Я честный человек, и оговаривать человека, с которым вместе работал…

– В народе ходит разговор, что вы не отдали партбилет и регулярно посылаете взносы… – говорит Джугашвили.

– Нет. Это неправда. Дело не в партбилете. До революции их вообще у нас не было. Потом у Ленина был № 1, у Сталина – № 2, у меня – № 5…

– Я был делегатом на VII Московской партконференции, Егорычев рассказывал нам, как исключали из партии Молотова, – говорит Голованов. – Если бы вы написали, признали, покаялись, вас бы и в партии восстановили! Я вот пишу, в некоторых местах, может, идеализирую, но думаю, что все это на пользу, на пользу молодежи. Вы человек осторожный в определениях, я человек более молодого поколения… Выглядите вы хорошо. Когда вы были Председателем Совета Народных Комиссаров, потом первым замом, министром иностранных дел, у вас всегда был такой желтоватый цвет лица, видно, что человек день и ночь работает. Меня везде спрашивают: как он себя чувствует? Я вам скажу следующее дело: вы сейчас выглядите лучше, чем раньше.

– Я неплохо сплю, ложусь в 11 вечера, читаю на ночь беллетристику, встаю в полседьмого, днем сплю минут 30–40. Мало, но неплохо. Обновляется мозг, переливанье крови…

Дважды гуляю по лесу. В одно и то же время обедаю – в час дня… Остальное время читаю, работаю, конечно.

– Все ждут, когда вы напишете мемуары.

– Мне это неинтересно. Ленин не писал, Сталин не писал…

– Многие считают, что они вышли, – говорит Джугашвили. – Кто-то даже видел, говорят, «30 лет со Сталиным» – название даже знают.

– Почтальон поздравлял меня с выходом книги, даже тираж называют, чушь какая! – хмурился Молотов. – Все видели, кроме меня… «30 лет со Сталиным», хотя я был с ним рядом 41 год… Некоторые детали я уже забыл…

…Спрашиваю:

– Вы лучше помните свои молодые годы, революцию.

– Это обыкновенно для стариков.

– То, что вы кое-что подзабыли, я убедился, когда стал вам рассказывать один случай, – говорит Голованов. – Мы собирались лететь в Тегеран. Я приехал к Сталину на дачу и слышу из прихожей, как Сталин всякими словами ругает Берию. Я вошел. Берия сидит, уши красные, а Сталин говорит: «Посмотрите, товарищ Голованов, ведь у него глаза змеиные! Вон, Вячеслав Михайлович у нас слепой, а Берия пишет мелким бисером и носит пенсне с простыми стеклами!» А вы сидели на подоконнике… Я рассказал вам, а вы говорите: «Я не помню». Я думал, вы шутите.

– Все не запомнишь…

– Я вам воспроизведу заседание Комитета Обороны, хотите? Вот здесь Вячеслав Михайлович. Здесь сидел Сталин, очень редко сидел. Вы, помимо всего, еще и член Политбюро, отвечающий за определенную отрасль промышленности. На что я обратил внимание: вы никогда не вмешивались в вопросы – народу много. Но чувствовалось, что вы многое решаете со Сталиным вдвоем. Я помню, прислал Черчилль письмо Сталину, не первое, видимо. Вы подаете ему письмо, Сталин читает, встает и говорит: «Хм… Черчилль так думает: на коня взобраться, пощекотать, лаская, ему все сойдет? Прав я, Вячеслав?» А вы ему так спокойно отвечаете: «Думаю, нет». И Сталин сразу замолчал. Это меня так тогда ошарашило! И запомнилось.

– Полемика – необходимая вещь. Все время поддакивать… Хоть Сталин меня незадолго до смерти и вышиб из Бюро Президиума ЦК, но я не огорчаюсь. Имею свои ноги, свое мнение и голову. Я при всех говорил ему свое мнение, может не всегда нравилось, но прямо… Даже по «Экономическим проблемам социализма в СССР». Я слабо разбирался тогда, теперь я могу гораздо интересней по этому поводу судить, но я чувствовал, где не так, и сказал ему. Надо экономику взять за бока, а у него как раз не получилось. Как может экономика сама ставить задачу обеспечения? Это могут быть движущие силы, конечно, идеологические, психологические. И считать это объективным законом, а он указывает вначале, что объективный закон – это закон, действующий независимо от воли человека…

Ну, а тогда какой же это экономический закон? Какой закон может поставить задачу направить по социалистическому пути, а не по капиталистическому? Таких законов не может быть. Вначале рассуждения у него были правильные, а после получилось противоречие.

– Как вы Сталина называли? – спрашиваю.

– По партийным кличкам: Сталин или Коба. А он меня – Молотов или Вячеслав. «Молотошвили» – он часто говорил…

– Есть такое предложение, Вячеслав Михайлович, – говорит Голованов, – если вы не возражаете, 21 декабря давайте отметим день рождения Иосифа Виссарионовича.

– Часто мы не должны собираться. Но иногда можно.

– Не знаю, как вы считаете, как у вас здоровье, а если я вас домой к себе приглашу?

– Я не хочу вас поставить в трудное положение. Вы не думайте, кого-нибудь из нас, наверное, выселят из Москвы.

– В словах Вячеслава Михайловича есть глубокий смысл… – говорит Голованов.

– Маленкова в Москву не пускают. Он самый молодой из нас. У него мать жила в Удельной, на Рязанской дороге. У матери останавливался, потом переехал. Шепилов – я так и не могу понять – то ли исключен, то ли нет. По-видимому, исключен. Начитанный, хороший человек, редактор, оратор. Подготовленный, но партийного опыта у него, по-моему, немного. Кабинетный работник.

– Я вам скажу следующее дело, если бы Хрущев видел дальше своего носа, он бы понял, что нужно опереться на авторитет Сталина, и ему бы все простили.

… Вышли на воздух фотографироваться. Я сделал много снимков перед дачей. Молотов в пальто, шляпе, пенсне, Голованов в одной шерстяной рубахе. Стоит улыбающийся, еще очень моложавый, чуть ежится от легкого морозца. Говорит:

– Когда я думаю, сколько мне лет? 67 – не может быть! А почему? Я многие годы занимаюсь физической зарядкой и обязательно холодный душ. Я читал, что надо в холодильник ставить воду, а потом размораживать и пить. Оказывается, эта вода уничтожает микробы, содействует развитию гемоглобина. Есть гипотеза о продлении человеческой жизни на 20 лет за счет охлаждения. Причем, человек охлаждается не как морж, а быстро, и быстро прекращает это дело.

– Если выживет, – подмигивает Молотов.

…Мы уехали вчетвером на машине, на которой прибыл Евгений Джугашвили, в 17.30.

…Александр Евгеньевич Голованов, само олицетворение мужества, силы, энергии, проживет еще около четырех лет. Шота Иванович Кванталиани умрет ровно через шесть лет, ему не будет и 50-ти. Молотову жить еще около 15 лет.

Слушаю голос с магнитной пленки – теперь это как будто голос с того света. А забудешься – словно только что приехал домой. Самое непримиримое – смерть…

02.12.1971

«Скажите спасибо, что мало дали»

…Гуляем втроем – Вячеслав Михайлович, Шота и я по аллее, параллельной железной дороге, вдоль забора. Навстречу нам идет Алексей Иванович Шахурин, нарком авиационной промышленности в годы войны. Старики любезно поздоровались и остановились поговорить. Сначала о том, о сем – о здоровье, домашних делах и прочем. Молотов познакомил нас, и я, набравшись смелости, спросил:

– За что вы сидели, Алексей Иванович?

– Вот у него спросите, – ответил Шахурин, кивнув на Молотова, – он меня сажал.

– Скажите спасибо, что мало дали, – ответил Молотов, постукивая палочкой по льду.

Шахурин чуть задумался и посмотрел на меня:

– А ведь он прав. По тем временам могло быть и хуже. Сейчас за это дают Героя Социалистического Труда, а тогда могли расстрелять…

…Заговорили об экономике.

– После войны – налоги на все, даже на коров, – сказал Шахурин.

– Ну и что? – сказал, постукивая палочкой, Молотов. – Кого-то надо было облагать. Вас, что ли, обложишь?

– Но что это дало – обложить?

– Вот это и дало нам копеечки, на которые мы и существовали.

– Копейки!

– Да, вот именно.

– Когда я вернулся в Москву в 1953 году, – вспоминает Шахурин, – кругом в Подмосковье козы, мы раньше их не знали, а тут говорят: вот «сталинские коровы»…