Операция «Цицерон» - Мойзиш Людвиг Карл (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
До конца войны в Берлине тешились мыслью, что удалось так ловко похитить у англичан секретные сведения. Но в стратегических целях эти документы никогда не были использованы. Единственное практическое применение они нашли у шифровальщиков. Неприятно сознавать, что тяжелая и опасная работа, проделанная нами, в конечном счете оказалась совершенно бесцельной.
Но все это было далеко в будущем, а пока я, сидя над материалами, незаметно для себя склонил голову на руки и заснул.
Сильный стук в дверь разбудил меня. Это пришла Шнюрхен.
Хорошо зная правила дипломатической службы, она не удивилась, найдя меня закрывшимся в кабинете в девять часов утра.
Через несколько часов, усталый и небритый, я сидел на диване в маленькой приемной посла. Было первое холодное осеннее утро. От изнеможения и холода меня слегка лихорадило.
Фрейлен Роза – секретарь посла (она работала у него ещё до прихода Гитлера к власти, когда фон Папен был канцлером и даже, по-моему, раньше) то входила в приемную, то выходила обратно в кабинет посла. В ожидании его прибытия она с присущей ей аккуратностью разбирала почту и утренние газеты, Роза не одобряла посетителей, являвшихся рано утром, – они мешали ей разбирать почту. Было ясно, что она не одобряет также и моего растрепанного вида, и моей щетины, которая успела отрасти со вчерашнего утра. Она ничего не сказала, но, судя по выражению её лица, считала, что являться на прием к его превосходительству в таком виде совершенно неприлично.
Чтобы чем-нибудь заняться, я начал перебирать лежавшие в моей папке фотоснимки. Я держал их обратной стороной к Розе. Вид фотографий все же пробудил у неё любопытство:
– Должно быть, у вас важное дело, если вы решились так рано побеспокоить посла. Что у вас в папке?
– Ничего подходящего для ваших целомудренных глаз. Розочка. Несколько обнаженных красавиц – голые факты, если так можно выразиться.
– Вы говорите непристойности. Как вам не стыдно?
Я больше не слушал её и от скуки стал считать снимки.
– …47, 48, 49, 50, 51… – Конечно, я ошибся из-за болтовни Розы! Я начал считать снова.
– …49, 50, 51…
Невероятно! Всего несколько минут, назад в своем кабинете я насчитал пятьдесят два снимка. Стараясь быть спокойным, я опять начал считать и опять насчитал только пятьдесят один снимок.
– Фрейлен Роза, не поможете ли вы мне немного?
Она подошла ко мне и посмотрела на пачку снимков, лежавших обратной стороной вверх.
– Будьте добры, посчитайте их, но не переворачивайте!
Она стала считать, а я внимательно следил за нею.
– Пятьдесят один, – сказала Роза.
Где же мог быть пятьдесят второй? Неужели я потерял его? Если так, то это случилось, когда я шел из своего кабинета в приемную посла. Схватив под мышку папку с фотографиями, я рывком открыл дверь и сбежал вниз. У парадной двери я почти столкнулся с послом, но не остановился и не сказал ни слова. Фон Папен посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
В саду я обшарил каждый дюйм дорожки, по которой шел к послу, – ничего не было. Я поспешил в свой кабинет. Шнюрхен спокойно сидела за письменным столом.
– Я ничего не оставлял, здесь? Фотографию, например?
– Я ничего не видала.
Я обыскал все ящики своего письменного стола, осмотрел все под столом, поднял ковер и посмотрел под ним, – ничего.
«Конец», – подумал я.
– Что вы сказали? – спросила Шнюрхен. Должно быть, я застонал вслух. Дрожа всем телом, я снова выскочил из кабинета. Ведь никто не мог украсть его, пока я шел из своего кабинета в приемную посла. Но вдруг кто-нибудь уже подобрал фотоснимок? Да поможет нам всем бог, если он попал в руки лица, к которому ему не следует попадать! Делать было нечего. Я должен тотчас же рассказать о случившемся послу.
Внезапно меня осенила новая мысль – ведь можно сделать другой отпечаток вместо пропавшего снимка и положить его вместе с остальными. Но я прогнал от себя эту мысль и с тяжелым сердцем побрел в главный корпус посольства.
Не доходя до ворот, я ещё раз оглянулся вокруг. На дорожке и рядом с ней ничего не было, и вдруг… там… там, у самых ворот…
Я побежал.
Это был пятьдесят второй снимок, лежавший лицевой стороной вниз. Привратник-турок стоял всего в нескольких шагах от него, но он не мог видеть снимка, так как его заслоняли полураскрытые железные ворота.
За последние двадцать минут здесь прошло, наверное, немного людей, но в нескольких метрах отсюда находился знаменитый бульвар Ататюрк с непрерывным потоком пешеходов. Легкий порыв ветра – и наша тайна могла бы стать достоянием всего мира.
Я поднял фотоснимок, стараясь казаться возможно более безразличным, так как привратник смотрел в мою сторону. С той же несколько преувеличенной небрежностью я положил снимок в карман. Надо было соблюдать приличие.
Вернувшись в свой кабинет, я тяжело опустился в кресло.
– Шнюрхен, дайте мне, пожалуйста, стакан воды!
Медленно глотая воду, я постепенно приходил в себя. Пересчитав фотоснимки, – на этот раз их было пятьдесят два, – я опять отправился к послу.
Он принял меня улыбаясь. Очевидно, фрейлен Роза успела рассказать ему о моем странном поведении.
– Что случилось с вами сегодня утром, Мойзиш? Вы бегаете, как сумасшедший, чуть с ног меня не сбили!
– Простите, господин посол, но в тот момент я вдруг вспомнил, что забыл взять с собой одну вещь.
Тактичный, как всегда, фон Папен не спросил меня, что именно я забыл, и это было для меня истинным облегчением.
– Понятно. Ну, а как насчет вашего камердинера? Избавились ли вы от двадцати тысяч фунтов стерлингов? Из слов фрейлен Розы я понял, что за эти деньги вы получили коллекцию фотоснимков купающихся красавиц.
Посол в это утро был в хорошем настроении.
– Я думаю, ваше превосходительство, что вы найдете моих купающихся красавиц такими же привлекательными, какими нашел их я. Этот человек принес две катушки фотопленки. В них пятьдесят два кадра, которые я проявил и увеличил. Мне кажется, уплаченная за них сумма ничтожна по сравнению с важностью документов. Вот они, господин посол.
Я протянул ему папку. Он взял её и надел очки.
– Невероятно, – пробормотал он, едва пробежав глазами первый документ.
Переворачивая фотоснимки один за другим, фон Папен волновался все больше и больше. А я после напряженной ночи едва удерживался, чтобы не заснуть.
– Боже мой, вы видели этот снимок?
Громкий голос посла заставил меня встряхнуться. Фон Папен протянул мне один из документов, в котором приводились мельчайшие подробности о постепенном просачивании в Турцию личного состава военно-воздушного флота Англии. Цифры были очень значительные, гораздо более значительные, чем мы могли бы предполагать.
– В этом нет ничего хорошего, – сказал фон Папен. – Берлину это не понравится.
Затем посол прочел ряд сообщений, касавшихся поставок вооружения Советам (поставки его по ленд-лизу начались недавно). Это, несомненно, должно было вызвать серьезное замешательство в ставке фюрера.
В следующем документе, предназначенном лишь для посла Великобритании, давалась оценка взаимоотношений между Лондоном, Вашингтоном и Москвой. Русские настаивали на немедленном открытии второго фронта, давая тем самым понять, что они не считают итальянскую кампанию значительным вкладом в общее дело союзников. Казалось, Москва не только проявляла нетерпение, но и подозревала об истинных намерениях своих союзников. Этот документ был очень важен для Риббентропа, который был убежден в неминуемом развале, как он однажды выразился, «святотатственного союза».
Фон Папен продолжал просматривать документы. Время от времени он качал головой, произнося вполголоса:
– Невероятно!.. Непостижимо!..
Закончив первое поверхностное ознакомление с документами, он откинулся на спинку кресла и погрузился в размышление. Он не высказал никаких комментарий по поводу того, что прочел.
– Итак, господин посол, что вы об этом думаете? – отважился спросить я.
