Полосатый рейс - Могилевский Максим (книга бесплатный формат .txt) 📗
— Рита, осторожней!
— Костя, у нее такой носик симпатичный…
— У тебя тоже. Будет лучше, если ты его побережешь».
Наступал час кормежки. Эдер поручил Маргарите самой кормить тигров, чтобы звери быстрее привыкли. Насадив на вилы кусок сырого мяса, Маргарита просовывала его в нижний прогал клетки, ласково приговаривая: «На, Рада, на, моя красавица, кушай! Ахилл, ешь! Пурш, возьми!»
Рада сперва осматривала кусок, принюхивалась, потом, подцепив зубами мясо, уносила в дальний угол, озираясь и ворча. Ахилл, отвернувшись, отходил в угол клетки, затем вдруг оборачивался, прыгал и хватал мясо, словно живую добычу.
— В охоту играешь? — смеялась Маргарита. — Не бойся, никуда твое мясо не убежит.
Зато ел Ахилл сравнительно спокойно и неторопливо. Особенно подолгу и с каким-то особым наслаждением он грыз сахарные кости. Должно быть, это напоминало ему трапезы в тайге, на свободе. А Пуршу кроме мяса по-прежнему давали молоко, сырые яйца и смешанный с морковью фарш — его любимое блюдо.
После обеда в клетки просовывали плоские железные тазики со свежей водой. Полакав, тигры ложились посередине клетки и, закрыв глаза, дремали, а Маргарита и Константин убирали остатки костей и вынимали поилки.
Ахилл рычал и хватал поилку лапами.
— Тебе оставить? — спрашивала Маргарита. — Пожалуйста. Бери, не волнуйся.
— Напрасно ты ему потакаешь, — сердито заметил Константин. — Порядок должен быть один для всех.
— У Ахилла такая натура, — возразила Маргарита. — Видишь, он целый день грызет кости — вот ему и хочется пить.
Отдыхали тигры тоже по-разному. Пурш лежал, положив голову на лапы, Ахилл и Рада распластывались на боку, а Байкалочка ложилась на спину, в точности, как кошка, — подняв кверху полусогнутые лапы.
Уссурийцы днем дремали, а ночью бодрствовали — по своему таежному распорядку. Пурш же, наоборот, ночью спал, а бодрствовал днем.
Ахилл очень дружил со своей сестрой Радой. Их клетки стояли рядом; во время сна тигры просовывали между прутьями лапы и касались друг друга подушечками. Маргарита полагала, что через них проходят какие-то невидимые, еще не открытые биотоки.
До поздней ночи задерживалась Маргарита возле клеток. Константин тоже хотел быть рядом, но она возражала:
— Иди, не отвлекай их на себя.
— Рита, я боюсь, как бы ты не наделала глупостей. Мне кажется, ты иногда забываешь, что это тигры.
— Неужели ты думаешь, что я такая дурочка?
— Ну, ладно, не сердись.
Константин уходил в кладовку и, усевшись на ящик, читал. Временами он прислушивался, что делается в павильоне. Ему казалось, что Рита слишком доверчиво относится к тиграм, думая, что они ее понимают и любят.
Иногда Маргарита жалела, что оставила танцы. Ночью в павильон никто не заходит — танцуй сколько хочешь! И вот как-то раз она, накинув на плечи газовый шарф, принялась кружиться около клеток и напевать мелодию «Осеннего вальса».
Что стало с тиграми! Пурш подошел к прутьям и, мурлыча, стал тереться о них головой. Ахилл замер на месте как завороженный, а Рада, не сводя глаз с танцующей Маргариты, покачивала головой и переминалась с лапы на лапу.
— Что, нравится? — усмехнулась Маргарита. — Ну, ребятки, потанцуем!
Вошел Константин.
— Ты с ума сошла? Где ты видела, чтобы укротители пели и танцевали?
— А индийские заклинатели змей?
— Сравнила! Там все идет от мистицизма. Тиграм-то это зачем?
— А им нравится. Вон Рада, смотри, сама танцует. У них душа лирическая.
— Ой, Рита, не погореть бы тебе с этой лирикой. Скажу вот завтра Борису Афанасьевичу, что у тебя танцевальный заскок!
— А я тебе, Костя, сама скажу, что ты зверей портишь. Им ласка нужна. Нельзя на одних окриках и палках выезжать, как ты это делаешь.
Утром они рассказали Эдеру о своем споре.
— Все средства хороши, если они помогают достичь нужной нам цели, — ответил Борис Афанасьевич.
— Вот видишь, я была права! — обрадовалась Маргарита.
— Но имейте в виду, Маргарита Петровна, — продолжал Эдер, — неверно также и утверждение, что от зверя всего можно добиться только лаской. Надо уметь сочетать ласку и требовательность, нежность и строгость. Если потребуется, нужно дать понять зверю, что ты сильнее его. Ласка лаской, но он должен побаиваться дрессировщика.
— Странно как-то получается, — озадаченно сказала Маргарита. — Вот вы все говорили о том, что основой метода гуманной дрессировки является дружба между человеком и животными. А теперь выходит — они должны меня бояться. Разве нельзя приручить зверя так, чтобы он действительно стал человеку другом? Чтобы между мной и, например, тигром было полное доверие и взаимное уважение?
— Нельзя, к сожалению. И по очень простой причине. Друга вы не можете заставить сделать что-нибудь — можете только уговорить. А если у тигра или льва будет плохое настроение и он откажется работать, вы с ним ничего сделать не сможете. И наоборот, в хорошем настроении он захочет поиграть с вами как со своим сородичем. А этого ему ни в коем случае нельзя разрешать — во время такой игры он способен, даже не заметив, помимо своей воли тяжело вас ранить. Из этого правила бывают исключения, но редко. Так что запомните, Маргарита Петровна, — шутливо заключил Эдер, — даже если вы сидите на тигре верхом, дистанция между вами должна сохраняться. Так будет спокойнее.
Верхом на тигре! Маргарита представила себе эту картину, и у нее от восторга захватило дух. Неужели она когда-нибудь сможет этого добиться?
А тем временем кормление, ласковые интонации, мягкая манера общения наконец сделали свое дело. Наступил момент, когда тигры, кажется, поверили, что Маргарита не причинит им зла. Она по-прежнему часами просиживала возле клеток с книгой или вязаньем в руках, а звери спокойно спали. Она завоевала их доверие.
Это была ее первая победа, пусть пока самая скромная. Первый шаг к сближению сделан, дальше будет лучше.
И действительно, дальше знакомство развивалось успешнее. Теперь тигры уже не боялись Маргариту, а она — их. Она спокойно подходила к клеткам и давала тиграм мясо, и те принимали его с удовольствием. При ее появлении они уже не рычали, как раньше, наоборот, забавно фыркали, выражая этим свое расположение. Рита шутила с тиграми, спрашивала, когда же, наконец, они пригласят ее в гости.
Ахиллу, страдавшему бессонницей, часто не удавалось заснуть. Заметив это, Маргарита начинала напевать «Голубку» — модную в те годы песенку. Ахиллу эта песенка очень нравилась и действовала на него магически: слушая ее, он быстро засыпал.
Иногда Маргарите казалось, что уже можно войти в клетку. Тигры приветливо отзывались на клички, сами подходили к толстым прутьям решетки и нежно терлись о них огромными мордами. Но Эдер не спешил. Он знал, что все эти признаки дружелюбия могут быть обманчивы — только пока человек отделен решеткой.. По совету Бориса Афанасьевича Маргарита стала вести дневник, куда записывала мельчайшие подробности поведения своих подопечных.
Больше всех ей нравился Ахилл, которого Эдер считал как раз самым свирепым. Тигр этот и впрямь был мрачным, а может, только притворялся таким, чтобы поменьше работать. На арене он всегда хитрил, нападал внезапно. Но Маргариту он встречал приветливо, и ей даже казалось, что он испытывает к ней некую симпатию.
Более или менее дружелюбно относилась к ней и Рада — умная, но своенравная тигрица, энергичная и сообразительная. Пурш вел себя с начинающей дрессировщицей неровно. Капризный, хотя и очень смышленый, этот тигр, который с детства привык к людям, часто ставил Маргариту в тупик. Понять причины его поведения было трудно. И почти невозможно было предугадать, как он поступит в следующую минуту и даже секунду. Капризы Пурша и частая смена настроения объяснялись, должно быть, тем, что он попал на студию из зоопарка. Частые репетиции раздражали его больше, чем остальных тигров. Привыкнув к беззаботной жизни, Пурш не сразу понял, что в цирке мясо насущное нужно зарабатывать в поте морды своей (по выражению Александрова-Федотова), хотя этот труд не идет ни в какое сравнение с трудом по добыванию пищи на воле. Будь у тигров сложный язык, собратья-уссурийцы могли бы много рассказать ему об этом.
