Тайна смерти Рудольфа Гесса (Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау) - Плотников Андрей Николаевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
Тюремный сад — большой засаженный деревьями участок земли позади основного здания тюрьмы. До прибытия семерых заключенных здесь росли сорняки и одичавший кустарник. Эти джунгли много лет никто не обрабатывал. Заключенным было поручено привести это место в порядок. Главным планировщиком и создателем тюремного сада был «заключенный № 5». Альберт Шпеер, архитектор, который должен был придать новый облик Берлину, для своей кипучей деятельности имел в саду всего несколько досок и кучу кирпича. Руки, которые в былые времена наметили для Германии проекты нового монументального архитектурного стиля, соорудили две простые скамьи под деревьями. В саду Шпеер полностью показал себя. Под его руководством заключенные проложили дорожки и сделали маленькие грядки, за которыми каждый лично ухаживал. Между собой семеро заключенных стали именовать это место «сад Шпеера» или «рай Шпеера». На кухню из сада доставлялись свежие бобы, капуста, сельдерей, свекла, картофель, лук, салат, тыква, петрушка и даже клубника. Но согласно порядку, существующему в тюрьме, семерым заключенным запрещалось есть клубнику, которую они разводили. Это был уже «комфорт».
Гесс писал родным, что он «потеет как негр», когда сажает помидоры, морковь и капусту. На самом деле он совсем не восхищался работой в саду. Он жаловался, что должен выращивать табак для рабов никотина, в то время как сам был приверженцем здорового образа жизни. Еще на Партийном съезде 1938 года он призвал политических руководителей Германии отказаться от курения и алкоголя и посвящать ежедневно один час своему здоровью, так как «здоровье национал-социалистических вождей принадлежит нации». В тюрьме же перед любой работой в саду «заключенный № 7» старался куда-нибудь скрыться. Директора неоднократно обсуждали между собой вопрос: есть ли у них право заставлять заключенных работать в саду? Правовая инстанция рассмотрела создавшееся положение. Приговор суда не предусматривал ни одиночного заключения, ни принудительных работ. Положение было достаточно спорным. Но советская сторона все же настояла на том, что заключенные ввиду совершенных ими преступлений заслуживают принудительных работ и одиночного заключения. Сотрудники МТШ как легенду рассказывают историю о том, что во время работ в саду Гессу предложили полить грядки, на что он ответил:
— Отдайте шланг Дёницу, он у нас главный специалист по воде.
В 1970 году с учетом состояния здоровья заключенного в Устав МТШ были внесены изменения, и теперь от него не требуется никакой тяжелой работы, а сад предназначен только для прогулок.
Сегодня работаю старшим дневной смены. На воротах дежурит англичанин Орвин, в блоке — француз Морель. Заключенный в добром здравии. Он позавтракал, отдохнул, занимается личными делами. Дежурство идет своим чередом. Примерно в 11.30 Морель покидает пост и идет на обед. Через час в блок приходит Орвин. «Номер семь» к этому времени уже закончил полуденную трапезу и дремлет. Мне тоже можно идти обедать.
Февраль — это в МТШ «французский» месяц. В частности, это значит, что за меню в столовой для персонала тюрьмы в этот месяц отвечает французская сторона, а конкретно — помощник директора надзиратель Деденон. Поэтому надзиратели — помощники директоров в свои месяцы не ходят на дежурство в тюрьму, а сосредотачиваются на закупке продуктов, составлении меню, контроле приготовления пищи. Ну и конечно, каждая сторона старается внести в рацион какие-то свои национальные особенности. Французы дают на обед красное вино. Оказывается, бокал красного вина в обед совсем не мешает дежурству надзирателей. По рецепту Деденона повар-египтянин Хано готовит замечательный луковый суп. Ну а главной изюминкой французской кухни в МТШ считается мясо лягушки под белым соусом с рисовым гарниром. Обед закончился, надо возвращаться на пост.
В 14.10 Орвин вывел заключенного на прогулку. Спустя полчаса я на лифте спускаюсь вниз и отправляюсь в сад с проверкой. «Номер семь» гуляет по дорожке, британский надзиратель Орвин находится рядом. Все в порядке. Обратно я возвращаюсь пешком по крутой винтовой лестнице. Я прохожу свой этаж, открываю ключом дверь, загораживающую проход на верхние этажи, и поднимаюсь на второй этаж. Если первый этаж тюрьмы имеет отдельное перекрытие, то вышестоящие два этажа представляют собой единое пространство с поэтажными проходами и выходящими на них дверями камер. Типичная многоэтажная тюрьма. Застекленные окна в потолке дают приличное освещение, позволяющее ориентироваться на этаже.
Здание тюрьмы было построено в период с 1878 по 1881 год. После завершения строительства до 1919 года здесь размещалась военно-дисциплинарная тюрьма. В период с 1919 по 1939 год в тюрьме Шпандау содержались преступники-рецидивисты. Во время Второй мировой войны здание использовалось в качестве военной тюрьмы предварительного заключения, а также пересыльного пункта для заключенных, направляемых в концлагеря. В ней содержались военнопленные различных национальностей, а также военнослужащие вермахта, ожидающие приговора трибунала. После вынесения приговора заключенные тюрьмы Шпандау направлялись либо в места заключения, либо на казнь. Некоторые смертные приговоры приводились в исполнение непосредственно в тюрьме. Об этом свидетельствуют находящиеся в подвале здания тюрьмы камера смертников, а также демонтированная из «операционной комнаты» гильотина. Имеются также данные, согласно которым в 1939 году часть тюрьмы была освобождена и использовалась для проведения медицинских исследований на заключенных. Однако следов захоронения на территории тюрьмы не обнаружено.
Здание тюрьмы имеет три полных этажа и полуподвальный цокольный этаж. Оно построено в форме креста и рассчитано на содержание 600–800 заключенных. В настоящее время используются только первый этаж и часть цокольных помещений. Первый этаж расположен довольно высоко над уровнем земли, поэтому со стороны его можно принять за второй. В цокольном этаже сейчас расположены кухня для приготовления пищи заключенному, котельная и некоторые вспомогательные помещения.
Во многих камерах тюрьмы сохранились надписи, сделанные на стенах бывшими заключенными на немецком, польском, чешском, французском, английском и других языках. Имеется несколько надписей на русском языке, однако установить по ним каких-либо конкретных лиц, бывших узниками в тюрьме Шпандау, не представляется возможным.
Вдоль длинного ряда дверей, ведущих в камеры, иду к фасадной части здания и попадаю в тюремную церковь. По высоте она занимает два этажа и раскинулась на всю ширину главного здания. Церковь прекрасно освещена благодаря огромным окнам в виде арок на всю стену. Фотографии МТШ с видом главных ворот и части основного здания гуляют по многим мировым изданиям. И совсем немногие люди догадываются, что видимая за главными воротами часть здания с арочными окнами является тюремной церковью. В помещении хорошо сохранилась мебель, подернутая слоем пыли. На одной из стен размещен огромный орган — музыкальный инструмент, которому могли бы позавидовать многие европейские храмы. К сожалению, систему воздуховодов кто-то демонтировал, инструмент молчит.
Я возвращаюсь в блок, в книге дежурного записываю:
«14.45. Проверил заключенного на прогулке. Замечаний нет».
С 0.00 заступил в блок. Заключенный уже спит и, вероятно, видит хорошие сны, потому что лицо его спокойное и расслабленное. Я иду в комнату старшего дежурного надзирателя. Сегодня «чиф» — американец Робинсон. Он сидит в кресле, положив на рабочий стол ногу на ногу, и читает газету. Привычка американцев класть ноги на стол не нравится всем другим надзирателям в МТШ, но сделать ничего невозможно — такова их национальная традиция. Больше всего в этом меня поражает не только неуважение к собеседнику, но и к своему собственному организму. Ведь убрав ноги со стола, они тут же пьют на этом столе кофе и едят сэндвичи. По нашим понятиям — полная антисанитария!
