Сказки русских писателей. Том 7 - Коллектив авторов (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

Вышел на морской берег Азмун. Долго шел. Устал. Сел среди камней на песке, голову на руки положил, стал думать. Думал, думал — уснул. Вдруг во сне слышит — шумят какие-то люди на берегу. Азмун глаза приоткрыл…

Смотрит — стоят на песке лодки пустые. А по берегу молодые парни взапуски бегают, на поясках тянутся, друг через друга прыгают, с саблями кривыми играют. Тут тюлени на берег вышли. Парни тюленей саблями бьют. Как ударят — так тюлень на бок!

«Э-э, — думает Азмун, — мне бы такую саблю!»

Стали тут парни бороться. Сабли на песок побросали. Задрались между собой — ничего вокруг не видят, кричат, ссорятся. Тут Азмун изловчился, веревку с крючком забросил, зацепил одну саблю и к себе потихоньку подтянул. Тронул пальцем — хороша! Пригодится.

Кончили парни бороться. Все за сабли взялись, а одному не хватает. Заплакал тут парень, говорит:

— Ой-я-ха! Задаст мне Хозяин! Что теперь Старику скажу, как к нему попаду?

«Э-э, — думает Азмун, — парни-то со Стариком знаются. Видно, из морской деревни парни». Сам лежит, не шевелится.

Стали парни саблю искать — нету сабли! Тот, кто саблю потерял, в лес побежал — смотреть, не там ли обронил. Остальные лодки в море столкнули, сели. Только одна осталась на берегу.

Азмун за теми парнями — бежать! Пустую лодку в море столкнул — смотрит, куда парни поедут. А парни в открытое море выгребают. Прыгнул и Азмун в лодку, стал в море выгребать. Вдруг смотрит — что такое? Нет впереди ни лодок, ни парней! Только косатки по морю плывут, волну рассекают, спинные плавники, как сабли, выставили, на плавниках куски тюленьего мяса торчат.

Тут и под Азмуном лодка зашевелилась. Хватился Азмун, огляделся — не на лодке он, а на спине у косатки! Догадался тут парень, что не лодки на берегу лежали, а шкуры косаток. Что не парни на берегу с саблями играли, а сами косатки. И не сабли то были, а спинные острые плавники. «Ну что ж, — думает Азмун, — всё к Старику ближе!»

Долго ли плыл так Азмун — не знаю, не рассказывал. Пока плыл, у него усы отросли.

Вот увидел наконец Азмун, что впереди остров лежит, на крышу шалаша похожий. На вершине острова — дыра, из дыры дымок курится. «Видно, там Старик живет!» — говорит себе Азмун. Наложил он стрелу на лук, отцу стрелу послал… Долетит стрела — старому весть подаст.

А косатки к острову подплыли, на берег кинулись, через спину перекатились — и парнями стали, тюленье мясо в руках держат.

Только одна косатка назад повернула — та, чью шкуру Азмун захватил. Видно, нет ей без хозяина ходу домой. Выскользнула из-под Азмуна и ушла. Свалился Азмун в воду — чуть не утонул.

Увидали парни, что Азмун в море барахтается, кинулись к нему. Выбрался Азмун на берег. Парни его рассматривают, хмурятся. Говорят:

— Ты кто такой? Как сюда попал?

— Да вы что — своего не узнали? — говорит Азмун. — Я от вас отстал, пока саблю свою искал. Вот она, сабля моя!

— Это верно, сабля твоя. А почему ты на себя не похож?

Говорит Азмун:

— Переменился я от страха, что саблю свою потерял. До сих пор в себя прийти не могу. К Старику пойду — пусть мне прежний вид вернет!

— Спит Старик, — говорят парни. — Видишь, дымок чуть курится.

В свои юрты парни пошли. Азмуна одного оставили. Стал Азмун на сопку взбираться. До половины взошел, видит — тут стойбище стоит. Одни девушки в стойбище том. Загородили Азмуну дорогу, не пускают:

— Спит Старик, не велел мешать!

Пристают к Азмуну, ластятся:

— Не ходи к Старику! Оставайся с нами. Жену возьмешь — хорошо жить будешь.

А девушки — красавицы, одна другой краше! Глаза ясные, лицо прекрасное, тело гибкое, руки ловкие! Такие красивые девушки, что подумал Азмун: и верно, не худо бы ему из этих девушек жену себе взять.

Зашевелилась тут за пазухой у него амурская земля в мешочке. Вспомнил Азмун, что не за невестой сюда пришел, а вырваться от девушек не может. Догадался он тут — из-за пазухи бусы вынул, на землю бросил.

Кинулись девушки бусы подбирать — тут и увидел Азмун, что не ноги у тех девушек, а тюленьи ласты. Вырвался от них Азмун, ушел.

Пока девушки бусы собирали, добрался Азмун до вершины горы. В ту дыру, что на вершине была, свою веревку с крючком опустил. Зацепил крючок за гребень горы и по той веревке вниз полез. На дно моря спустился — в дом Морского Старика попал.

Огляделся: всё в доме, как у нивха, — нары, очаг, стены, столбы, только всё в рыбьей чешуе. Да за окном не небо, а вода.

Плещется за окном вода, зеленые волны ходят, водоросли морские в тех волнах качаются, будто деревья невиданные. Мимо окон рыбы проплывают, да такие, каких ни один нивх в рот не возьмет: зубатые да костлявые, сами смотрят — кого бы сглотнуть!..

Лежит на нарах Старик, спит. Седые волосы по подушке рассыпались. Во рту трубка торчит, почти совсем погасла, едва дымок из нее идет, в трубу тянется. Храпит Тайрнадз, ничего не слышит. Тронул его Азмун рукой — нет, не просыпается Старик, да и только.

Рассердился Азмун: это что такое — нивхи с голоду помирают, Тайрнадз спит!.. Плохое это дело!

Кричал, кричал Азмун — не просыпается Тайрнадз… Сгоряча уколол его Азмун ножом. Заворочался Тайрнадз, закряхтел, глаза открыл, чихнул.

Вспомнил Азмун про свою костяную пластинку — кунгахкеи, из-за пазухи вытащил, зубами зажал, за язычок дергать стал. Загудела, зажужжала, заиграла кунгахкеи: то будто птица щебечет, то словно ручей журчит, то как пчела жужжит.

Никогда такого Морской Старик не слыхал. Что такое? Зашевелился, поднялся, глаза протер, сел, ноги под себя поджав. Большой, как скала подводная; лицо доброе; усы, как у сома, висят. На коже чешуя перламутром переливается. Из морских водорослей одежда сшита… Увидел он, что против него маленький парень стоит, словно корюшка против осетра, стоит да так хорошо играет, что у Тайрнадза сердце запрыгало. Мигом сон с него слетел. Доброе лицо свое он к Азмуну обратил, глаза прищурил, спрашивает:

— Ты какого народа человек?

— Я — Азмун, нивхского народа человек.

— Нивхи на Тро-мифе [77] да на Ля-ери живут. Ты зачем так далеко в наши воды-земли зашел?

Рассказал Азмун, какое горе у нивхов стало, поклонился:

— Отец, нивхам помоги — нивхам рыбу пошли! Отец, нивхи с голоду помирают. Сказали мне: поклонись Морскому Хозяину, попроси — пускай поможет.

Стыдно стало Старику. Покраснел он, говорит:

— Плохо это получилось: лег только отдохнуть, да и заснул! Спасибо тебе, что разбудил меня!

Сунул руку Тайрнадз под нары. Глядит Азмун — там большой чан стоит, а в чане горбуша, калуги, осетры, кета, лососи плавают. Видимо-невидимо рыбы!

Рядом с чаном шкура лежит. Ухватил ее Старик, четверть шкуры рыбой наполнил. Дверь открыл, рыбу в море бросил, говорит:

— К нивхам на Тро-миф, на Амур плывите! Быстро плывите! Хорошо весной ловитесь!

— Отец, — говорит Азмун, — не жалей нивхам рыбы!

Нахмурился Морской Старик, усами повел.

Испугался тут Азмун. «Ну, пропал я теперь! — думает. — Рассердил я Старика. Плохо будет! Не даст больше рыбы!» Отца вспомнил, соседей вспомнил, выпрямился, прямо на Тайрнадза смотрит.

А тот улыбнулся и говорит:

— Другому бы не простил, что в дела мои мешается, а тебе прощу: вижу, не о себе думаешь — о других. Будь по-твоему!

Бросил Тайрнадз в море еще полшкуры рыбы всякой:

— На Тро-миф, на Амур плывите, плывите! Хорошо осенью ловитесь!

Поклонился ему Азмун:

— Отец, я бедный — нечем мне отплатить тебе за добро. Вот возьми кунгахкеи в подарок.

Дал он Тайрнадзу костяную пластинку свою; как играть на ней, показал.

А у старого давно руки чешутся: хочется ее взять, глаз от нее отвести не может! Больно понравилась игрушка. Обрадовался Тайрнадз, в рот пластинку взял, зубами зажал, за язычок стал дергать…

Загудела, зажужжала кунгахкеи: то будто ветер морской, то словно прибой, то как шум деревьев, то будто птичка на заре, то как суслик свистит. Играет Тайрнадз. Совсем развеселился. По дому пошел, приплясывать стал. Зашатался дом, за окнами волны взбесились, водоросли морские рвутся — буря в море поднялась.