Пастушка Анка - Брлич-Мажуранич Ивана (чтение книг TXT) 📗
В тот самый день и князь назначил сбор под старой липой. Собрались все его придворные, стоят и ждут, что им князь скажет. И вдруг видят — идёт старуха и ведёт за собой босоногих оборвышей, лыком подпоясанных. Князь не узнал своих сыновей, но мальчишку в мохнатой шапке сразу признал — это с ним он повстречался в лесу и по его совету назначил сбор. Топорок опередил братьев, подбежал к князю, в мгновение ока перекувырнулся три раза, и глядь — на красном бархате у ног князя лежит новёхонькое топорище. Придворные ну ахать, а князь взял топорище и велел примерить его ко всем топорам. Стали слуги обходить придворных, но большое топорище ни к одному топору не подходит. Дошла, наконец, очередь до дворецкого. Потянулись слуги к топору, а топорище скок — и само вошло в ушко. Глянул тогда князь на левую руку дворецкого и сразу понял, что Топорок сказал ему правду.
Видит дворецкий, плохо дело, открылось его злодейство, бухнулся он князю в ноги и давай пощады просить, а сам потихоньку нож из кармана вытаскивает, чтоб убить князя. Но только он занёс над ним нож, как в него разом вонзилось девять мечей. Так и простился злодей с жизнью. Узнал тут Юрина своих сыновей и заплакал от счастья. Радуется князь, радуются придворные, одна старуха невесело глядит: забыли все про её Топорка, никому до него и дела нет. Заплакала она с горя. Увидел это один работник и говорит:
— Не плачь, старая, не порть нам праздник. Получай своё добро, — и бросил ей топорище. Топорище взлетело в воздух и перевернулось, и в руки старухи упал живёхонький да весёлый Топорок. Старуха сразу повеселела. Совестно тут стало князю, подошёл он к Топорку.
— Проси, — говорит, — любую награду.
Топорок переглянулся с братьями, и они хором воскликнули:
— Оставь нам оконце в стене!
Крепко задумался князь. «Зря я воздвиг стены до самого неба. Всё равно сыновей мне сберегли не стены, а оконце, что Топорок пробил. Выходит, оконце нужнее», — решил князь и послал слуг сзывать народ высокие стены рушить. Устроил князь большой пир, наелись все, напились, а потом и за дело принялись. Закипела работа, по всему краю шум и треск пошёл, рушатся каменные стены по воле княжеской.
Солнышко тем временем добралось до пещеры, где спал дед Неумывайко, защекотало его лучами, и он чихнул. Потянулся спросонок, вскочил на ноги и тотчас смекнул, что к чему. Выбежал он из пещеры. Туда-сюда — нет ребят. Время уж к полудню. А день, как назло, ясный да погожий, на небе ни облачка. Обул дед свои скороходы и давай облако выискивать, чтоб поскорее пуститься в погоню. Вот примчался он в город, уселся на башне и стал смотреть вниз. И прошла у него вся обида на ребят и на князя. Сидит дед и бороду поглаживает от удовольствия, глядя, как народ высокие стены рушит и как князь наравне со всеми камни ворочает. Посидел дед немного, а потом затянул потуже ремни на опанках-скороходах и отправился по своим делам.
Прошло время. Князь состарился, сыновья его стали взрослыми. После смерти отца они поделили княжество на девять равных частей, а самого мудрого выбрали князем. Жили все они в мире и согласии и так хорошо правили княжеством, что и поныне их добром поминают.
А Топорок со старухой странствовали по всем их владениям. Повсюду видели люди старуху под белым покрывалом и маленького человечка в мохнатой шапке. И без всего могли обойтись в королевстве, только без них не могли.
Владимир Назор
Пастушка Анка
Звали её Анка, и было ей шесть лет. Но до того была она маленькая, что впору ей четыре дать, а уж бледна, как воск, и щупленькая, как цыплёнок. Платьишко на ней вечно драное, локти голые, ноги босые.
Бедная сирота, не знала Анка ни отца, ни матери. Родители её умерли, когда она ещё в пелёнках была. И пошла сирота пасти гусей к грозному властителю Враньи князю Бодо. А в гусиной стае был вожак, гусь Гоготун, его Анка очень боялась, потому что он был сильный и злой и совсем не слушался маленькой пастушки.
Враньский дворец стоял на вершине высокой скалы в мрачном и диком ущелье. Подножие утёса с двух сторон омывалось рукавами горного потока. Летом оба они пересыхали, но осенью после дождей и ливней неудержимо прибывала мутная вода и с рёвом низвергалась вниз, громыхая камнями и увлекая за собой целые деревья. Тогда скала превращалась в неприступный остров и пробраться на него можно было только по мосту.
Анка каждое утро водила гусей на ближний луг, отделённый ручьём от лесистой горной гряды, кишащей зверьём.
Первым, высоко закинув голову и шипя на каждого встречного, шествовал гусак Гоготун. Следом за вожаком, переваливаясь, ковыляли гусыни. За ними с прутом в руке едва поспевала пастушка Анка, подскакивая на острых камнях, которые больно кололи её босые ноги.
— Га-га-га! — очутившись на поле, приветственно возглашали гусыни. А гусак Гоготун сейчас же бултыхался в ручей и начинал шнырять по мелководью в поисках чего-нибудь съедобного.
Анка садилась на камень и рассматривала горные поляны и луга. В лесах по горам охотился властитель Враньи князь Бодо. И то собачий лай, то переливы охотничьего рога, а то и крик охотников долетали с гор до слуха Анки.
В полдень из соседнего села доносился звон колоколов, и тогда охотники возвращались во дворец. И всякий раз приносили убитого медведя, кабана или связку лисиц. А случалось, и волки становились добычей князя Бодо. С полдневным звоном колокола охотники, усталые и голодные, по обыкновению торопились назад во дворец к богато и пышно накрытым столам. По их примеру и пастушка Анка вынимала из котомки хлеб и головку сыра. И ела, сидя на камне и не спуская глаз с гусей.
Солнце здесь всегда садилось рано, прячась за дальней горой. Тогда и Анка, насилу выгнав непослушного Гоготуна из ручья, возвращалась домой. Гуси отправлялись в свой сарай. А пастушка, закусив ещё раз коркой хлеба, шла за ними спать на охапке прелого сена.
Так и жила бесприютная сирота. Никто о ней не заботился: что толку, мол, от этой жалкой дурочки.
Один-единственный раз удостоил князь Бодо своим вниманием ничтожное это создание. Но, онемев от страха при виде господина, бедняжка не могла вымолвить в ответ ни слова.
— Ну и пропадай, коли так! — бросил раздосадованный князь. — Заморыш несчастный!
Шёл конец лета. После ночного ливня вздулись враньские потоки. Пастушка Анка прилегла под кустом и не сводила глаз с гусей, весело плескавшихся в ручье. Куст скрывал её от посторонних взоров и защищал от солнечных лучей. Он был её любимым домом, и только здесь она и чувствовала себя в безопасности. Не достать её тут было стражникам князя Бодо, дразнившим её Гоготуновой сестрой. Не погнать на непосильную работу, не наградить тумаком, как там наверху, во дворце. Девочка отдыхала, невидимая в тени ветвей, наблюдая из-под них за всем, что делалось вокруг.
Вдруг послышались окрики и звяканье цепей. Это стражники угоняли в темницу провинившихся княжеских подданных.
Потом появилась княгиня — она шла на прогулку с маленьким мальчиком. Ему было лет девять, и не было сомнений, что это молодой князь Ульрик. Щёки у него румяные, глаза и волосы чёрные, а сам он стройнее ели. При нём была собака, в руках он нёс лук. Решил, наверное, кого-нибудь подстрелить. Придёт время, и он тоже станет отличным охотником. Княгиня с Ульриком скрылись в роще. Оттуда до пастушки доносились пение и боевые кличи маленького князя.
Солнце уже клонилось к западу, когда раздались оглушительный лай собак и крики охотников. Охотники за кем-то бежали через рощу к ручью.
И только было Анка собралась выбраться из своего укрытия и выгнать гусей из воды, как кто-то подскочил к её кусту. Это была раненая олениха. Охотники её преследовали. Олениха замерла перед Анкой и смотрела на неё своими огромными глазами. Она как будто бы молила девочку о защите и помощи. Анка ласково её погладила, вылезла из-под густых ветвей и спрятала в своём укрытии.
