Преданье старины глубокой (худ. В.Лосин) - Губарев Виталий Георгиевич (читать книги полностью .TXT) 📗

«Да нет же, он не убьёт нас! — вдруг осенила девочку мысль. — Я знаю по истории, что князь Игорь умрёт уже взрослым человеком… Не может же он умирать два раза? А я? Разве я могу умереть в девятом веке, если родилась в двадцатом?»

Но главный волхв снова приближался к лежащему на спине князю, подняв жертвенный нож.

— Оборотень! — криво улыбаясь, шипел он с каким-то нечеловеческим, звериным восторгом. — Я убью тебя, оборотень.

И тут, едва он проговорил последнее слово, светлеющий сумрак короткой весенней ночи озарился нестерпимо ярким фиолетовым светом. Что-то огненное наискось прочертило небо, с треском разорвалось над их головами, и пылающий шар, величиной с тыкву, с шипением вонзился в Перунову гору в нескольких шагах от Фарлафа. На всех пахнуло горячим ветром, сильно запахло едким газом.

Это не было чудом, потому что метеориты падали на нашу землю во все века. Во всяком случае Таня, которая родилась в XX веке, сразу догадалась, что на гору упал метеорит. Но диковатые волхвы, разумеется, ничего этого не знали. Они попадали на колени и завыли от страха. Главного волхва отбросило горячим ветром к изваянию Перуна. Фарлаф прижался спиной к идолу и бормотал перекошенными губами:

— То упала звезда! О, Перун, спаси мя! То упала звезда!

Раскалённый шар, наполовину вонзившийся в землю, оказался пористым куском металла неправильной формы. Он быстро остывал, шипел и дымился, но его верхняя часть всё ещё была багровой.

— Фарлаф, — сказала Таня, строго глядя в глаза главного волхва, — это я попросила Перуна, чтобы он бросил с неба звезду на эту гору!

Волхвы, услышав девочку, сжались и перестали выть.

— Лжа! — приходя в себя, глухо воскликнул Фарлаф. — То Перун подал мне знак, чтобы я скорей пролил жертвенную кровь на священный огонь! Я убью вас!

— Ты не убьёшь нас, Фарлаф! Как только ты поднимешь нож, на Перунову гору упадёт столько звёзд, сколько здесь волхвов! И звёзды снесут всем вам головы!

Волхвы снова тихонько завыли. Но главный волхв всё ещё не сдавался.

— Лжа… Я убью вас…

Он сделал шаг к мальчику.

— Брось нож, Фарлаф! — крикнула Таня.

— Нет, — упрямо твердил кровожадный старец и сделал другой шаг.

— Брось нож!

— Нет, — повторил он, но на этот раз не сдвинулся с места.

— Я считаю до трёх, Фарлаф! Если ты не бросишь нож, то по слову «три» ваши головы разлетятся, как щепа!.. Раз!

Волхвы завыли погромче. Кто-то из них жалобно простонал:

— О, премудрый жрец! О, любимец богов, брось нож!

Фарлаф безмолствовал. Он раскачивался из стороны в сторону, словно его не держали ноги.

— Два! — твёрдо сказала Таня.

Фарлаф рывком отбросил нож, свалился на колени и закричал изменившимся тонким, совсем мальчишеским голоском:

— О, пощади мя, отроковица!

— Вот так-то лучше! — глубоко вздыхая, проговорила девочка.

Упавшая на гору «звезда» перестала шипеть и дымиться. В розоватом свете рождающегося утра были отчётливо видны её потемневшие поры и бугорки. Волхвы не сводили с неё испуганных глаз.

— А теперь развяжите нас! — сказала Таня.

Но волхвы не успели этого сделать.

В утреннем тумане, со всех сторон наползающем на гору, дробно застучали копыта, в серой дымке замелькали всадники, и у самого костра встал на дыбы резко осаженный Олегом конь. Лихой княжеский конь, белый как снег, разгорячённый и похрапывающий от скачки…

Отряд дружинников окружил жертвенную площадку. Последним на гору влетел на резвой буланой лошадке взволнованный Игорь. Таня ахнула про себя: кто бы подумал, что её брат может скакать на коне! Милый Игорёк!

— Развяжите их! — спокойно приказал Олег и, указывая на Фарлафа, прибавил: — А этого в кандалы и в темницу! Будет ныне судить его вече!

Олег был очень бледен, но больше ничего не выдавало его волнения. На минуту его взгляд задержался на метеорите.

— Отвезите сей небесный камень в детинец, — сказал он, — сей камень вельми хорошая примета для похода нашего на Киев.

Князь назвал метеорит небесным камнем, а не звездой, так как знал, что звёзды с неба не падают. Он был весьма хорошо образован для своего времени.

Вельми великая

Князь Олег торопился выступить в поход: кончался месяц травень [30], а путь до Киева немалый. Надо бы завершить все ратные дела за лето, пока жарко светит ярило, а короткие дожди и грозы не страшны воинам — только охлаждают разгорячённые тела.

До глубокой ночи заседал в Большой палате совет военачальников. Усталые воеводы докладывали князю о готовности своих отрядов к походу, прихлёбывали из серебряных чаш прохладные напитки, кои то и дело разносили с поклоном княжеские холопы.

Тёзки, два Игоря, и Таня стояли позади Олегова кресла и видели, как воеводы утирают рукавами потные лица. Напитки прохладные, а всё одно — жарко. Горят в Большой палате тридцать светильников, от них веет теплом, будто от очага.

В самом углу примостился старый Блюд — новый главный волхв Великого Новгорода. Неотрывно смотрит он на князя Олега, а когда встречается с ним глазами, угодливо улыбается. Никогда не забыть Блюду, как расправилось вече с его предшественником Фарлафом — мороз по коже пробирает! За то, что занёс Фарлаф руку на юного князя, за то, что хотел принести Перуну человеческие жертвы, кои строго-настрого запрещены на Руси, до смерти забили его палачи плетьми. Но старый Блюд знает и другую причину жестокой казни, как знают и все сидящие здесь воеводы. Знают, да только вслух не говорят: слишком часто Фарлаф поступал наперекор княжеской воле, хотел сильнее князя быть! Вот в чём наиглавная причина… Потому и улыбается угодливо князю Олегу волхв Блюд — старая лиса!

Князь Олег поднялся с кресла:

— Братие! Всех вас я выслушал, воеводы смелые! Всё ныне проверено и обдумано, готовы щиты и кольчуги, наточены мечи и копья, натянуты луки, припасены стрелы. Стоят на Волхове и на Ильмен-озере сотни боевых лодий, кои потащат волоком до Днепра наши вои. Ржат повсюду в Великом Новгороде резвые кони, ждут всадников. Время в поход выступать! — Князь умолк на несколько секунд и покосился на Блюда: — А что о сём думает главный волхв?

Воеводы задвигались, обернули бородатые лица на волхва. В их хитроватых глазах засветились чуть приметные выжидательные усмешки.

Блюд вздрогнул и поднялся, тряся длинной бородой.

— Перун, о княже, указует тебе перстом своим путь на Киев…

Воеводы посмеивались в усы, опустив глаза.

— Да будет так! — сказал князь Олег. — Будем поторапливаться, братие, покуда вражеские видоки не дали знать о планах наших Аскольду и Диру и покуда не знают о сём германцы на западе и хазары на востоке. Могут князья Аскольд и Дир заручиться их помощью. Мыслю я, что возьмём мы киевских князей малой кровью, ратной хитростью. Рано утром, как взойдёт ярило, выходим в поход за Русь великую! За вельми великую Русь от моря Русского до окияна Ледового!

…Раным-рано на зорьке запел-загремел на высокой новгородской звоннице вечевой колокол. Таня с братом не слышали его: крепко спали, утомлённые всем пережитым и увиденным. Их разбудил возбуждённый, раскрасневшийся князь Игорь. Звеня ладно сделанными по росту доспехами, в шлеме с голубым еловцем [31] на его острие, с малым мечом на поясе, он был великолепен! Игорь свесил с постели ноги, протёр глаза и только рот открыл от восхищения.