Грибуль - Санд Жорж (первая книга .txt) 📗
Но стоило только увидеть им рану, велика она была или мала, из одной капли крови, сбегались все, каждый спешил пролить слезу на рану, и от первой слезы она тотчас же заживала. Но все же она причиняла всем минутную скорбь, потому что все разом чувствовали боль, перенесенную раненым. Тогда немедленно являлась царица, а так как рана уже зажила, то она улыбалась, ее улыбка утешала всех, и прежняя веселость возвращалась в ту же минуту.
В этом царстве все питались плодами, зернами и цветочным соком; их там так прекрасно приготовляли и так искусно смешивали, что трудно было сказать, которое из этих изысканных блюд было лучше. Все вместе стряпали, подносили и ели. Собеседников выбирать здесь было незачем: старые и молодые, веселые и серьезные были одинаково приятны. С одними смеялись до упаду, а ум и мудрость других уважали. Хотя с умными каждый становился степеннее, тем не менее никто не скучал, потому что они умели хорошо рассказывать и со всеми обращались дружески. Ночи были так же прекрасны, как и дни, каждый, где находился, там и засыпал, на мху, на траве, в пещерах, освещенных тысячью светящихся червяков. Кому не хотелось спать в прекрасную лунную ночь, тот гулял по лесу, по воде, по горам, и всегда было ему с кем поговорить, потому что повсюду встречались толпы, которые играли на каком-нибудь инструменте или прославляли красоту природы и счастье взаимной любви. И вот, сто лет протекли так скоро, как будто прошел всего только один день, когда вечером сотого года царица подошла к Грибулю и взяла его за руку, он очень удивился, ему казалось, что кончается только первый день.
— Друг мой, — сказала она, — пойдем со мною, праздник кончается, и мне нужно поговорить с тобой.
И она поднялась с Грибулем на вершину самой высокой скалы на всем острове, показала ему, как прекрасно царство цветов, где при свете звезд еще пело и танцевало его счастливое и веселое население, матерью которого она была.
— Увы! — сказал Грибуль, и в продолжении ста лет ему в первый раз сделалось очень грустно. — Неужели я должен буду расстаться со всеми моими друзьями? Сделаться опять дубовой веткой? Неужели я должен воротиться в землю, где царствуют скупые пчелы и воры-шмели? Дорогая маменька, не оставляйте меня и не отсылайте меня от себя, здесь только я и могу жить, вдали же от вас я умру с горя.
— Я никогда тебя не оставлю, Грибуль, — сказала царица, — и если хочешь, можешь остаться с нами, но прежде выслушай, что я тебе скажу, и тогда делай, как знаешь.
— Земля, в которой ты родился и которая теперь называется царством шмелей, потому что господин Шмель признан в ней царем, до твоего рождения была, как все земли, то есть в ней добро было смешано со злом, хорошие люди с дурными. Родители твои были не из лучших, дети во всем походили на них. Ты родился последний, к счастью случилось, что в минуту твоего рождения я проходила по лесу, где жил твой отец. Мать твоя лежала в постели, а отец, рассматривая тебя, нашел, что ты гораздо слабее других его детей. Он стоял у порога своего дома и говорил сердитым голосом: “Вот мальчишка, который мне будет дороже стоить, чем впоследствии принесет пользы”.
В эту минуту я проходила по ручью в виде голубой стрекозы, — это превращение я принуждена принимать в тех местах, где боюсь встретиться с царем шмелей. Я поняла, что отец твой далеко не добрый человек, а потому не будет тебя любить. Этого несчастья я не могла отстранить, но мое постоянное побуждение делать добро везде, где я прохожу, навело меня на мысль принять тебя в число моих крестников и одарить тебя добротою и кротостью, в моих глазах это был лучший подарок, какой я могла тебе сделать.
Я поцеловала тебя, слегка дотронулась жезлом и продолжала путь, тогда у меня было поручение к царице волшебниц, и первой моей заботой было, когда я пришла к ней, попросить позволения сделать тебя счастливым. На это она тотчас же согласилась, но вскоре пришел царь шмелей, он сердился на нее и на меня, наговорил множество угроз, сказал, что земля, в которой ты родился, была ему обещана и что никто не имеет власти ни над одним из ее жителей, как бы мал он ни был.
Ты должен знать, что по нашим законам каждому племени высших духов, как добрых, так и злых, населяющий мир волшебниц и гениев, назначается жилищем большая или меньшая часть земли, но это право дается на несколько лет или веков, по истечении которых мы меняем место нашего жительства, чтобы известная часть земли не осталась вечно злой и несчастной. От этого происходит, что цветущие народы впадают в варварство, а варварские начинают процветать, смотря по тому, доброе или злое влияние царствует в ней.
Царица волшебниц справедлива, насколько это возможно, она имеет дело со множеством злых духов, с которыми добрые духи с основания мира принуждены вести постоянную войну; но в главной книге волшебств сказано, что злые духи и дети тьмы исправятся, и что царица не должна ни истреблять их, ни лишать средств к исправлению. А потому она обязана слушать их обещание, иногда верить их раскаянию и позволять им начинать новые опыты. Но иногда они употребляют во зло ее доброту и терпение, тогда она наказывает их, заставляя жить годами, а иногда и по нескольку сот лет в виде каких-нибудь растений или зверей. Мы все можем превращаться, когда захотим, но если превращение было наказанием, то мы уже не можем изменить наложенный на нас вид до тех пор, пока царица сама не снимет наказания.
— Я совершенно уверен, что вы никогда не подвергались такому наказанию, — сказал Грибуль.
— Правда, — отвечала скромно царица лугов, — но возвратимся к твоей истории, для большей ясности прежде всего скажу тебе, что царь шмелей, царствовавший прежде на твоей родине около четырехсот лет, очень дурно поступал с жителями и страшно опустошил ее, за что и подвергся такому постыдному наказанию. Он сделался простым шмелем, настоящим грубым животным, осужденным ползать, опустошать и жужжать по старому дубу в лесу, который он сам посадил.
— Как, — спросил Грибуль, — разве гений может существовать в таком ничтожном виде и жить целые века жизнью животного?
— Это случается сплошь и рядом, — отвечала волшебница. — Они ничем не отличаются от обыкновенных животных, исключая чувство собственного ничтожества, стыда и печального бессмертия. Когда ты явился на свет, царь шмелей был в этом превращении уже триста восемьдесят восемь лет. Тебе триста восемьдесят восемь лет кажутся очень долгим сроком, но для бессмертных существ это ничего не значит, и наказание было еще не очень жестоко.
— Каким же образом царь шмелей, превратись в простого глупого шмеля, мог находиться во дворце царицы волшебниц, когда вы пришли просить позволения сделать меня счастливым? — спросил Грибуль, отличавшийся всегда быстрым соображением.
— Дело вот в чем, — отвечала царица лугов, — каждые сто лет (это все равно, что каждый час в вашей жизни) царица волшебниц собирает совет и позволяет всем подчиненным, даже осужденным на земле на самые постыдные превращения, являться в суд просить какой-нибудь милости, дать отчет в каком-нибудь поручении или раскаяться. Но дурные гении горды, они редко чистосердечно покоряются. Царь шмелей приходил для того, чтобы показать свое презрение к царице. Он доказывал это явно, даже напомнил царице, что она сама сказала, что на четвертом столетии наказание с него снимется, и что с этой минуты он снова получит власть над своей родиной. “Следовательно, — говорил он, — Грибуль принадлежит мне, а потому царица лугов (я опускаю все обидные слова, которые он мне наговорил) не имеет никакого права отнять его у меня для того, чтобы одарить и научить его, как ей вздумается”.
Царица волшебниц, подумав несколько минут, произнесла следующий приговор: “Царица лугов, дочь моя, одарила этого человеческого ребенка кротостью и добротой, дара волшебниц никто не может уничтожить, если он дан с колыбели. Итак, Грибуль будет кроток и добр, но по справедливости он все же принадлежит тебе. Но я приму некоторые меры и, если ты рассудителен, то они удержат тебя от желания мучить и обижать его. Только его рукой ты будешь освобожден от наказания. В тот день, когда он скажет тебе: “Поди и будь счастлив”, ты перестанешь быть простым шмелем, можешь оставить свой старый дуб и царствовать на этой земле. Но помни, ты должен сделать его очень счастливым, потому что, если он когда-нибудь захочет уйти от тебя, я позволю его крестной матери покровительствовать ему и, если он даже потом придет наказать тебя за неблагодарность, ты не получишь от меня никакой помощи против него”.
