Литературные сказки народов СССР - Гоголь Николай Васильевич (читать книги txt) 📗
— Кошка!
Учитель р-раз Шиша по шее…
— Кошка — мужицким просторечием. Аллегорически глаголем — чистота… Рцы паки, что будет сей свет в пещи?
— Огонь!
P-раз Шишу по уху:
— Огонь глаголется низким штилем. Аллегорически же — светлота. А како наречеши место, на нем же возлегохом?
Шиш жалобно:
— Пола-ати.
P-раз Шиша по шее:
— Оле, грубословия твоего! Не полати, но высота!.. На конце восписуй вещь в сосуде, ушат именуемом.
— Вода.
P-раз Шиша по уху:
— Не вода, но — благодать!
Я тут не был, не считал, сколько оплеух Шиш за ночь насобирал. Утром учитель на улку вышел, Шиш кошку поймал, ей на хвост бумаги навязал, бумагу зажег. Кошка на полати вспорхнула, на полатях окутка {162} зашаяла, дыму до потолка… Шиш на крыльцо выскочил. Хозяин гряду поливат. Шиш и заревел не по-хорошему:
— Учителю премудре! Твоя-то чистота схватила светлоту, занесла на высоту, неси благодать, а то ничего не видать!!!
Сам ходу задал, — горите вы с экой наукой!
Шиш складывает рифмы
Тащился Шиш пустынной дорогой. Устал… И вот обгоняет его в тарантасе незнакомый мужичок. Шишу охота на лошадке подъехать, он и крикнул:
— Здорово, Какойто Какойтович!
Мужичок не расчухал в точности, как его назвали, но только лестно ему, что и по отчеству взвеличили. Тотчас попридержал конька и поздоровался.
— Что, — спрашивает Шиш, — аль не признали?
Мужичок говорит:
— Лицо будто знакомое, а не могу вспомнить…
— Да мы тот там год на даче в вашей деревне жили.
— А-а-а!.. Извиняюсь!.. Очень приятно-с!
— Как супруга ваша? — продолжает Шиш.
— Мерси. С коровами все… Да вы присядьте ко мне, молодой человек. Подвезу вас.
Шишу то и надо. Забрался в тарантас, давай болтать. Обо всем переговорил, а молча сидеть неохота. И говорит Шиш спутнику:
— Хозяин, давай рифмы говорить?!
— Это что значит рихмы?!
— Да так, чтобы было складно.
— Ну, давай.
— Вот, например, как звали твоего деда?
— Кузьма.
— Ну, уж это довольно напрасно! Моего дедушку каждый знал да уважал. Не приходится его за бороду брать.
— Чудак, ведь это для рифмы. Ну, а как твоего дядю звали?
— Наш дядюшка тоже были почтенные, звали Иван.
Шишов возница рассвирепел:
— Я тебя везу на своем коне, а ты ругаться!.. Тебя как зовут?
— Леонтий.
— А Леонтий, так иди пешком!
— Дяденька, это не рифма…
— Хоть не рихма, да слезай с коня!
Дядька с бранью уехал, а Шишу остаток пути пришлось пройти пешком. И смешно, и досадно.
Праздник Окатка
Смолоду-то не все же гладко было у Шиша. Ну, беды мучат, да уму учат. Годов-то двадцати пришвартовался он к некоторой мужней жене. Муж из дома — Шишанко в дом.
Собрался этот муж в лес по бревна.
— Жена, с собой чего перекусить нет ли?
Она сунула корок сухих.
— Жена, неужели хлеба нету помягче, с маслицем бы?
— Ладно и так. Не маслена неделя.
Муж уехал, а к ней Шишанушко в гости. Засуетилась, блинов напекла гору, масла налила море, щей сварила.
А у мужа колесо по дороге лопнуло, он сторопился домой. Жена видит в окно:
— О, беда! Мой-то хрен без беды не ездит, Ягодка, ты залезь в кадку, она пустая… Он скоро колесо сменит…
Муж заходит:
— Колесо сменить вернулся… Ишь как у тебя дородно пахнет. Дай закусить.
Жена плеснула щей.
— Я блинка любил бы…
— Блины к празднику.
Взяла миску с блинами и выпружила в кадку спрятанному Шишу.
— Жена! Ты что?!
— Сегодня праздник Окатка — валят блины в кадку…
Муж и догадался. Схватил чугун со щами:
— Жена, ты блины, а я для праздника, для Окатка, щей не пожалею.
И чохнул горячими щами в кадку.
Шишанушко выгалил оттуда на сажень кверху — да из избы…
Бочка
В каком-то городе обзадорилась на Шиша опять мужня жена. Одним крыльцом благоверного проводит, другим Шиша запустит.
Однажды муж негаданно и воротился. Куда друга девать? А в избе бочка лежит. Туда Шиш и спрятался, да только сапоги на виду.
Муж входит — видит сапоги…
— Жена, это что?!
— А вот пришел какой-то бочку нашу покупать, залез посмотреть, нет ли щелей… Продадим ему, нам бочка без пользы… Эй, молодец! Ежели высмотрел, вылезай, сторгуйся с хозяином!
Муж не только что бочку продал, а и до постоялого двора домой нести Шишу пособил…
Шти
Одна Шишова любушка крепко его к другой ревновала. Бранить не бранила, а однажды о горя шуточку придумала.
Поставила ему шти с огня, кипячие.
Да забылась, хлебнула поваренку на пробу и рот обварила. Не стерпела — заревела.
Шиш дивится:
— Ты чего? Обожглась?
А эта баба крепка была:
— Не обожглась, а эдаки шти маменька-покоенка любила. Как сварю, так и плачу…
А Шишу в путь пора. Ложку полну хватил и… затряс руками, из глаз слезы побежали.
Ехидна подружка будто не понимат:
— Что ты, желанный? Неуж заварился?
— Нет, не заварился, а как подумаю, что у такой хорошей женщины, как твоя была маменька, така дочка подла, как ты, дак слезы ручьем!
Тили-тили
Какой-то день прибежали к Шишу из волости:
— Ступай скоре. Негрянин ли, галанец приехал, тебе велено при их состоять.
Оказалось, аглицкой мистер, знающий по-русски, путешествует по уезду, записывает народные обычаи и Шишу надо его сопровождать. На Шише у всех клином свет сошелся.
Отправились по деревням. Мистер открыл тетрадку:
— Говорите теперь однажды!
Шиш крякнул:
— Наш первой обычай: ежели двоим по дороге и коняшку нанять жадничают, дак все одно пеши не идут, а везут друг друга попеременно.
Мистер говорит:
— Ол райт! Во-первых, будете лошадка вы. Я буду смотреть на часы, скажу «стоп».
— У нас не по часам, у нас по песням. Вот сядете вы на меня и запоете. Доколь поете, я вас везу. Кончили — я на вас еду, свое играю.
Стал Шишанушко на карачки. Забрался на него мистер верхом, заверещал на своем языке песню: «Длинен путь до Типперери…» Едут. Как бедной Шиш не сломался. Седок-от поперек шире. Долго рявкал. Шиш из-под него мокрехонек вывернулся. Теперь он порхнул мистеру на загривок.
— Эй, вали, кургузка, недалеко до Курска, семь верст проехали, семьсот осталось!
Заперебирал мистер руками-ногами, а Шиш запел:
Мистер и полчаса гребет, а Шишанко все нежным голосом:
У мистера три пота сошло. Кряхтит, пыхтит… На конце прохрипел:
— Вы будете иметь окончание однажды?
Шиш в ответ:
— Да ведь песни-то наши… протяжны, проголосны, задушевны!
Бедный мистер потопал еще четверть часика да и повалился, — где рука, где нога:
— Ваши тили-тили меня с ног свалили!
Дивный гудочек
У отца, у матери был сынок Романушко и дочка — девка Восьмуха. Романушко — желанное дитятко, его хоть в воду пошли. А у Восьмухи руки загребущие, глаза завидущие.
