Великан Иеус - Санд Жорж (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
Дядюшка Брада скоро понял, что его благоразумные советы ничуть не поколебали моей решимости. Он не стал меня больше отговаривать и только слегка подтрунивал надо мной, если я, забывшись, называл при нём проклятую скалу нечистой силой или чёртовым отродьем.
Кому охота быть посмешищем? Я сделался осторожнее, стал следить за своими словами, но в глубине души думал по-прежнему и не переставал от всего сердца ненавидеть моего каменного врага.
Что касается пастухов дядюшки Брада, то они были вполне согласны со мною. Им не раз доводилось слышать рассказы и о других горных пастбищах, которыми завладела нечистая сила. Как ни старались люди освободить свои луга от камней, это им не удавалось. Всё, что самые искусные рабочие успевали сделать за день, горный дух разрушал за ночь...
На досуге пастухи приходили посмотреть на мою работу и даже иной раз помогали мне понемногу, но, видимо, с большой опаской. Одному из них великан после этого приснился, и бедняга, проснувшись поутру, дал зарок никогда больше не прикасаться к дьявольскому камню.
С дядюшкой Брада мы уговорились так: я буду жить у него в хижине, есть и спать вместе с пастухами, а за это на моей площадке будут пастись козы из его стада.
В то время как я дробил молотом обломки скалы, пастушок, приставленный к козам, довольно ловко смастерил из камней, хвороста и случайно уцелевших досок шалаш, в котором можно было укрыться от ночного холода.
Иногда я оставался в этом шалаше ночевать, чтобы не отрываться надолго от работы.
V
Всякий раз, когда мне случалось провести ночь у себя в шалаше, я видел великана. Он казался мне всё более встревоженным, беспокойным, сердитым.
Очевидно, ему приходилось солоно. Он стал как будто меньше, подвижнее, и видно было, что ему всё сильнее хочется уйти к себе наверх. Но в то же время он, точно назло, становился ещё упрямее и своевольнее и, вместо того чтобы лечь там, где я ему указывал, пытался примоститься в самых неподходящих местах.
Я старался как мог образумить его, обещая навеки оставить в покое, если он послушается меня и уляжется в ложбине под обрывом. Но он отвечал мне такими нелепыми дерзостями, что я не выдерживал и опять принимался швырять в него камнями.
И тут всё повторялось сызнова: чуть только первый камень, пущенный моей рукой, попадал в него, великан рассыпался в куски, и мой прекрасный луг исчезал под грудами обломков, песка и пыли...
Я понял, что нет никакой возможности столковаться с этим болваном, и совсем перестал с ним разговаривать, перестал обращать внимание на его глупые выходки и спокойно засыпал под глухой шум его неровных шагов - с некоторых пор он начал припадать на одну ногу. Его тяжёлые вздохи и ворчливое бормотанье не мешали моему ночному отдыху, а днём я с прежним упорством продолжал свою работу, разбивая глыбу за глыбой, откалывая осколок за осколком. Теперь мне уже было ясно, что выжить отсюда великана Иеуса можно только силой, да и то раздробив на мелкие куски.
Добрых три месяца прожил я в горах, ни разу не спустившись в долину. За это время я стал силен, как молодой бык, и выучился читать довольно бегло: я уже понимал прочитанное, а не только складывал буквы.
Дядюшка Брада, который зачастую не знал многих слов и не мог уразуметь мыслей, встречавшихся в его книгах, был очень удивлён, когда я стал объяснять их ему. А всё дело было в том, что мой отец хоть и не догадался отдать меня в школу, а всё-таки многому научил своими беседами, сказаньями и песнями...
В конце концов дядюшка Брада и его пастухи стали относиться ко мне как к человеку сведущему, который почему-то до поры до времени скрывал свои знания. Они перестали давать мне советы и посмеиваться над моей затеей.
Мне так хотелось хоть немного ускорить свою работу, что я решил нанять себе одного-двух помощников. Я спустился в долину и отправился в каменоломни, надеясь найти там умелых рабочих. Но на этот раз мне не повезло — я не встретил ни одного подходящего человека. Зато мне удалось раздобыть немного пороха, и я вернулся домой, утешая себя мыслью о том, какой славный праздник завтра задам господину Иеусу.
На следующее утро я побежал к себе на площадку, предупредив заранее своих хозяев, чтобы они не пугались, когда услышат взрыв.
Я не раз видел на горных дорогах, как закладывают мины, поэтому я довольно быстро и ловко управился с этой новой для меня и опасной работой. На первый раз я решил подорвать тот обломок, который был когда-то головой великана.
Сердце моё билось от жестокой радости, когда я поджигал фитиль. Я не пожалел пороху, и взрыв удался на славу. Он мог бы окончиться для меня довольно-таки печально, потому что из гордости и удальства я не захотел отойти подальше и спрятаться. Но, к счастью, всё обошлось сравнительно благополучно. Только несколько мелких осколков слегка поранили меня.
Удар был направлен прямо в лицо великану. Пасть его разорвалась до самых ушей, и разинутый рот исказился такой нелепой гримасой, что я невольно расхохотался, хотя сам лежал на земле, оглушённый и забрызганный кровью.
Впрочем, через минуту я уже оправился и вскочил на ноги.
— Ну что ж, ты любишь человечью кровь — пей, мне не жалко! — сказал я, наклоняясь к его обожжённой башке. — Но помни, что я буду биться с тобой не на жизнь, а на смерть. Ты каменный, у тебя нет сердца и горячей крови, но, клянусь, я ещё заставлю тебя почувствовать, как было больно моему отцу, когда ты навалился на него всей своей тяжестью!
В эту минуту сердце у меня дрогнуло от жалости: я увидел, что взрыв разорил муравейник, находившийся в ухе великана.
Должно быть, муравьи были перепуганы до смерти, но они даже не подумали спастись бегством или забиться в какую-нибудь укромную щель. Нет, они мужественно карабкались на развалины, чтобы достать оттуда свои личинки и перенести их в безопасное место.
— Ах, простите меня! Я должен был вас предупредить, — сказал я. — Сейчас я помогу вам спасти ваших детей.
Я взял на свою деревянную лопату рыхлый пласт земли, пробуравленный насквозь ходами и пещерками, в которых лежали личинки, и отнёс его подальше от места взрыва.
Муравьи проворно побежали за мной, потом уверенно вернулись к развалинам, и началось хождение взад и вперёд — они, очевидно, переселялись и окончательно устраивали жизнь на новом месте.
Опершись на лопату, я следил за ними.
Они как будто переговаривались между собой — совещались, уславливались, помогали друг другу.
Никто из них не растерялся, никто не струсил.
— Храбрый маленький народ, — сказал я, — спасибо тебе за великий урок! Пускай вся груда камня, который я разбиваю, обрушится на меня, как обрушился на вас ваш город,— я всё равно не оставлю своей работы.
Но ведь муравьев так много, а я совсем один. Нет, надо во что бы то ни стало найти себе помощника!
За все три месяца моей жизни в горах я ни разу не был у своих, не послал им даже весточки. Сказать по правде, я попросту боялся, что мать рассердится на меня за то, что я не послушался её совета — не поступил никуда в ученье и не приискал себе места.
Так оно и вышло. Сначала она очень огорчилась, узнав, что я всё ещё не при деле, но когда я сказал ей, что за лето выучился грамоте и сумел прокормиться, не потратив почти ничего из тех денег, что она мне дала, она успокоилась и даже сказала, что из меня выйдет толк.
Тогда я расхрабрился, рассказал ей о своих надеждах и о том, как и где работал все эти месяцы.
Она была очень удивлена, очень растрогана, но ещё больше — испугана и стала убеждать меня точь-в-точь так же, как дядюшка Брада, отказаться от этой безрассудной затеи. Одна ко во время нашего разговора я понял, что она и сама сильно любит этот клочок земли, где была счастлива, как нигде и никогда.
Я решил, что постараюсь помаленьку, исподволь убедить её в своей правоте, и не стал пока спорить.
Приближалась зима. Я всё равно должен был уйти со своей площадки вниз, в долину. И я дал матери слово как можно разумнее провести зимние месяцы.
