Фантастические сказки - Энсти Ф. (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Вскоре доктор взглянул на часы и сказал:
- Ну а теперь, дети, у вас есть полчаса, чтобы поиграть в охоту - порезвитесь. Потом я сделаю объявление. Не вставайте, мистер Тинклер, если вы еще не позавтракали!
Мистер Тинклер, однако, предпочел завершить трапезу, нежели продолжать ее под надзором своего начальника. Поэтому, пробормотав, что он отлично поел,- что никак не соответствовало действительности,- он двинулся за учениками. Они пошли одевать ботинки, чтобы потом двинуться на гимнастическую площадку.
Перспектива игры в охоту не вызвала у питомцев доктора Гримстона того энтузиазма, какой вполне можно было бы ожидать от детей, получивших разрешение немного порезвиться. Но игра в охоту, более известная под названием "лагерь пленных", не была у них в чести, поскольку отличалась монотонностью и не требовала большого искусства. Кроме того, был у нее еще один недостаток, оказавшийся бы фатальным и для более волнующего развлечения: игра эта носила обязательный характер. В футбол и крикет играли в неучебное время, для чего доктор арендовал площадку неподалеку от школы. На школьной же площадке разрешалось играть в охоту и только - это, по мнению доктора, давало необходимую разрядку и уберегало школьников от неприятностей. И если кто-то по своеволию затевал что-то непредусмотренное, это развлечение быстро приходилось сворачивать по приказу начальства, каковой выполнялся неукоснительно.
Благие намерения доктора, короче, заставили учеников невзлюбить игру, которая игралась по нескольку часов в день неделю за неделей и навсегда утратила свою свежесть и привлекательность.
Утро выдалось солнечное и морозное. Земля промерзла за ночь, покрылась инеем и поскрипывала под ногами. Воздух освежал и бодрил, а голые черные ветви деревьев рельефно выступали на голубом утреннем небе.
В такую погоду хорошо кататься на конька! по темно-зеленому льду или отправиться в долгую прогулку в какой-нибудь городок, где проводится ярмарка. Но сейчас это солнце, эта свежесть никакой радости не вызывали: слишком печальным был контраст между обещанием безграничной свободы и унылой необходимостью учебы и зубрежки.
Поэтому ученики вяло разгуливали по площадке, а потом собрались в ее дальнем конце, где была прочерчена глубокая борозда, отмечавшая границу "лагеря". Никто и не собирался начинать игру. Дети сбились в кучки и тихо судачили, притоптывая ногами, чтобы согреться. Постепенно к ним присоединились и приходящие ученики. Кто-то бестактно выказал радость, что наконец-то начинаются занятия и можно будет развеять скуку - заявление, решительно не сочетавшееся с общей атмосферой уныния, охватившего обитателей интерната.
Если мистер Тинклер, вскоре подошедший к своим воспитанникам, не очень Отличился за завтраком, то теперь он решил вовсю наверстывать упущенное. Своим лихим мужским разговором он вызвал явное уважение младших учеников.
- Недостаток жизни в этом месте,- рассуждал он с великолепным презрением в голосе,- состоит в том, что человек не может выкурить утреннюю трубку. Я так к этому привык, что этого страшно не хватает. Конечно, прояви я настойчивость, Тримстон не Стал бы возражать, но когда вокруг столько малышей, это было бы неважным примером…
Зрелище и впрямь было бы неважное, если бы мистер Тин-клер позволил себе что-то крепче самой слабенькой сигаретки. Он был курильщик, у которого любовь к табаку сочеталась со страхом перед пагубными последствиями курения. К счастью, сейчас он мог не опасаться, что об этом узнают окружающие, и потому не видел смысла признаваться в своих слабостях.
- Кстати о курении,- продолжал он с мягкой усмешкой, словно воскрешая в памяти нечто дьявольски порочное, - я не рассказывал вам, друзья, о переплете, в который чуть не угодил в университете? У них есть дурацкое правило, запрещающее курить на улицах. Правда, мы не больно-то обращали на это внимание. Так вот, как-то вечером, в десятом часу, шли мы по улице и курили - я, а также Бошер и Пиблз, оба известные забияки, и большие мои приятели. И вдруг откуда не возьмись нам навстречу проктор* (прим.:в Кембридже и Оксфорде инспектор, надзирающий за дисциплиной.) и два его бульдога - я имею в виду не собак, а двух крепких парней, помогающих проктору. Бошер сказал: "Бежим!" и они с Пиблзом дали деру. Ребята не трусы, просто немного растерялись. Я же пошел дальше как ни в чем не бывало, попыхивая сигарой. Проктор буквально полез на стенку. "Что вы хотите этим сказать, сэр?- спрашивает он меня, побледнев от ярости. Он славился своей настырностью и непреклонностью, потому-то его и сделали проктором. - Почему вы нарушаете правила университета?" - "Вечер сегодня прекрасный",- отвечаю ему я, решив, что спокойствие - лучшее оружие. "Вы хотите меня оскорбить?" - спрашивает он. "Ни в коем разе, старина,- отвечаю.- Не желаете ли сигару?" Тут его терпение лопнуло, и он подозвал бульдогов. "Заберите его! - истошно завопил он.- Я добьюсь его отчисления!" "Сначала я отчислю вас",- говорю я на это:и легонько его так толкаю - я не хотел ничего плохого, но если бы видели, как он полетел вверх тормашками! Потом я отправил туда же бульдога, чтобы наш проктор не скучал, а его напарник не стал дожидаться своей очереди и почтительно посторонился, пропускал меня. Я докурил, сигару и закончил прогулку.
- Проктор сильно ушибся? - почтительно осведомился кто-то из малышей.
- Больше перепугался,- весело отозвался мистер Тинклер.- но так или иначе, после того случая, он подал в отставку - это оказалось слишком сильным потрясением. Над ним по этому поводу сильно подшучивали, но никто не догадался, что в этом был замешан я.
Подобные героические легенды, напоминавшие поэмы Гомера, должны были, по мысли Тинклера, внушать учащимся уважение. На самом деле он и впрямь однажды повстречался с проктором вечером, но их взаимоотношения носили самый мирный характер и он напрасно наговорил на себя, изображая раз-бойника и сорвиголову. И хотя на следующий день состоялась финансовая операция, в ходе которой одна сторона уплатила другой шесть шиллингов восемь пенсов, нроктор н бульдоги продолжали исполнять свои обязанности, а мистер Тинклер, и всегда-то испытывавший благоговение перед ними, стал относиться к ним прямо-таки с трепетом. На этом шатком фундаменте он впоследствии и воздвиг причудливое здание вымысла, и порой сам начинал верить, что в свое время был жутким повесой, что было, признаться, далеко от истины.
Возможно он продолжал бы в том же духе, очерняя себя немилосердно и внушая зависть и восхищение малышам, если бы в этот момент на лестнице, ведущей к площадке, не показался доктор Гримстон, отчего мистер Тинклер загорелся живейшим интересом к игре, каковая, в свою очередь, как по волшебству сделалась куда более интенсивной.
Но доктор некоторое время хмуро оглядывал своих питомцев, а потом внезапно крикнул: "Все в школу!"
Гримстон произносил эту фразу на разные лады. Иногда он делал ото с интонациями человека, вынужденного напомнить, что делу время, а потехе, увы, только час, иногда добродушно наблюдал за невинными забавами школьников и лишь потом призывал их заняться учебой, давая понять, что он делает это отнюдь не по жестокосердию, но как человек, сам подчиняющийся закону. Иногда же он появлялся внезапно и резким голосом отдавал команду прекратить игру. В такие моменты школьники знали, что нависла беда.
Похоже, так обстояло дело и сейчас, и как очередную дурную примету они отметили появление мистера Блинкхорна, который, обменявшись репликами с мистером Тинклером, удалился вместе с последним.
- Он отправил их погулять,- сообщил Сигерс, собаку съевший на дурных предзнаменованиях.- Значит, будет скандал.
Скандалы, хоть случавшиеся в Крайтоне часто, а потому вроде бы выработавшие у школьников защитные рефлексы, тем не менее переносились ими трудно. Доктор Гримстон был вспыльчив и не умел сдерживать себя в минуты гнева. Он болезненно воспринимал даже те малейшие нарушения дисциплины, которые другие на его месте сочли бы сущими пустяками, и если бы обнаруживал нарушение, то не знал покоя до тех пор, пока не устанавливал точное числа нарушителей и степень их вины.
