Малыш и Карлсон, который живет на крыше - Линдгрен Астрид (читать онлайн полную книгу .txt) 📗

Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то заклокотало, как всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки.

- Она в самом деле верит, что я хожу в школу? - переспросил он, ликуя. И ринулся на кухню.

Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так стремительно скачет по коридору. Исполненная любопытства, глядела она на дверь: ей казалось, что дядя Юлиус должен быть очень представителен и элегантен. Когда же дверь с шумом распахнулась и в кухню ворвался Карлсон, она вскрикнула, словно увидела змею.

Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое неодобрение.

- А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? - спросил Карлсон. - Угадай, кто лучше всех умеет считать, и писать, и… Кто вообще лучше всех?

- Когда входишь в дом, надо здороваться, - сказала фрекен Бок. - И меня нисколько не интересует, кто у вас первый ученик. Уде во всяком случае, не ты, это ясно.

- Спасибо за эти слова, - сказал Карлсон и надулся, но со стороны могло показаться, что он думает. - Уж в арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, - мрачно сказал он наконец и пожал плечами. - Пустяки, дело житейское, - добавил он и вдруг весело запрыгал по кухне. Он вертелся вокруг фрекен Бок и что-то бормотал, и так постепенно родилось что-то вроде песенки:

Пусть все кругом

Горит огнем,

А мы с тобой споем.

- Не надо, Карлсон, не надо, - пытался унять его Малыш, но без толку.

Ути, боссе, буссе, бассе,

Биссе, и отдохнем, -

все увлеченней пел Карлсон. А когда он дошел до слова «отдохнем», раздался выстрел, а вслед за ним - пронзительный крик. Выстрелил Карлсон из своего пистолетика, а закричала фрекен Бок. Малыш сперва подумал, что она упала в обморок, потому что она плюхнулась на стул и долго сидела молча, с закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел:

Ути, боссе, буссе,

Биссе, и отдохнем, -

она открыла глаза и сказала зло:

- Ты у меня сейчас таких боссе и бассе получишь, дрянной мальчишка, что век помнить будешь!

Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а потом ткнул в красивую брошь, приколотую у ворота.

- Красивая вещь, - сказал он. - Где ты ее стянула?

- Карлсон, перестань, прошу тебя! - в страхе крикнул Малыш, потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок.

- Ты всякий… всякий стыд потерял, - проговорила она, запинаясь, с трудом находя слова, а потом закричала: - Убирайся вон! Слышишь? Я сказала: вон!

- Успокойся! - сказал Карлсон. - Я ведь только спросил, а когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же вежливый ответ.

- Вон! - кричала фрекен Бок.

- Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, - сказал Карлсон. - Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело? А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил?

Фрекен Бок обвела кухню диким взглядом в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть им в Карлсона, и Карлсон услужливо подбежал к шкафу, вынул оттуда выбивалку для ковров и сунул ее домомучительнице в руки.

- Гей-гоп! - кричал он, снова бегая по кухне. - Гей-гоп, вот теперь наконец все начнется!

Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще помнила, каково ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с такой вот выбивалкой в руке, и не хотела испытать это снова.

Малыш боялся, что все это плохо кончится, и гадал, сколько кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с ума. «Не так уж много», - решил Малыш и понял, что главное - как можно быстрее увести Карлсона из кухни. И когда он в одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил его за шиворот.

- Карлсон, - взмолился он, - прошу тебя, пойдем ко мне в комнату!

Карлсон пошел за ним крайне неохотно.

- Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда мне удалось наконец вдохнуть в нее жизнь, какая глупость! - ворчал он. - Еще несколько минут, и она стала бы такой же бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет сомнений!

Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую косточку, чтобы посмотреть, насколько она выросла. Малыш тоже подошел, чтобы на нее взглянуть, а оказавшись рядом с Карлсоном, положил ему руку на плечо и только тогда заметил, что бедняжка Карлсон промок до нитки - должно быть, он долго летал под проливным дождем.

- Неужели ты не мерзнешь, на тебе же сухого места нет? - спросил Малыш.

Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но он тут же спохватился.

- Конечно, мерзну, - сказал он. - Но разве это кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат? Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь, чтобы он скорее заснул?… Разве кто-нибудь позаботился о друге? - заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на Малыша.

- Нет, никто не позаботился, - признался Малыш, и голос его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется.

И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по мнению Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего друга. Труднее всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад и плюшки для Карлсона, но у нее уже не было ни сил, ни времени оказывать дальнейшее сопротивление, потому что она жарила цыпленка по случаю приезда дяди Юлиуса, который мог появиться в любую минуту.

- Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, - сказала она.

И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут спустя Карлсон уже сидел в белом купальном халате в постели Малыша, пил обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в ванной комнате были развешаны для просушки его рубашки, штаны, белье, носки и даже башмаки.

- Вот что, - сказал Карлсон, - прекрасную, печальную колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей кровати всю ночь, не смыкая глаз.