Сказки далеких островов и стран - Мараховска Ванда (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Вдруг одна серебряная ложка выскочила из ее рук и упала в воду.
— Что же я теперь сделаю, о я несчастная! — заплакала Ананси, дрожа от страха. — О матушка моя родная, любимая моя, спаси меня, ведь мачеха меня насмерть убьет!
Смотрит Ананси в фонтан, нагнувшись над бассейном, но серебряной ложки на дне его разглядеть не может. Лишь солнечные блики танцуют на поверхности воды, лишь тень пальмы отражается в ней. Вдруг Ананси показалось, что на самом дне бассейна что-то засеребрилось. Она еще ниже нагнулась, и перед ее глазами в воде предстали три зеленые чудесные маленькие девочки. Не веря собственным глазам, она смотрела, как они плыли, держа в своих ручках серебряные ложки, и, улыбаясь Ананси, пальчиком ее к себе манили.
Не задумываясь, Ананси прыгнула в холодную воду и нырнула на самое дно.
Засверкало что-то, забурлило, заплескалось в фонтане, а Ананси в зеленой воде изо всех сил бросилась догонять трех девочек. Они смеются, весело танцуют, играют с рыбками, а потом, наконец, отдают Ананси три серебряные ложки. И в ту же минуту одна из них, самая высокая, видно, самая старшая, пальчик вверх подняла, и сразу все они втроем исчезли. Ананси выплыла на поверхность воды с тремя серебряными ложками в руках, смотрит вокруг — никого нет, фонтан тихо журчит, солнышко ярко светит, а в воде — лишь тени от пальм качаются.
Вернулась Ананси домой обрадованная, счастливая, кастрюльки, вычищенные до блеска, в кухне расставила и три серебряные ложки мачехе отдает.
Удивляется мачеха, ложки на руке взвешивает, сразу видно — из чистого серебра сделаны, тяжелые. Покачала она недовольно головой и хмуро поглядела на Ананси.
— Говори, откуда ты это взяла? Может быть, кто-нибудь у фонтана оставил, а ты украла?
— Серебряная ложечка упала из моих рук в фонтан, и я очень плакала, — отвечает Ананси. — Тогда три девочки, живущие на дне фонтана, подарили мне эти три ложки вместо одной.
— Какие девочки? Что ты там болтаешь, дурочка! — закричала мачеха, но в эту минуту ей Мирота что-то на ухо прошептала. Послушала мачеха, послушала, головой покивала, а потом и говорит Ананси:
— Если это так, то завтра же принеси мне три золотые ложки, иначе я тебя из дому выгоню.
Назавтра Ананси снова пошла к источнику, уселась у его края, всматривается в зеленую воду, и горькие слезы льются из ее глаз.
— Матушка, матушка моя дорогая, спаси свою Ананси, — всхлипывает она. — Где же я возьму золотые ложки для мачехи?
В этот момент засверкало что-то в фонтане, забурлило, заплескалось. Смотрит Ананси — а перед ней те же три девочки в зеленой воде плавают, на дне по золотому песку танцуют, а в ручках держат золотые ложки. Прыгнула Ананси в глубину бассейна, на самое дно его нырнула, а там девочки ее окружили, смеются и пляшут вокруг нее. Потом самая старшая три золотые ложки ей подает и вверх пальчик поднимает.
И снова все, как вчера, повторилось: девочки вдруг исчезли в воде, а Ананси какая-то сила из воды на поверхность вытолкнула, и она опять, как и в первый раз, наверх выплыла.
Домой она вернулась обрадованная, счастливая, и отдала три золотые ложки своей мачехе. При виде золота у мачехи глаза от жадности чуть не выскочили. Вырвала она ложки из рук Ананси, взвесила их на руке, рассмотрела и поскорей на дно сундука спрятала.
Мирота, увидев золотые ложки у Ананси, даже позеленела от злости и снова матери что-то на ухо зашептала. Мачеха слушала, слушала, головой кивала, а потом и говорит Ананси, грозя ей пальцем:
— Завтра же пойдешь к фонтану и принесешь мне алмазное ожерелье для Мироты! Иначе я выгоню тебя из дому.
На следующее утро, ни свет ни заря, снова пошла Ананси к фонтану, уселась и, проливая горькие слезы, смотрит в воду.
— Матушка, матушка дорогая, — рыдает она, — спаси свою Ананси! Что мне делать, где я алмазное ожерелье возьму?
Вдруг что-то засверкало в фонтане, забурлило, заплескалось в зеленой воде, и на самом дне, на золотом песке, три девочки предстали перед Ананси — те самые, что вчера, а каждая из них в своей ручке по алмазному ожерелью держит. И таким блеском сияли эти ожерелья, как будто звезды упали в фонтан. Ананси снова прыгнула в воду, на самое дно нырнула, девочки ее окружили, вокруг нее весело заплясали и все три нитки алмазного ожерелья ей на шею надели. Потом самая старшая пальчик вверх подняла, и все трое сразу в зеленой воде, как туман, расплылись. И снова лишь тень пальмы, качаясь, отражалась там, где только что девочки танцевали. А Ананси неведомая сила на поверхность воды снова вытолкнула. Уселась Ананси у фонтана, сняла с себя ожерелье, смотрит на него — насмотреться не может, такое оно красивое, сияет, сверкает всеми огнями, и то и дело из него как бы искорки вылетают. Сидела она так, из руки в руку пересыпала свое ожерелье, и вдруг оно выскользнуло из ее рук и обратно в воду упало. Испугалась Ананси, прыгнула в воду, нырнула на дно, но… на дне ничего не видит. А тут ей воздуха не хватило, и она из последних сил выплыла на поверхность.
Плакала Ананси, горькие слезы лила, не решаясь ни с чем вернуться домой. Мачеха ведь ее и на порог не пустит, и палкой ее изобьет, если она без ожерелья появится.
А в это время у фонтана остановилась старая, очень-очень старая негритянка. С ее плеч свисали выцветшие лохмотья, босые ноги были в кровавых ранах, а лицо — все сморщенное, исхудавшее.
— Дитя мое, само небо мне послало тебя! — обратилась старушка к Ананси. — Я идти больше не могу, у меня ноги болят, вот тебе мой кувшин, зачерпни им воды из родника — мне-то ведь и согнуться трудно.
Ананси взяла глиняный кувшин у нищенки, воду им зачерпнула, пить ей подала, а остатками воды раны на ее ногах обмыла.
— Откуда ты? — спрашивает ее негритянка.
— Я живу в этой деревне, — отвечает Ананси.
— А ты чья?
— Ничья, — сказала Ананси, и на глазах ее навернулись слезы.
— А где же твоя мать, где отец?
— Нет у меня уже ни матери, ни отца, — у мачехи я живу.
— О-о-о, бедная Ананси, бедная сиротка, — печально произнесла негритянка, гладя ее по голове.
— А откуда ж ты, матушка, можешь знать мое имя? — удивилась девушка.
— О-о-о, мне известны многие вещи, — засмеялась незнакомка. — Вот эта моя палочка многое-многое на свете повидала. Знаю я, что мачеха тебя бьет и что из дому тебя выгонит, если ты без ожерелья для Мироты вернешься.
Смотрит Ананси на негритянку и удивляется: видно, это какая-нибудь важная колдунья, если она все про всех знает. А негритянка продолжает:
— Да ты не огорчайся, мое дитя, со мной не пропадешь. Сними только с моих плеч этот мешок, а то уж очень я ослабела в дороге, да и пойдем вместе домой.
Ананси взвалила себе на спину мешок негритянки, и таким он показался ей тяжелым, что даже колени у нее подогнулись. Но ничего не сказала она негритянке — ни словечком не обмолвилась. Идет молча за старушкой, идет и ни о чем ее не расспрашивает. А солнце точно горячим пламенем обжигает ей голову, жара небывалая плывет с неба, у Ананси и сил уже нет двигаться — так она устала. Но незнакомая старушка палочкой подпирается и все вперед да вперед шагает.
Солнце уже скрылось за горами, и над миром воцарилась ночь. С гор повеяло ветром, внизу море зашумело, загудело, морские волны с грохотом бьются о берег, а негритянка с Ананси все шагают и шагают вперед.
Была уже глубокая ночь, когда они, наконец, остановились у маленького домика, скрытого в фиговой роще. Снизу доносилось тихое журчание ручейка, на небо выплыла луна, и в блеске ее лучей Ананси разглядела веера пальмовых листьев, мирно покачивающиеся над крышей домика. Смотрит Ананси, перегнувшись через низенькую каменную ограду, и глазам своим не верит: у подножия этой пальмы — тот самый родничок с фонтаном, что бьет в их деревне, тот самый, из которого она ежедневно воду набирала, тот самый, в глубине которого три девочки живут. Оглянулась по сторонам и видит, что и вокруг фонтана все такое же, как в их деревне: хижины белеют вдали, а там, внизу — дом мачехи, в нем окошки светятся, а вот тут — дорога к морю идет. Зачем же так долго-долго шли они по незнакомым, диким тропинкам, чтобы снова сюда вернуться? И опять удивляется, надивиться не может Ананси: ведь сколько раз в детстве приходила она сюда, к родничку, но никогда до сих пор ни этой скалы, ни этого домика, ни этой фиговой рощицы здесь не приметила. Откуда же они тут взялись? И кто она — эта незнакомая старушка?
