Летающий мальчик (с илл.) - Каверин Вениамин Александрович (чтение книг TXT) 📗
В других номерах были краткие сообщения о создании комиссии по спасению Лени Караскина.
Наконец, под шапкой «Вылетели» было напечатано следующее сообщение:
Материальная сторона заключалась, главным образом, в том, что Старый Трубочный Мастер взял не только фотоаппарат, но и радиопередатчик, Таня — свою скрипку, а Петька — котенка.
Вот как обстояли дела, когда расстроенный тем, что ему не удалось купить хлебных крошек для чаек, Леня спускался к молу по лестнице со своими бидонами, отдыхая чуть ли не на каждой ступеньке. И вдруг он почувствовал, что один из бидонов стал полегче: не пролил ли он керосин? Нет, все в порядке! Но вот полегче стал другой, и, обернувшись, он увидел подхвативших бидоны Таню и Петю. Немного поодаль с достоинством шел Старый Трубочный Мастер, у которого был вид настоящего спецкорреспондента, с его фото- и радиоаппаратами, висевшими крест-накрест на широкой груди. Аппараты тут же были пущены в ход, и первое сообщение гласило:
Решено было, никому не показываясь в городе, скрыться до ночи в Лениной каморке, дождаться полнолуния и улететь. Но как попасть на Маяк? Смотритель может увидеть их на узкой полоске мола.
Они торопливо пробежали по молу, хотя Леня сказал, что Смотритель никогда не смотрит в сторону Летандии.
«Зачем же, — однажды заметил он, — смотреть на то, что никогда и ни при каких обстоятельствах измениться не может?»
Бочки с запасом пресной воды стояли вдоль стен подвала, на случай, если буря отрежет Маяк от земли. В углу были сложены отслужившие свой век маячные лампы. Отсюда по железной винтовой лестнице они поднялись до первой смотровой площадки, на которую выходила комната Лени. Подниматься дальше было опасно, потому что Смотритель мог услышать шаги и вообще пора было отдохнуть и перекусить после полета. По этому поводу в Немухин полетела вторая радиограмма:
У хозяина не оказалось ничего, кроме краюхи хлеба и отвратительной настойки из ягод шиповника, которую Смотритель считал полезной для детей нежного здоровья, и Трубочный Мастер, вытащив из заплечного мешка колбасу, лук и яйца, прибавил через несколько минут к своей радиограмме:
Но аппетит аппетитом, а ведь пора было подумать о том, чтобы успешно решить поставленную перед экспедицией задачу — то есть вернуть Леню Караскина в шестой «Б» класс немухинской средней школы.
Вообще говоря, размышлять особенно долго было нечего, а надо было добраться до открытого места и, совершив все, что полагается для благополучного перелета, вернуться в Немухин.
Открытое место было под боком — из комнаты Лени легко было шагнуть на площадку, находившуюся примерно метрах в тридцати над морем.
Но прежде надо было:
1) разбудить Смотрителя, потому что Маяк нельзя было оставлять без присмотра.
2) подлить керосин.
Это, разумеется, должен был сделать Леня, а его спасители на всякий случай должны были спрятаться кто куда.
В Лениной комнате была ниша, где хранились отслужившие свою службу канаты и брезентовый плащ, который он надевал, выходя на вышку в дурную погоду. Он спрятал друзей в эту нишу, закрыл дверь и ушел.
Котенок мгновенно уснул, Трубочный Мастер занялся своими аппаратами, а Таня с Петей стали болтать о полете, который, как это ни странно, ничуть не показался им чудом.
— Ух, а мне было страшно, когда я поднялась, — сказала Таня,- у меня шнурок развязался на туфле, и я не знала: если это все-таки чудо, можно, например, завязать его, то есть сделать самую обыкновенную вещь?
— Мне тоже было страшно, да как! А здорово мы заблудились в облаках! — с восторгом сказал Петька. — И какие они смешные, верно? Перистые, как перья, а кучевые совершенно как стадо баранов! Так и кажется, что сейчас услышишь: «мэ-э, мэ-э».
Только что Трубочный Мастер успел передать по радио:
как вернулся взволнованный Леня.
— Насилу разбудил, — сказал он. — И к сожалению, он проснулся в очень дурном настроении. Левый сапог он надел на правую ногу, а правый — на левую и рассердился, когда я обратил внимание на эту ошибку. Трижды он пересчитал деньги, оставшиеся от покупки керосина. Он велел мне начистить мелом пуговицы на его парадном мундире — это значит, что с минуты на минуту надо ждать возвращения Господина Главного Ветра. Словом, надо лететь. Через четверть часа солнце будет в зените.
Несколько минут все же пришлось потерять, потому что Трубочный Мастер должен был дать радиограмму: «Вылетаем», а Петька — осколком кирпича вывести на стене: «Привет бабушке, не забудьте полить фикус». В полном снаряжении они вышли на смотровую площадку — и вдруг нежная, слабо-порывистая, напоминающая широкие, летящие шаги музыка окружила их таким плотным кольцом, что они не могли бы, кажется, двинуть ни рукой, ни ногой. Это эоловы арфы возвестили о приближении Господина Главного Ветра. Он пролетел над Маяком так быстро, что Петька увидел лишь его желтые развевающиеся волосы и длинные ноги в клетчатых брюках.
— Ровно двенадцать, — шепотом напомнил Леня. Они присели на корточки, крепко обхватили себя под коленками. Но зажмуриться — увы — не пришлось, потому что Смотритель Маяка, в ярко-зеленом мундире, на котором блестели ярко начищенные пуговицы, в новых брюках с зеленым кантом, неожиданно появился на смотровой площадке.
— Вы арестованы, — сказал он ровным, ничего не выражающим голосом. — Более того, я доложу Господину Главному Ветру о вашей незаконной попытке похитить коренного жителя Летандии.
Он не успел договорить. Петька вскочил и произнес три слова, которые впоследствии были признаны почти историческими, потому что еще никто не произносил их в таком рискованном положении. Он сказал: «Как бы не так!» — и с тридцатиметровой высоты кинулся в море.
ЧТО ПРОШЛО — ТО ПРОШЛО
Господин Главный Ветер неизменно возвращался из своих путешествий с какой-нибудь новой затеей.
На этот раз он был увлечен мыслью, которая никого не заставила задуматься в Летандии, потому что все знали, что через несколько дней он забудет о ней.
Она была выражена в четырех словах: «Что прошло — то прошло». И в объявлениях, наклеенных на стенах, эти слова разъяснялись: «Прошлого не вернуть, как бы уж там ни стараться. Да и стоит ли? Ведь кто-то уже доказал, что время — необратимо!»
Таким образом, нельзя было сказать, что Господин Главный Ветер не заботился о Летандии. В других странах он вел себя гораздо хуже: засыпал песком города, обрушивал на морские пристани волны высотой с Эверест, топил корабли, устраивал обвалы в горах и очень любил доводить людей до нервного расстройства. Как настоящий разбойник, он скрывался под сотней имен и прозвищ — Сирокко, Суховей, Самум. Он обрушивался на целые континенты, и теперь уже никто не верил, что некогда у него была строгая мать, которую он уважал и любил. Об этом легко судить по известной колыбельной песне:
