Сказки Западной Африки. Живой огонь - Автор неизвестен (книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Брат мой певец, никогда не кормись воровством на крестьянских полях!
Но едва повернулся гриот спиной к реке, как услышал из глубины песню Конко-сома:
Брат мой гриот,
Всего страшней тот,
Кто в долг обещает,
Кто нас обольщает.
Мабо-гриот,
Когда час придет,
Они все отбирают,
Нас в беде оставляют.
Бойся этих обманщиков,
Брат мой, Мабо-гриот!
Крокодилова родня
Крокодилова родня
Всю жизнь богатей крокодил прожил в почете и уважении. А умер — все звери и птицы на похоронах собрались. Отошел траур, приспело время наследство делить. И тут заспорили звери и птицы, кто крокодилу ближайший родственник, ибо кому, как не родне, богатство достанется.
Сказали птицы:
— Крокодил нашего роду-племени.
— Как бы не так! — зарычали звери. — Какая вы ему родня? Крокодил на вас совсем не похож. Вы в перья одеты, он — в крепкую кожу-броню.
Отвечали птицы:
— Верно, перьев, как у нас, у него нет. Но зачем судить по тому, что после рождения появляется, лучше судить по тому, откуда жизнь истоки берет. А у нас и у него они одни и те же — мы вывелись из яйца. Вот начало всех начал. Таким он у матери на свет появился. Наш он, наш, мы его законные наследники.
Не на шутку разъярились звери, заслышав такое.
— Ишь, чего захотели! Крокодил — наш родич, нам его наследство и достанется!
Собрался лесной совет. Решили так: пусть звери свои доводы представят, почему крокодил им родня, и пусть птицам докажут, что не в яйце вовсе дело.
Держали слово звери:
— Верно, когда ищешь родства, нужно до самых истоков дойти. Но яйцо еще ничего не объясняет. Вся жизнь изначально из яйца произошла. Так что судить надобно не по происхождению, а по жизни. Жизнь — единственное мерило. Вырос крокодил, и стало у него четыре лапы, как у нас. Лапы — вот что главное, по ним и судить. Так что отдавайте-ка наследство нам!
Заверещали, загалдели птицы:
— Вы говорите, что у нас перья, а не кожа-броня. Посмотрите на себя, у вас тоже брони и в помине нет. Шерсть да мех! Один смех! И про жизнь вы неправильно говорите. Не тогда она у крокодила началась, когда ноги выросли. Он уже в яйце жил. А вы совсем и не из яйца рождаетесь. Не видать вам наследства!
Но звери не сдавались и по сей день спорят, никакой лесной совет их не рассудит. Может, вам удастся?
Лев — царь зверей, но не людей
Собрал как-то Лев зверей в своем дворце на совет. Приветствовали его звери лесные и кланялись низко. Молвил Лев:
— Собрал я вас для того, чтобы решить, как с человеком бороться. Житья от его козней нет.
Думали-думали, наконец Слон предложил для всех зверенышей школу устроить и учить их всему, что старшие уразумели.
— Кого же мы в учителя возьмем? — Лев-повелитель спрашивает.
— Возьмите меня, — вызвалась Гиена.
— А чему ты наших малышей учить станешь? — Лев вопрошает.
— Научу их пошире пасть раскрывать, погромче рычать да зубы пострашнее скалить. Ох как испугается человек!
— Как бы не так! — пискнул Заяц. — Большим зверям хорошо, а каково нам, малышам?
Задумалась Гиена, но что ответить не нашла.
— Лучше учить наших детенышей в траве прятаться, тогда нас эти вонючие двуногие не заметят, — предложил Заяц.
— Ох и насмешил же ты! — воскликнул Слон. — Где ж такая трава растет, что меня укроет?
Подняли звери Зайца на смех.
— Лучше меня учителя не сыскать! — похвастал Шакал.
— Ну-ка расскажи о своем умении! — потребовал Лев.
— Познал я в жизни три истины, их и молодым передам. Первая: увижу, где поживиться можно, сперва осмотрюсь, безопасное ли место — потому и в капкан не попадаю.
— До чего ж ты мудрый! — закивали звери.
— Вторая истина такова, — продолжал Шакал, — подойду к реке или ручью напиться, разведаю сперва, нет ли кого поблизости. И даже если нет ни души, я голову к воде не клоню.
— Как же ты тогда пьешь? — изумился Заяц.
— А вот как: опущу в воду хвост, а потом отбегу туда, где безопаснее, воду с хвоста и слизываю. И так несколько раз, пока не напьюсь.
— А как ты ночью спишь? — спросила Гиена.
— В этом как раз и есть третья моя премудрость, — Шакал отвечает. — По ночам я делаю так: с одного места прокричу, перебегу на другое, потом — на третье, заберусь в чащобу, где ветвей не разнять, где листва сухая, там-то и ложусь. Стоит кому на сухую листву наступить — зашуршит, у меня сразу — ушки на макушке.
— Да ты и впрямь мудрец, — признали звери.
— Что ж, быть тебе учителем наших малышей, — решил Лев. И стали все зверята к Шакалу в школу ходить, учились все прилежно, кроме Львенка.
— Ну что мне человек? — усмехался он. — Коли повстречается, свалю крепкой лапой, растерзаю острым когтем.
Раз шли после уроков Львенок и Зайчонок. Глядь, а навстречу человек. Стоит Львенок, диву дается: что за странное существо? Человека он раньше и в глаза не видывал.
Подошел человек, рядом присел, поздоровался со Львенком почтительно — как-никак царский отпрыск.
— Что-то ты ни на одного зверя не похож, — говорит ему Львенок. — И почему-то я тебя у отца во дворце не видал ни разу.
Отвечал человек смиренно:
— Потому не ходок я во дворец к всемогущему Льву, что стыдно мне. Тело мое шерстью не прикрыто, да и хвоста у меня нет.
Повелел Львенок человеку построить шалаш.
— Уж больно солнце яркое мне докучает, — говорит. Сделал человек крепкий остов из жердей, веревками связал — клеть получилась. А Зайчонка давно и след простыл, как человека завидел — деру дал, только пятки засверкали. Так что один на один Львенок с человеком остался.
— Что ж, достопочтенный царевич, милости прошу, — человек зазывает, — посмотри, мягко ли, тенисто ли.
Забрался Львенок в шалаш, попросил еще и вход закрыть. Завалил человек вход, а сам пошел, набрал охапку сучьев да листьев сухих. Разложил он все это вокруг шалаша и поджег.
— Ну-ка ты, бесхвостый, выпускай меня поскорее, не видишь — горю! — Львенок кричит.
— Запомни же, глупый и хвастливый звереныш, сегодня ты впервые повстречал человека. Ну, где твои сильные лапы и острые когти? Ты ж грозил растерзать меня. А видишь, обернулось так, что твоя жизнь в моих руках.
— Прости, прости меня, человек, — взмолился Львенок, — глуп я и дерзок. Не губи.
— Что ж, пощажу я тебя, — сжалился человек и открыл вход. — Только крепко запомни: Лев — царь зверей, но не людей.
Двадцатипятилетний сильнее всех
Жили-поживали на белом свете добрые друзья — красивый молодой Лев и полосатая Гиена. Однажды Лев спрашивает Гиену:
— Скажи, друг, кого ты больше всех боишься?
— Дикого быка, — отвечает ему Гиена. — Он крушит все вокруг, топчет муравейники и так страшно ревет, что все звери дрожат от страха.
А потом сама спрашивает Льва, кого больше всех на свете боится он.
— Больше, чем всех зверей, и уж, конечно, больше, чем дикого быка, я боюсь двадцатипятилетнего мужчину, — отвечает Лев.
— Вот уж чепуха-то, — говорит Гиена. — Да ты одолей хоть одного дикого быка, а я за это запросто одолею двадцать двадцатипятилетних мужчин.
