Десять вечеров. Японские народные сказки - Автор неизвестен (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Случалось иногда, что какой-нибудь сострадательный человек принесет ему штук пять моти, приготовленных к свадьбе, и скажет:

— Что, бедняга, видно, нечего тебе есть.

Но такое счастье выпадало редко. Таро Лежебока съест сразу четыре штуки, а последнее моти сбережет.

— Если не съем его, будет мне еще надежда на будущее, а съем, не останется никакой надежды...

И любуется на свое последнее моти, не спуская с него глаз. Думает он: «Буду беречь его, пока не подарят мне другое». Засыпая, клал его он себе на грудь. Когда понюхает, когда лизнет, а иной раз на голову себе положит. Вдруг однажды упало моти у него с головы, покатилось, покатилось и выкатилось на большую дорогу.

Таро Лежебока проводил его грустным взглядом, но подумал:

«Встать, что ли, с места, пойти за ним и поднять с земли? Так ведь лень. Должны же когда-нибудь люди мимо пройти. Вот я их и попрошу».

Взял он бамбуковую палку, чтобы отгонять собак, и ждал три дня, но, как на грех, никто не показывался на дороге. Через три дня появился путник, да не простой, а богатый владетель поместий по имени Атараси-но Нобуёри, носивший чин советника Левого департамента охраны дворцовых ворот. Ехал он на соколиную охоту, и сопровождали его не менее полусотни ловчих и телохранителей.

Увидев этого знатного господина, Таро Лежебока приподнял с земли голову и крикнул:

— Эй, послушай! Вон там на дороге лежит моти. Подними-ка его и дай мне.

Но никто и не оглянулся.

«Ведь бывают же такие ленивцы! — подумал Таро Лежебока.— Как же он правит большими поместьями, если для него великий труд слезть с лошади и поднять одно моти! Оказывается, свет полон лентяев, а я-то думал, что я один такой уродился».

Рассердился он и начал громко браниться:

— Ах, бессердечный, ах, бессовестный!

Местный владетель был человек вспыльчивый. Он тоже пришел в гнев и остановил своего коня.

— Ты чего там, негодяй, ворчишь? Это ты — знаменитый на всю округу Таро Лежебока?

— Понятно, я. Второго такого нет и быть не может.

— Скажи мне, как же ты умудряешься жить на свете?

— А вот как. Дадут мне что-нибудь люди — поем. А не дадут, так и лежу голодный, иной раз четыре-пять дней, а случается, и десять.

— О, если так, жаль мне тебя! Постараюсь помочь тебе. Ведь говорят, если двое сошлись вместе и зачерпнули воду из одного ручья под сенью одной и той же ивы, неспроста это. Значит, связала их вместе карма в прежней жизни. Велики мои владенья, и, если я встретился с тобой, значит, так было определено в наших прежних рождениях. Отчего ты не трудишься? Обрабатывай землю, как другие.

— Но у меня нет земли.

— Я дам тебе хорошее поле.

— Не хочу копать землю мотыгой, я ленив.

— Тогда начни торговать.

— Но у меня денег нет.

— Я дам тебе денег.

— Не умею я торговать, непривычное это для меня дело. Не научиться мне торговле.

— Ведь родится же на свет такой урод! Так прощай же, видно, тебя не исправить.

Взял местный правитель тушечницу, написал указ и повелел объявить его повсюду в своих землях:

«Повелеваю давать Таро Лежебоке в день два раза по три мерки риса и один раз поить его вином. А кто ослушается моего приказа, того изгнать из моих владений».

Поистине правду говорит пословица: приказ господина с разумом не дружит. Пришлось крестьянам поневоле кормить Таро Лежебоку.

Так прошло два года.

На третий год весною правитель тех мест дайнагон [*] Арисуэ из рода Нидзё объявил, что от селения Атарасиного надлежит послать в столицу «долгосрочного служителя».

Собрались крестьяне, потолковали между собой. Не случалось еще такого на их памяти. Никак не могли они уразуметь, кто кого должен назначить и зачем? Заохали крестьяне: «Как же теперь быть?»

Один и говорит:

— Вот что, давайте назначим на эту должность Таро Лежебоку.

— Тоже скажешь! Об этом и думать нечего. Он даже не потрудится встать, чтобы подобрать моти с дороги.

Услышал это другой крестьянин и говорит:

— Что ж, если послать такого жалкого оборванца, то в этом есть своя выгода. Пойдем попробуем его уговорить.

Вот собралось несколько самых старых и уважаемых сельчан и пошли к шалашу Таро Лежебоки.

— Послушай, друг! Надо нам исправить одно дело государственной важности. Помоги нам.

— А что такое? — говорит он.

— Велели нам послать в столицу от деревни нашей «долгосрочного служителя».

— Долгого, говорите? Может, длиной в несколько хиро? Трудное дело найти такого великана.

— Да нет, речь идет не о великане. Должны мы избрать из наших крестьян верного человека, который отправился бы в столицу на долгое время. Вот что такое «долгосрочный служитель». Мы кормили тебя три года. А теперь ты пойди в столицу послужить за нас.

Но Таро Лежебока и слушать не захотел:

— Так ведь кормили вы меня не по своей воле, а по приказу господина правителя.

Тогда один старый крестьянин повел такую речь:

— Да ведь и то сказать, мы для тебя тоже, дружок, стараемся. Сам ты знаешь, мужчина прилепляется сердцем к жене, а жена отдает сердце своему мужу. Сладко ли живется тебе одному в этом жалком шалаше? Неужели не хочешь ты найти жену себе по сердцу? А ведь говорят же, мужчина лишь три раза в жизни радуется всей душой: когда справляет он обряд гэмпуку [*], когда берет себе молодую жену и когда получает первый чин по службе. Но еще более открыто его сердце для радости, когда пускается он в путь по жизненной дороге. А ведь жители столицы куда более чувствительны в любви, чем мы, простые мужланы. Прекрасные женщины вступают в любовный союз, не пренебрегая никем, лишь по велению своего сердца, и возлюбленные почитают друг друга мужем и женой. Это там в обычае. Кто знает, может быть, в столице найдешь ты подругу с любящей душой и сам привяжешься к ней всем сердцем.

Так уговаривал Таро Лежебоку старик-крестьянин.

— Что ж, это, и правда, было бы хорошо. Если так, то пошлите меня в столицу поскорее.— И стал готовиться в путь.

Крестьяне очень обрадовались, собрали немного денег и отправили его в столицу.

Пошел он по дороге, что идет по Восточным горам через Ямасина в Киото. Уж тут лениться ему не приходилось! Целый день проводил он в пути, а ночь где-нибудь на постоялом дворе. На седьмой день пришел он в Киото и доложил у ворот во дворец дайнагона:

— Я, «долгосрочный служитель» из провинции Синано, прибыл по повелению господина.

Слуги подняли его на смех:

— Ой, до чего же он черен лицом, какой грязный! Настоящее пугало!

Услышал это дайнагон и сказал:

— Как бы ни был он страшен на вид, я не поставлю этого ему в вину, лишь бы честно служил мне.

Таро Лежебока нашел, что столица не в пример лучше его родной провинции Синано. Восточная гора, Западная гора, государев дворец, всевозможные храмы и пагоды, не описать даже, до чего они были прекрасны! Где уж тут было скучать и лениться!

Вместо трех месяцев прослужил он семь. Никто в доме не мог сравниться с ним в усердии. Наконец господин освободил его от службы, пора было идти в обратный путь. Вернулся Таро Лежебока к хозяину того дома, где он жил, и крепко задумался над своей судьбой:

«Когда собирался я в столицу, то посулили мне, что непременно найду там жену себе по сердцу, а вот приходится возвращаться одному. Тоска берет за сердце! Поищу-ка я себе подругу!»

И, решив так, он приступил к своему хозяину с просьбой:

— Должен я воротиться в родные края, да одному не хочется. Не подыщете ли вы мне здесь жену?

Хозяин засмеялся:

— Кто же согласится пойти замуж за такого, как вы?

Но Таро все продолжал просить его.

— Посвататься-то легко,— сказал наконец хозяин,— да ведь брачный союз — это дело важное. А за вас кто же пойдет, разве что гулящая какая-нибудь.

— Гулящая? Что это значит?— осведомился Таро Лежебока.