Дом с волшебными окнами. Повести - Эмден Эсфирь Михайловна (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
30. УПРЯМСТВО
Назавтра Елена Ивановна постаралась прийти с работы пораньше.
Марина сидела за столом и вяло готовила уроки.
Кончив уроки, она уткнулась в какую-то давно наскучившую ей детскую книгу.
— Мариша, надо поиграть, — напомнила Елена Ивановна.
Марина сейчас же надула губы и нахмурилась. Всем своим видом она старалась показать, что её заставляют делать то, что ей совершенно неинтересно.
— Не хочешь заниматься? — сразу догадалась Елена Ивановна. — Ну что же, пропусти ещё один день.
Но пропускать Марине тоже не хотелось. Ей хотелось, чтобы её уговаривали, настаивали, а она бы делала обиженное лицо. И вообще она сама не знала, чего ей хотелось. Кажется — всё делать наоборот.
Видя, что мама не замечает её, Марина как бы нехотя взялась за скрипку и, начав с двух-трёх нарочно фальшивых нот, оглянулась.
Нет, ничего, никакого впечатления. Тогда она взяла ещё несколько нот, но так как фальшивые ноты ей самой были глубоко неприятны, она начала играть чисто, постепенно увлеклась и втянулась в игру.
Однако Елена Ивановна не успокоилась. Она чувствовала, что с Мариной что-то происходит, и решила поговорить с дочкой по душам.
31. ВЕЧЕРНИЕ РАЗГОВОРЫ…
Задушевные разговоры у Марины с мамой бывали по вечерам, когда Марина ложилась спать.
— Мама, посиди со мной минуточку, — просила она.
Елена Ивановна присаживалась на краешек кровати, и они разговаривали.
Елена Ивановна любила эти вечерние разговоры так же, как и Марина. В это время и Елена Ивановна и Марина могли всё рассказать друг другу — и Марина понимала Елену Ивановну гораздо лучше, чем днём, в суматохе разных дел, когда ей казалось иногда, что мама требует от неё чего-то невыполнимого.
В этот день Марина после уроков задержалась в школе. Был школьный концерт старших классов, и на этом концерте играла семиклассница Катя Зейчук — лучшая скрипачка школы.
Катя играла с мастерством взрослого, профессионального музыканта и в то же время так непосредственно и свежо, как играют только в юности.
Марина восторгалась и хлопала больше других.
Но вечером, придя домой, Марина была очень молчалива и грустна.
Её собственные неудачи последних дней и сегодняшний блестящий концерт так не похожи были друг на друга!
Елена Ивановна спросила Марину, где она задержалась, и, узнав, что на концерте, спросила, кто играл.
Больше ни о чём она Марину не спрашивала. Разговор начался тогда, когда Марина легла и мать подошла к ней, чтобы поцеловать её на ночь.
— Скоро и твой концерт, Мариша, — сказала она.
— Мама, я никогда больше не буду выступать! — вдруг неожиданно горячо прошептала Марина. — И никогда — вообще никогда не буду больше играть! — сказала она и отвернулась к стене.
— Марина, ты неправа, — сказала Елена Ивановна. Она сразу поняла, о чём думала Марина. — Хочешь, поговорим?
— Хорошо, — прошептала Марина.
— Понимаешь, девочка, ты ещё много услышишь в жизни хорошего, — сказала Елена Ивановна, присаживаясь на краешек кровати, — и всё, что ты будешь слушать, будет обогащать тебя. Творческого человека всё хорошее обогащает, а нетворческого — отпугивает. Может быть, я непонятно говорю?
— Нет, мама, понятно, понятно, — сказала Марина и уткнулась в мамины руки. — Ну, скажи мне ещё что-нибудь.
— Ещё сказать? Ещё могу сказать, что я вижу, как ты выросла с прошлого года. Стала гораздо лучше понимать музыку и книги, которые читаешь. И ещё скажу, что ты моя хорошая девочка и я в тебя верю.
— Ещё! — потребовала Марина, обнимая мать.
— Ещё? Ещё скажу, что без труда ни ты, ни я не достигнем ничего хорошего. Знаешь, Марина, в одном письме Чайковский писал: «Лень очень сильна в людях. Нет ничего хуже для артиста, как поддаваться ей… Нужно, необходимо побеждать себя!» Лень — очень страшная вещь, Марина, и надо уметь преодолевать себя. Думаешь, мне иногда не хочется полениться?
— Это тебе-то? — засмеялась Марина. — Ой, не верю! Мама, а как твоя работа? Приняли новую модель?
— Не совсем. Надо её переделать. Она мне трудно даётся.
— Вот и у меня трудно! — вздохнула Марина. — Только, мама, мне не удастся добиться. Я никогда не смогу играть так, как играет Катя.
— А знаешь, Марина, — сказала Елена Ивановна, — когда я была в прошлом месяце у вас на уроке — ещё тогда все родители присутствовали, — ты играла, а Шура мне говорит: «Как хорошо играет ваша Марина!» А Сашенькина мама даже прослезилась: «Заслушаешься, говорит. И когда же это мой будет так играть?» Понимаешь, Марина, всё относительно. И надо идти вперёд, всегда вперёд. Ты думаешь, Ойстрах не старается совершенствовать свою игру?
— Да, — сказала Марина, — а если он во мне разуверился?
— Кто разуверился?
— Да Алексей Степаныч.
— Почему ты так думаешь?
— А почему он мне дал такие лёгкие вещи?
— Марина, ты веришь своему учителю? — спросила Елена Ивановна.
— Верю.
— Так почему же ты не веришь тому, что он говорил тебе о лёгких вещах? Ведь ты мне сама рассказывала.
— Мамочка, какая ты у меня хорошая! — неожиданно сказала Марина.
Елена Ивановна засмеялась:
— Значит, легче стало на душе?
— Легче.
— Ну, спи, дочка.
Елена Ивановна поцеловала Марину, погасила лампу и ушла к себе работать.
32. …И УТРЕННИЕ ДЕЛА
Елена Ивановна хорошо знала свою дочь и хорошо знала, что вечерние разговоры далеко не всегда соответствуют утренним делам.
Правда, на следующее после разговора с Еленой Ивановной утро Марина встала весёлая и деловитая — в десять минут прибрала комнаты, вскипятила чай, накрыла на стол.
Домашняя работа так и спорилась сегодня в её руках; и в школу она ушла, напевая какую-то весёлую песенку.
Что произошло в этот день в школе, Елена Ивановна не знала, но вернулась Марина из школы такая же хмурая, как и накануне.
У Елены Ивановны в эти дни была очень большая и срочная работа — их фабрика выполняла к Октябрю своё сверхплановое обязательство, — и при всём желании мать не могла так подробно вникать во все дела дочери, как она это делала обычно.
А Марина, которая за последний год приучилась уже было работать самостоятельно, теперь совсем почти перестала заниматься. О гаммах и упражнениях она забыла совсем, этюды и пьесы проигрывала по разу.
Наизусть она, правда, запомнила свои новые пьесы очень быстро. А дальше что? Марину одолевала скука.
В своих пьесах она не видела ничего такого, над чем бы стоило потрудиться. И вообще в эти дни у неё всё валилось из рук.
А Алексей Степаныч?
Алексей Степаныч как будто ничего не замечал. Он делал ей на уроке два-три замечания и казался Марине рассеянным. Как будто и ему вдруг стало неинтересно с нею заниматься.
Единственное, что ещё интересовало Марину, это подготовка к шефскому концерту. Но не подготовка своего выступления, а переписка с Верой. В этой переписке Марина не участвовала, но письма из Берёзовой прочитывала с жадным интересом.
Марине Вера больше не писала — наверно, потому, что Марина не ответила на её последнее письмо.
Когда Оксана спросила своих пионеров, готовы ли они к Октябрьскому концерту, Марина что-то пробурчала в ответ. Русскую песню она разобрала, но Алексей Степаныч был, видимо, так недоволен ею в последнее время, что Марина не рискнула показать её. А без Алексея Степаныча играть было неинтересно. Никак нельзя было понять, хорошо ты играешь или плохо.
Кто удивлял Марину в последнее время, так это Люся. Люся уже два раза ездила с Оксаной к Вере на фабрику. Вероятно, она помогала там делать костюмы, а может быть, и ещё в чём-нибудь участвовала, потому что часто шепталась с Оксаной и что-то скрывала от ребят. Люся была всё время весёлая и меньше ворчала.
