Летящие сказки - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— Вот что, Лапников, — сказала Вера Северьяновна. — О твоем поведении мы побеседуем позже. А пока расскажи, как вы это устраиваете. Все эти ваши полеты.
Я слегка пожал плечами. Что я мог рассказать?
— Просто летаем…
Вера Северьяновна рассердилась:
— Не дергай плечами! И отвечай, когда спрашивают. Василий Матвеевич специально пришел из института, чтобы разобраться в ваших фокусах. И будь уверен, разберется. Василий Матвеевич — кандидат физических наук.
«Физик, — подумал я. — Теперь будет допытываться, как мы убираем силу тяготения и все такое…»
— Ты долго будешь молчать? — сурово спросила Вера Северьяновна.
Физик посмотрел на меня, на нее и вдруг сказал:
— Можно мы побеседуем с глазу на глаз?
Завуч обиделась и возмутилась. Я сразу это понял, потому что она покраснела и стала дергать шаль на груди. Но сердитых слов она физику не сказала — это ведь не со мной разговаривать. Она даже улыбнулась:
— Хотите поговорить по-мужски? Ну что ж…
И она вышла из кабинета.
— Иди-ка сюда, Олежка, — тихо сказал Василий Матвеевич. И я вдруг увидел, что он очень похож на дядю Севу. Он поставил меня между колен, потрогал кончиками пальцев рукоятку кинжала, увидел дырку на майке, чуть-чуть усмехнулся и поднял глаза.
— Ты расскажи по порядку, как и что. И ничего не бойся.
Я рассказал. Как нашли ковер, как летали. Только про историю с колокольней не стал говорить: это для науки не важно.
Физик не перебивал. А когда я кончил, он спросил:
— Значит, вы никак не командуете? Никаких слов ковру не говорите? Захотели — и полетели?
Я кивнул.
Физик почему-то улыбнулся. И задал странный вопрос:
— А ковер-то новый?
— Нет. На вид совсем старый… Но еще крепкий.
Физик вдруг засмеялся, крепко сжал мои локти, а потом взъерошил мне волосы. А мне было совсем невесело.
— Вы теперь заберете ковер? — прошептал я и понял, что могу разреветься.
Все еще смеясь, он покачал головой:
— Не бойся.
Я поверил и перестал бояться.
Появилась Вера Северьяновна.
— Ну, товарищи мужчины? Я уже могу присутствовать?
Физик вежливо сказал, что присутствовать она может: мы уже все выяснили.
— Вот как! — удивилась завуч. — Так быстро?
— Да. Видите ли, Вера Северьяновна, физика не занимается такими проблемами.
— Да? Странно… А какая же наука занимается?
Физик улыбнулся и развел руками.
— Боюсь, что никакая. Может быть, поэзия? Но это, по-моему, не наука… Что касается науки, то она такие явления не берется объяснять. Это с одной стороны. А с другой стороны, здесь особой загадки и нет. В детстве многие летают. Кто на коврах-самолетах, кто просто так…
— И… что же теперь будет? — слегка испуганно спросила Вера Северьяновна. А потом посмотрела на меня так, что я опять ушел на середину кабинета.
Физик проводил меня взглядом.
— Ничего не будет. Детство, к сожалению, быстро проходит.
— Да, но… пока оно пройдет, вы представляете, что они успеют натворить? К тому же, Василий Матвеевич, я не понимаю главного: как они летают?
— Ну как… Видимо, силой воображения.
— Что значит «силой воображения»? — с досадой произнесла Вера Северьяновна. — Воображение у всякого есть, а ведь никто в небеса не прыгает. Я вот точно знаю: сколько ни воображай, а полететь все равно не смогу.
— Охотно верю, — вежливо сказал физик.
Вера Северьяновна долгим взглядом посмотрела на него, потом на меня, потом в окно. Постучала пальцами по столу. И опять взглянула на меня — уже обычным своим взглядом: как на виноватого.
— Ты можешь идти, Лапников. Завтра придешь с мамой.
Вот тебе и на!
— А чего я сделал? — по привычке сказал я.
— Не рассуждай, пожалуйста! — раздраженно прикрикнула Вера Северьяновна. — Сказано: привести мать, вот и все. Приведешь, а там разберемся, что ты сделал.
И тут я рассердился. Незаметно, не громко, а так, про себя. И понял, что больше не боюсь. Потому что зачем она зря кричит? Разве я стекла бил, или стенки царапал, или курил на переменках, или двойками зарос? Ничего подобного. Подумаешь, летал с Виталькой на ковре-самолете! Это наш ковер, а не ее.
Надоела мне вся эта история, и захотелось ее закончить поскорее. Ясными глазами глянул я на Веру Северьяновну, почесал левым кедом правую щиколотку и независимо сказал:
— Мама завтра занята. Если хотите, я ее сегодня позову.
Физик чуть-чуть улыбнулся мне.
— Зови сегодня! — сердито откликнулась Вера Северьяновна.
— Хоть сейчас?
— Можешь сейчас.
— Вот и хорошо, — сказал я. Поправил за ремнем деревянный кинжал и ушел из кабинета.
Дома я сообщил маме, что ее вызывает завуч, но я ни в чем не виноват, а все дело в ковре-самолете.
— Так я и знала, — сказала мама.
Она оставила на кухне свои дела, ушла к себе в комнату и через минуту появилась в платье, которое надевала, чтобы в гости идти или в театр. Красивая и строгая.
Мама мельком глянула на меня и сказала:
— Хотя бы рубашку переодел. На чучело похож.
Но я торопливо объяснил, что все равно уже был сейчас в школе в таком «чучельном» виде и что дело не в рубашке, а в том, что нам с Виталькой хотят запретить летать. Мама только рукой махнула. И мы пошли.
Мы пошли рядом — красивая решительная мама и ее непутевый сын в полинялой футболке, жеваных шортиках, с деревянным кинжалом за ремнем.
Я видел, что мама слегка сердилась, но я не понимал: на меня или на кого-то другого.
Когда мы появились в кабинете завуча, физика там уже не было.
Мама села, а я так и остался у двери. Но теперь я не чувствовал себя беззащитным. Потому что мама тут и вообще… Я стоял и ждал. А мама сидела и тоже ждала.
— Я хочу поговорить о вашем сыне, — начала Вера Северьяновна, — должна сказать, что он меня беспокоит.
— Да? — сдержанно сказала мама и внимательно посмотрела на меня.
— Да. Насколько я помню, в прошлом учебном году он был ударником. Боюсь, что в этом году он им не будет.
— Но ведь год только начался, — заметила мама.
— Плохо он у него начался! — не выдержала Вера Северьяновна. — До чего додумались с Городецким! По воздуху летают!
— Так ведь дети же… — осторожно сказала мама.
— Вот именно, что дети! Пусть сперва окончат школу, а потом летают. Мы и на земле-то с ними едва справляемся, а что будет, если все дети по воздуху носиться станут?
— Все не станут, — вмешался я. — Не у каждого же есть ковер-самолет…
Вера Северьяновна глянула на меня так, будто лишь сейчас заметила.
— Выйди, Лапников, в коридор, — скучным голосом сказала она.
Вот так фокус! О моем ковре-самолете речь идет, а я — выйди! Я растерянно посмотрел на маму.
— Иди, Олег, — строго сказала мама.
Я шагнул в коридор, обиделся и встал у окна. Из-за двери доносились голоса: тихий — мамы и громкий — Веры Северьяновны. Но разобрать слова я не старался. Больно надо подслушивать!
Потом голоса умолкли, и мама вышла из кабинета.
— Пошли, — тихо сказала она.
И мы молча пошли рядом. По коридору, по лестнице, по школьному двору.
На улице мама положила мне руку на плечо и непонятно как-то сказала:
— Ну что, Олежка…
Я поднял глаза.
— Что?
Мама помолчала еще и серьезно спросила:
— Значит, никак вы не можете не летать?
— Не можем, конечно, — торопливо сказал я. — Ну как же, мама, не летать, если ковер-самолет…
Мама сказала:
— Ну и летайте.
И мы летали. И в этом теплом сентябре, и на будущий год, когда снова пришло лето, и еще через год…
Потом стали мы летать реже. Старше стали, и появились у нас другие интересные дела. Виталька в восьмом классе начал влюбляться каждый месяц и парил в небесах без всякого ковра-самолета. А я увлекся писанием стихов и все время ходил огорченный, потому что городская газета не хотела эти стихи печатать.
Ковер опять перекочевал в чулан, а в мезонине тетя Валя стала хранить сломанную мебель.
