Таня Гроттер и птица титанов - Емец Дмитрий Александрович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
– А это зачем? – спросила Таня.
– Ну как? Агнесса – это ж не домашний дракон! Инстинкты у нее ого-го, а главное, она никого тут не знает. Шпионам Той-Кого-Нет не позавидуешь! Она их из-под земли выцарапает!
– «Один к дракону в лапы угодит», – протирая очки, негромко сказал академик, однако Тарарах его не расслышал. Он тряс своими здоровенными ручищами Таню, повторяя:
– Что стряслось-то? Выше клюв! Чагой-то ты какая-то нерадостная!
– Я радуюсь про себя, – сказала Таня.
– По-моему, ты радуешься очень про себя! – уточнил питекантроп и захохотал, довольный собственной шуткой.
Глава 14
Рабочий момент
Если будем искать покоя, то он будет убегать от нас, если же будем убегать от покоя, то он погонится за нами.
У Тани была привычка оставлять зарубки на теле времени. Зарубки самые простые. Например, она процарапывала ногтем полоску на покрашенной стене и говорила себе примерно так: «Когда я через месяц увижу эту царапину, все мои сегодняшние проблемы будут позади! И я посмеюсь над той Танькой, которую это так заботило… Но тогда же у меня наверняка появятся другие проблемы, которые тоже будут казаться неразрешимыми. И они тоже отлично разрешатся. Так что, может, не заморачиваться уже сейчас?»
Или, скажем, она записывала в блокноте: «Я сижу на лекции и притворяюсь, что слушаю. Рядом со мной на столе лежит сломанный карандаш». И представлялось ей, что пройдет время и не будет лекций, не будет сломанного карандаша на столе – а в этой записи в блокноте время останется навеки замороженным. Свершившимся.
Вот и теперь, прежде чем войти в магпункт к Гробыне, она быстро подошла к подоконнику и, наклонившись, ножом чиркнула по дереву.
– Когда я подойду к зарубке в следующий раз, мне будет смешно, что я тряслась и боялась войти к Склеповой! – успокоила она себя и решительно толкнула дверь.
Ягге в магпункте не было. Таня направилась к ширме. Кавалеры грозили ей шпагами, дамы – зонтиками, и все разговаривали нарисованными голосами. Их реплики всплывали в облачках, как это бывает в комиксах.
Не обращая на них внимания, Таня заглянула за ширму. Кровать Гробыни показалась ей пустой. Она начала поворачиваться, чтобы уйти, но тут ее окликнули.
– Эй, Гроттерша! Принесла мешок из-под костей? Где моя «смерть гламуру»?
Таня увидела Гробыню. Склепова лежала, закинув руки за голову. Таня едва узнала ее. Это была не Гробыня, а ее оторвавшаяся тень. Сквозь грудь и плечи просвечивала подушка. Скомканная простыня валялась на полу.
Таня поспешно сунула Гробыне мешок с теми вещами, которые Склепова заказывала. Гробыня мешок взяла, но заглядывать в него не стала и равнодушно кинула рядом с тумбочкой.
– Ты меня едва увидела! Я стала призраком! – заявила она.
– Да не! Ерунда! Я думала, ты спишь! – Таня сама удивилась, как быстро соврала.
Гробыня усмехнулась.
– Хочешь повеселиться? Подними меня! – потребовала она.
Таня веселиться отказалась. Тон Склеповой ей не понравился.
– Лучше я Гуню позову!
– Не надо никого звать! Ты оторвешь меня одной рукой. А скоро и одним пальцем. А однажды кто-нибудь забудет закрыть двери, и меня унесет сквозняком! Правда, смешно? Сквозняк тащит человека и ударяет его о стены! Ха-ха-ха!
– Перестань, Гробо! Не надоело себя жалеть? Несет сквозняком – вцепись зубами в шторы! – сказала Таня.
Гробыня поджала колени к груди и рывком села.
– Просто досадно! Столько сюда прорывалась, готовилась к Гонкам, а тут… Все, проехали! Где там мой мешок?
Склепова рылась в мешке и ругала Таньку, что та все напутала.
– Что ты притащила? Помаду! А я что просила? Помаду! Гроттерша, ты вечная сиротка!
– Слушай, но ведь ты помаду и просила!
– Помада помаде рознь! Не надо было меня слушать! Я бедная женщина, а не Дельфийский оракул! Я не могу знать, что мне захочется в следующую минуту! Когда тебя просят принести веник – тащи пылесос и не ошибешься!
– В следующий раз так и сделаю.
Гробыня поморщилась.
– Фу, Танька! Ты стала как они! С тобой и поругаться нельзя. Неужели я действительно так тяжело больна?
– Да нет, с чего ты решила?
– А с того, что мне хамить перестали. Терпелюшки все такие, я фигею… Кстати, а мирок симпатичный! Тут, если зубы есть, дыры выгрызать можно, да только все равно не то.
– Чего «не то»? – быстро спросила Таня, любившая откровенность.
Гробыня дернула ногой.
– А то не то! Знаешь, что меня тут дико раздражает? Они сюсюкают. Например, тут парень подходит к девушке и говорит: «У тебя красивые глаза!» Тупость! Нужны ему ее глаза! Я бы не удержалась и ляпнула: «Да правда, что ли? Тебе их дать поковырять или с собой возьмешь?»
– А надо как?
– Надо подойти к девушке и сказать что-нибудь в духе: «Я хочу с тобой жить и с тобой умереть. И чтобы ты родила мне десять детей». А если и умирать не готов, и дети не нужны, зачем тогда глазки пальчиками ковырять? Не вижу логики!
Склепова рывком села и схватила с тумбочки яблоко.
– Отвернись, Танька! А то будешь смотреть, как у меня прожеванное яблоко по пищеводу проталкивается!
– А Гуня где?
– Его Ягге увела что-то перетаскивать. Она говорит: если мерить Гуню лошадиными силами – это будет табун. А вообще Гунька у меня классный! Я в нем с каждым днем что-то новое открываю!
Таня недоверчиво фыркнула.
– Не веришь? – обиделась Гробыня. – Ну да, он простой! Женщина (ну не вообще, а лично я!) умнее мужчины. У нее лучше развита речь, она видит больше подробностей. Но она как виноград: чтобы украшать арку, винограду нужна твердая опора. Принять простое решение мы зачастую не можем. Нам мешает собственная сложность. Очень хочется, чтобы кто-то шикнул на нас, строго посмотрел или топнул ногой.
– И Гуня на тебя топает?
– Пока не топает. Но я его обучаю. Вот через годик… – начала Гробыня, но неожиданно замолчала и помрачнела.
Видя, что настроение у Склеповой не улучшается, Таня попрощалась. Склепова ее не удерживала.
– Гроттерша, а Гроттерша! – жалобно окликнула Гробыня, когда Таня была у ширмы.
Таня обернулась. Глаза Гробыни испуганно глядели на нее с прозрачного лица.
– Мне страшно быть человеком! Хочу быть хомячком! – сказала Гробо Клеппо.
Таня вышла в коридор, и ее едва не убило огромной дубовой кроватью. Кровать тащил над головой Гуня. За ним едва успевала маленькая Ягге. Под выступавшей частью кровати она была как под зонтиком.
– Славный мальчик этот Гуня! – похвалила Ягге. – Правда, пока мы поднимались по лестнице, он кого-то снес. Когда тащишь что-то громоздкое, ни в коем случае нельзя оборачиваться, когда тебя окликают!
– А как Гробыня? – быстро спросила Таня, пользуясь тем, что Гломов, пыхтя, проталкивал кровать в двери магпункта.
Ягге вскинула глаза и усиленно засуетилась, помогая Гуне.
– Некогда… некогда мне тут с тобой! После зайдешь! – торопливо сказала она.
Когда в ужасном настроении Таня поднялась наверх, первым, кого она увидела, был Глеб Бейбарсов. Он стоял в узкой части коридора, перегораживая ей проход.
– Девушка, вы в курсе, что я устал ждать!
Таня остановилась.
– Лег бы на пол и укрылся дверным ковриком. Чего тебе надо? – устало спросила она.
– Мне? Ничего. Я купидон! – сказал Глеб.
– Я так сразу и поняла. Другие сенсации сегодня будут?
– Сколько угодно. Я видел во сне мать-опекуншу.
– Завидую.
Глеб не любил шуток о матери-опекунше. У него сразу становилось неприятное лицо.
– Не завидуй. Она требует, чтобы ты поспешила с птицей титанов. Обмани Ваньку как угодно, но он должен поймать птицу. А потом используешь это! Достаточно с силой его бросить. Первый, на кого он посмотрит, будет уничтожен.
Бейбарсов насильно разжал Тане пальцы и вложил в ладонь что-то ледяное и круглое. Таня хотела посмотреть, что это, но Глеб быстро коснулся ее локтя своей тростью, и рука Тани сжалась против ее воли.
