Невероятные истории. Гум-гам и другие сказочные повести - Велтистов Евгений Серафимович (книги без регистрации txt) 📗
Лишь скучный, похожий на старичка мальчик заметил вслух:
— Подумаешь! Это ведь Картина…
Он единственный был без маски и за весь вечер ни разу не улыбнулся.
— Картина? — подхватил его сосед-кролик, ничего не знавший о белой птице. — Кто такая? Что она умеет?
— А ничего, — отвечал мальчик. — Умеет только летать. Даже дважды два не знает.
Как ни странно, Картина в страшном шуме услышала эти слова и обиделась.
Зрители буквально стонали от смеха, когда участник вечера в маске вороны дернул клювом шнур на окне и, с трудом протиснувшись во фрамугу, улетел прочь.
В эту ночь Картина не ночевала на балконе. Летала на большой высоте, борясь с холодными ветрами. Что-то время от времени согревало ее в этом одиноком трудном полете. Она вспоминала смешные маски кроликов и поросят, удивлялась: неужели ее друзья так знамениты? Да, они знамениты, потому что учатся в школе и дружат со всеми! Как важно, значит, быть не одиноким и нужным для других!..
Ворона летала на большой высоте и каркала на всю округу. Наперекор ветру и скучному мальчишке распевала она песенку о страшном волке, которого никто не боится.
Тропический мороз
В жизни наших героев произошло важное событие: они вышли на лед.
Каждый, кто первый раз выходит на лед, знает, какое это искусство — удержаться на ногах, какое чувство уважения испытывает новичок ко всем, кто стремительно летит вперед и не падает.
Когда Одноух шлепнулся, ему показалось, что Земля перевернулась. Он моментально развязал зубами шнурки, скинул ботинки, вцепился когтями в лед. Кто-то подтолкнул неудачника сзади, и он проехал десяток метров, оставив на льду глубокие царапины.
Дыркорыл тоже струсил, снял ботинки и вдруг легко и плавно заскользил на острие копыт.
Ребята ахнули: вот это фигурист, собственные лезвия изобрел!
Дыркорыл катил и катил, никак не мог остановиться. На него надвигалось толстое дерево. Пришлось тормозить четырьмя лапами и пятачком.
Тормозить по-настоящему ребята его научили. И делать повороты. И ехать задом наперед. На коньках, конечно. Не станешь ведь точить каждый день собственные копыта.
Талантливый оказался фигурист, не из пугливых.
А Одноух долго привыкал к конькам. Сделает два шага и робеет — падает. Ребята берут его под лапы, разгонят и отпускают. Одноух зажмуривает глаза, летит вперед. Раз — и шишка!
Не одну шишку набил Одноух, пока стал конькобежцем.
А любой конькобежец, почувствовав себя уверенно на льду, сразу же становится хоккеистом. Два обыкновенных предмета — клюшка и шайба — неузнаваемо преображают человека. У него появляется важная цель: забить шайбу!
Одноуха словно подменили: он как тигр бросался к чужим воротам, сшибал противников, одну за другой ломал клюшки.
Дыркорыл избрал другие приемы: быстроту в беге, виртуозность, неожиданные броски. В азарте игры никто не замечал, как здорово помогает ему вертящийся пропеллером хвост.
Отличная получилась пара нападающих!
В воскресенье играли дворовые команды. Мороз не остановил болельщиков, у катка собрались и ребята, и взрослые. Команды были сборные: честь двора защищали игроки от первого до седьмого классов.
Свисток!
И тотчас определились лидеры. В одной команде — грозный Вага с самодельной тяжеленной клюшкой, в другой — лихие первоклассники Одноух и Дыркорыл. Вага, опытный игрок, с ходу сделал несколько голов. Но он хотел быть героем, играл один, не обращая внимания на свою команду и на сердитые реплики отца.
Одноух и Дыркорыл атаковали вместе. Один применял силовые приемы, второй подхватывал шайбу и бил. Бил из любого положения. Бил клюшкой, коньком, пятачком.
И забил именно пятачком, лежа перед чужими воротами, решающую шайбу.
Болельщики кричали и спорили, обсуждая необычный гол. Но в каких правилах сказано, что нельзя подправить шайбу носом?!
Вага рассердился, стукнул Одноуха и был удален. Вместо него на поле вышел Вага-старший, отдал приказ своей команде: «Будем играть дружно!»
От толстого повара чужие игроки отлетали, как горох от стенки. Но отец Ваги был в валенках, бегал неуклюже, и ребята опережали его.
Вслед за поваром на поле устремились другие отцы. На минуту брали у сыновей клюшку и увлекались игрой. Вскоре основной состав был оттеснен за барьер, превратился в болельщиков.
Трещали клюшки и ворота. Игроки сбросили пальто, полушубки, шапки. Двор стеной шел на двор.
— Товарищи, что происходит? — прозвучал строгий голос Тамары Константиновны. — Такой мороз, а ребята без пальто.
— Какой мороз? — удивился отец Ваги, вытирая пот со лба. — Тропическая жара, дышать нечем!
— Точно, Тамара Константиновна, — подтвердили Одноух и Дыркорыл, стуча зубами. — Тропический мороз…
— Они схватят воспаление легких! — предупредила Тамара Константиновна.
Нехлебов смутился, пробормотал:
— Совсем мужики впали в детство… — Накинул на Одноуха и Дыркорыла полушубок, схватил их в охапку, побежал к подъезду. — Сейчас же под горячий душ!..
Отец Ваги пощупал уши сына, нахлобучил на него свою шапку.
— И верно — мороз. Пошли оттаивать…
А больше всех, пожалуй, замерз одинокий болельщик на дереве.
В азарте игры о Картине все забыли. Да и что она могла? Клюшку клювом не удержишь, а уж о коньках и думать нечего.
Картина очень обрадовалась, когда услышала призыв из форточки: пора домой!
В ванной наши нападающие распарились, с удовольствием вспоминали забитые голы.
— Скажи, — спросил Одноух отца, — а это хорошо — впадать в детство?
Нехлебов рассмеялся:
— Замечательно! Подрастешь — узнаешь. Только теперь будем играть вместе.
А Картина, как ни старалась, не могла вспомнить свое детство. Как она выглядела? Маленькой глупой вороной? Трудно себе представить… Ведь это было почти двести лет назад.
И ей очень захотелось вернуться в свое детство. Но что для этого сделать? Может быть, поступить в первый класс?
Весеннее настроение
Весна снижает оценки даже у отличников.
В дневниках погоды, который каждый день ведут школьники, светит вовсю солнце, увеличивается долгота дня, но времени на уроки почему-то не хватает. Рядом с пятерками появляются четверки и даже трояки.
Дыркорыл каждое утро встречал с какой-то особой радостью, бежал с хорошим настроением в школу, а Одноух, наоборот, еле передвигал ноги, тер лапкой красные глаза, зевал на уроках.
— Ты спишь на ходу? — спросил на перемене Дыркорыл приятеля и дал ему подножку. — Не видишь — Ирка идет?
Ира сидит на парте перед нашими отличниками.
У нее такая длинная пушистая коса, что Одноух иногда не выдерживал, дергал тихонько — привет, мол; но Ирка на него ни разу не пожаловалась.
Дыркорыл не позволял себе таких вольностей. А сейчас почему-то обратил на Ирку внимание: такая была она солнечная и сияющая у раскрытого окна.
От подножки Одноух растянулся на полу, Ира улыбнулась, а Дыркорыл вдруг почувствовал, как бешено стучит его сердце.
С этой минуты Дыркорыл стал совершать неожиданные поступки.
Он вызвался идти за хлебом, хотя очередь была Одноуха. Тот немедленно согласился, прилег на мягкий диван.
В магазине Дырк не подошел к прилавку с хлебом, а замер у стеклянной витрины, наблюдая, не идет ли по улице Ира.
Она прошла мимо витрины. Дыркорыл выскользнул из магазина, с равнодушным видом поплелся за девчонкой.
Видит: стоит Ира посреди двора и, задрав голову, смотрит в небо. Дыркорыл тоже задрал свой пятак и не заметил ничего особенного — ни вертолета, ни воробья, ни знакомой Картины, ничего, кроме слепящего солнца.
