Северные сказки - Сборник Сборник (библиотека электронных книг txt) 📗
Как старый Тока эвенков помирил
Жили три бедных эвенка-пастуха. Жили дружно: в гости ездили друг к другу, в беде выручали друг друга.
Каждый эвенк имел по десять оленей. На каждом олене ставил свою тамгу. Пасли они оленей в разных долинах. Сойдутся, и каждый своих оленей хвалит.
Однажды ночью кто-то согнал оленей в одну долину и тамгу на всех поставил одинаковую. Встали утром пастухи, и никто своих оленей узнать не может. Заспорили эвенки:
– Это мои олени!
– Нет, это мои олени!
Спорили долго, а оленей поделить так и не могли.
Пришли в чум своих отцов. Отцы сошлись, спорили, спорили и тоже оленей поделить не смогли.
Пришли эвенки в чум к своим братьям. Сошлись братья, спорили и тоже оленей разделить не могли.
Так ходили эвенки из чума в чум, никто не мог разделить их оленей. Тогда решили они отыскать самого умного в тайге и его спросить. Долго шли и дорогой все спорили:
– Мои олени!
– Нет, мои олени!
Пришли в далекое стойбище, спросили:
– Где самого умного сыскать? Им ответили:
– Умнее Орумо-богача нет; стадо оленей у него, самое большое.
Потоптались на месте эвенки, друг на друга посмотрели, сказали:
– Орумо-богач нам не поможет.
Ушли эвенки. В другом стойбище спросили:
– Где самого умного сыскать? Им ответили:
– Шаман Алка – самый умный, силу имеет немалую.
– Не поможет нам шаман Алка, – ответили эвенки, – сила его темная, худая.
Пошли дальше. Видят: огромное стадо оленей пастухи пасут, стараются. Спросили эвенки:
– Кто хозяин этого стада?
– Мы хозяева, – ответили пастухи дружно. Удивились эвенки:
– А тамгу чью ставите на оленях?
– Тамга на всех одинаковая, – ответил старый пастух Тока.
– Как одинаковая? – еще больше удивились эвенки.
Тамга – тавро, клеймо, знак.
Пастухи ушли к стаду. Старый пастух Тока сказал:
– Говорите, эвенки, о своей беде. Помогать будем. Рассказали эвенки. Выслушал их пастух Тока, трубку из зубов вынул, и видят они через синее облачко дыма, как смеется Тока.
– Я думал, у вас беда большая случилась, оттого так далеко ушли.
Эвенки удивленно переглянулись:
– Как разделим оленей: тамга у всех одинаковая?
А пастух Тока спрашивает:
– Дружно ли вы, эвенки, жили? А? Отвечают:
– Дружно!
– Тогда зачем же оленей пасти врозь, пусть у них будет одна тамга, один хозяин.
Эвенки зашумели, обступили пастуха Току.
– Кто, кто хозяином оленей будет? Кого назовешь из нас? Тебя, старого слушать будем!
Опять Тока трубку из зубов вынул, облако дыма пустил и говорит:
– Ваше стадо – вы и хозяева.
Обрадовались эвенки, каждый думает: Как я разбогател: было у меня десять оленей – стало тридцать.
Попрощались они с пастухом Токо и довольные ушли. Идут и говорят:
– Однако старый Тока самый умный в тайге, другого искать не пойдем.
С того времени помирились эвенки, оленей пасут сообща, тамгу ставят одну.
Собаки и человек
Возле чума, на синем снегу, три собаки сидели: пастушеская Оронка, охотничья Лайка, ездовая Нартка. Собаки спорили. Оронка хвалилась:
– Я человеку первая помощница, мне жирный кусок он бросит. Я ему стерегу самое дорогое – оленей!
– Глупая ты, Оронка., я лучшая собака, – отвечает Нартка, – мне человек жирный кусок бросит. Я вожу его доброо, без меня он кочевать не мог бы. Лайка сердится:
– Эко, хвастуны, без меня бы все оголодали. Ведь я добычу в тайге ищу!
Спорили собаки, спорили, бросились друг на друга и начали драться. Шерсть по ветру летит, снег вокруг красный стал.
Каждая кричит:
– Я лучшая собака!
Вышел из чума человек, собаки подбежали к нему, каждая собака гордится:
– Я лучшая собака! Я добычу в тайге ищу! – хвалится Лайка.
– Нет, я лучшая собака! Я нарты вожу, кочевать помогаю, – сердито отвечает Нартка.
– Нет, нет, я лучшая собака! Я оленей стерегу!
– больше всех хвалится Оронка. Человек смеется:
– Ишь, загордились. Нет у меня лучшей собаки: всех одинаково кормлю, все одинаково мне дороги, – и ушел в чум.
Обиделись собаки. Каждой хочется быть лучшей, жирный кусок получить.
Лайка и говорит:
– Худая у нас жизнь, надо бы от человека уйти, пусть без нас умрет.
Так и сделали. Вышел человек из чума, а собак нет, убежали.
Пришли собаки в тайгу. Увидела Лайка белку, залаяла, по снегу запрыгала, белку на сосну загнала, хвалится:
– Я свое дело сделала.
А белка на дереве сидит, качается. Тогда Нартка подбегает к Лайке:
– Ты устала. Садись на меня, я тебя подвезу. Лайка, довольная, на Нартке поехала. Недалекоуехала.
Нартка говорит:
– Вот и я свое дело сделала.
А белка на ветке сидит, качается.
Оронка бегает, хвостом юлит, оленье стадо увидела, кругом обежала. Прибежала, запыхалась, на снег села, тоже хвалится:
– Вот и я свое дело сделала.
А белка на ветке сидит, качается. Подняли собаки носы, на белку смотрят, голодные рты облизывают. Так сидели долго. Потом жалобнозавыли. Ночь прошла, утро забелело. Лайка вскочила:
– Зайца чую! – и побежала по свежему следу. Зайца нашла, лает, гонит к Нартке и Оронке.
Нартка говорит Оронке:
– Садись, я тебя подвезу к зайцу.
Заяц видит невиданное: собака на собаке едет!
Прыгнул через них и в чаще скрылся.
Стоят собаки, облизываются. Прошло много дней и ночей. Шерсть с собак ветер сдул, ребра голодные выставились.
Лайка жалобно воет:
– Смерть нам, собаки, приходит, что будем делать?
Решили обратно к чуму человека идти. Пришли. Услышал человек шорох, вышел из чума.
– Ээ!.. беглецы вернулись… Эко подтянуло вас… Оголодали!
Человек дал каждой собаке по большой жирной рыбине. Обрадовались они, жадно рыбу грызут, по сторонам озираются.
С той поры собаки друзьями человека стали, ему служат верно.
Оронка пасет оленей.
Лайка добычу в тайге ищет. Нартка поклажу возит.
Кукушка
В древние времена, когда на небе было два солнца и на земле всегда день белый сиял, кукушку считали первой певуньей.
Сядет кукушка на ветку, голову гордо вскинет, хвост расправит и поет, на всю тайгу разливается. И птицы, и звери слушают, кукушку хвалят.
Пришла пора всем птицам яички откладывать, птенцов выводить. Птицы заторопились: мох, траву, ветки таскать начали, гнезда новые вить, постель теплую готовить.
Только кукушка еще больше важничает, над птицами смеется, песнями по тайге разливается. Собрались птицы, говорят:
– Как певунья наша жить будет? Как род свой на земле сохранит?
Услыхала кукушка те птичьи речи, пуще смеется:
– Эко, глупые!.. Не думаете ли вы меня заставить гнезда. вить, птенцов высиживать?..
Птицы сказали:
– Худая голова у этой птицы: ума в ней меньше, чем у мухи, – и разлетелись по своим гнездам.
А кукушка по-прежнему смеется, песнями по тайге разливается.
Пришла пора и ей яички откладывать, но гнезда-то у нее нет.
Полетела она к озеру, видит: между кочек, в камышах, утка на яйцах сидит, старается. Кукушка ей говорит:
– Эко, милая, сидишь голодная, слетай покормись, я яички твои охранять стану.
Утка послушалась, полетела. Кукушка одно яичко из утиного гнезда выбросила, свое положила.
Вернулась утка, села на яички. Кукушка улетела, на другой день прилетела она в поле, видит: куропатка в траве на яичках сидит, старается. Кукушка ей говорит:
– Эко, милая, сидишь голодная, слетай покормись, я твои яички охранять стану.
Послушалась куропатка, полетела. Кукушка одно яичко из куропаткиного гнезда выбросила, свое положила.
Куропатка прилетела, села на яички. Кукушка улетела! На третий день прилетела она к сухой осине, на ней большое гнездо, в нем ворона на яичках сидит, старается. Кукушка говорит:
