Сеня. Миссия Наследной Йагини (СИ) - Полоскова Дина (электронная книга .txt) 📗
и лишь когда отпускает ее в Навь,
обратно никому дороги нет…»
Неудивительно, что передо мной лежал призрак молодого мужчины. Значит, любил. И Мийке не отпустила его в Навь. Как всех остальных. Несмотря на равнодушие самой природы сирина… Внезапная догадка озарила меня, как первый луч солнца!
— Мийке, — обернулась к сирину, в последний момент успела отскочить от звуковой волны выходящей через раскрытые нежные девичьи губы. Оказалось, я автоматически перешла на магическое зрение, и теперь как будто выпала из времени — я действительно видела смертоносный звук, точнее его приближение к себе, воочию. Прижавшись к стене пещеры, поняла, что дальше отступить невозможно — вот она, песня темного сирина. Не зря Йагинь еще с детства учат управлять дыханием и сознанием, понимая, что сейчас сначала наступит боль, а потом, скорее всего, тьма, решила все силы направить на то, чтобы все-таки достучаться до бывшей Мийке. И когда оглушительным звуковым потоком хлынула боль, успела прокричать — одновременно с сирином:
— Ты и ее не отпускаешь в Навь, Мийке! Хотя когда-то хотела убить!
К моему удивлению, я не потеряла сознания, не знаю, сколько это длилось — мне показалось, что целую вечность, видимо от того, что я не знала, что песня кончится так внезапно. И теперь я просто лежала с закрытыми глазами, но пребывая тотально здесь, в этой холодной, до ужаса неуютной пещере сирина на острове посреди некогда Зеленого озера. И уж совсем я не ожидала, что получу ответ, скорее думала, что сирин меня сейчас добьет, чтоб не мучилась.
— Она не сделала мне ничего дурного. Только защищала. Тогда.
Что и требовалось доказать. Графиня не умерла — сирин не пускал ее в Навь. А на бывшего возлюбленного она так и не смогла поднять руку, даже пребывая сирином.
Когда я открыла глаза — увидела худенькую девушку, трясущуюся то ли от холода, то ли от страха, сидящую на полу, которая вжималась всем телом в выемку в стене. Присмотрелась получше — и поняла, что нет, нет в стене пещеры никакой выемки, просто я смотрю на призрак, который сам не осознает своей природы.
— Мийке, — осторожно позвала, — Мийке.
Девушка подняла испуганное лицо — и не было в этом нежном, испуганном, бледном личике и тени от прежнего равнодушия сирина. Мийке растерянно хлопала глазами, переводила взгляд с меня на стены, потолок, ничего не понимая.
— Мне приснился очень странный сон, — сказал призрак.
А затем перевел взгляд мне за спину, и испуганно прикрыл рот полупрозрачной голубоватой ладонью. Я поняла — она увидела призрак бывшего мужа.
— Это был не сон, — простонала Мийке.
— Сон, — уверенно ответила я, — И сейчас он позади.
— Но…
— Все страшное позади, — заявила я, — А твой супруг ждал тебя столько времени, чтобы вместе уйти за Межу. Потом, возможно совсем скоро, вернетесь вместе.
Я обернулась — показалось, что легкий ветерок колеблется за спиной, но нет, это просто второй призрак проснулся и сейчас смотрел мимо меня, на Мийке, с такой нежностью и любовью, с какой папа смотрит на маму, и мне всегда становится немножко завидно.
Сказ иной, шестнадцатый НАПРАВЛЕНИЕ — КАБАНИЙ ЛОГ
— Сударыня Агриппина, — маг склонился в поцелуе над рукой Природной магини, — Бесконечно рад был познакомиться.
— Дарик, дорогой, — в очередной раз Природная магиня просияла, думаю, теперь она каждый раз будет светиться, вспоминая брюнетистого мага, — А мы-то все как рады!
Эта маленькая большеглазая женщина, деятельная и энергичная, с хитринкой в светло-голубых глазах, окруженных едва заметными лучиками морщинок — вовсе не была похожа на ту несчастную, сгорбленную, сломленную жизнью старушку, которую четыре дня назад мы с сударем Лиодором и Данькой встретили в крохотной каморке при кухне замка. Я заметила, что даже про себя больше не зову ее «бабусей» — настолько это определение к ней не подходит.
Меня же Агриппина в очередной раз прижала к себе и расцеловала в щеки. А коловертыш и вовсе не слазил с ее плеча — с самого начала мудрая взрослая Природная магиня (не то, что я) ходила в его любимицах.
Мы с магом и Данькой покидали замок графства Менфера. С Агриппиной и слугами прощались прямо здесь, а граф с графиней ехали провожать нас верхом. Я не видела, как внезапно пришла в себя Тэя — но я видела потом лица графа, Природной магини, стражей и слуг замка, и с точностью могу сказать: таких счастливых лиц я не видела ни у кого и никогда. Пускай повсюду была привычная уже, унылая, удушливая серость, но по дороге к замку, прижимаясь к боку сударя Лиодора, и непрестанно пресекая попытки оного взять меня на руки, в то время как сам он не слишком устойчиво стоял на ногах, я видела, как на ветке серой осины пробивается единственный зеленый листок. Правда, тогда не нашлось сил повосторгаться должным образом, как и не нашлось их на то, чтобы как следует обрадоваться мавкам вместо водниц, да и Тэе, большеглазой, худенькой, кутающейся в слишком большой ей, плащ. Двое суток мы с магом спали, как убитые, окруженные заботой и укрепляющими заговорами Природной магини, правда, сударь Лиодор проснулся раньше меня — вот же резервный запас у него! Тоже хочу пройти Посвящение! — и когда я наконец-то пришла в себя, первое, что я увидела, открыв глаза, теплую и ставшую уже такой… близкой… улыбку этого невыносимого мага.
А когда в опочивальню зашли помолодевший волшебным образом граф с Тэей, я подумала, что по-прежнему сплю. Даньке пришлось ущипнуть меня, чтобы поверила. И то поверила только с третьей попытки. Хотя щипал коловертыш весьма ощутительно! Лесной бесенок, свернувшись клубочком, как домашний кот, спал все это время у меня под боком, и никакие уговоры и даже обещания угощения не могли заставить его покинуть свой пост — похоже, малыш начал привыкать к своей новой роли, причем, как будто искренне, а не подчиняясь строгому наказу Лесного Хозяина.
Наверно, не раз еще в кошмарных снах я увижу бледное, до синевы, лицо мага, спутанные, прилипшие ко лбу пряди черных волос. Не знаю, сколько просидела рядом с его телом — на обратном пути с острова. Смотрела на заострившиеся черты и молилась всем известным светлым богам и богиням, чтобы он благополучно возвратился из-за Межи. Помог неожиданно кубарем свалившийся на голову Данька — я была в таком оцепенении, что даже не смогла как следует испугаться чему-то, падающему с дерева. Коловертыш заявил, что резерв не только магических, но и жизненных сил у «ентого остолбеня»
[28]
практически на нуле, как и у меня самой, «дурехи», строго наказал делиться с магом теплом, а сам сосредоточился и принялся делиться с Лиодором волшбой. Не знала, что коловертыши это умеют. Хотя, какой смысл им в этом признаваться — вон сколько недоучек, да и просто слабых от природы волшебников! Много желающих найдется заполучить в личное пользование бесперебойные магические батарейки.
— Нет, не угадала, — объяснил мне тогда Данька, — Не все так просто с нашей лесной волшбой. Коловертыш сам должон захотеть отдать, а никак не по принуждению.
— Значит, ты сам хочешь с ним поделиться? — просияла я, тщательно растирая бледные до синевы руки и ноги мага и при этом отчаянно краснея, непонятно, как на такие глупые мысли силы-то еще остались!
— Захочешь тут с вами, как же! — огрызнулся бесенок, и добавил еще более сердито, — А ты кончай лободырством маяться! Так ты его не согреешь!
— А как? — к слову, я сама клацала зубами от холода: рубаха-то опять была мокрая, после очередного заплыва, уже с острова. Если бы не провожавшие меня призраки, точно бы потонула! Жаль только, что едва мы дошли до распростертого тела мага, они моментально прыгнули в его магический посох, с криком: «Догоним еще!», «Успеем!», «Еще увидимся, Сения, только вряд ли узнаем друг друга!»… Вот уж спасибо, так спасибо.
— Как-как, совсем что ли полоумная? Заголяйся давай и зазнобу своего заголяй и прижимайся к нему изо всех сил!