Чернильное сердце - Функе Корнелия (читаем книги TXT) 📗
Стало совсем тихо, когда Сажерук поднёс зажжённый факел к своей оголённой руке и её облизали языки пламени. Пока он кланялся, а зрители хлопали в ладоши, Фарид обходил их с маленькой серебряной чашей и собирал монеты. Кроме этой чаши, всё вполне подходило к окружающей обстановке. Скажем, Фарид почти ничем не отличался от мальчишек, которые слонялись по пляжу и всякий раз, когда мимо проходила какая-нибудь девочка, начинали толкать друг друга. Разве что кожа у него была немного темнее и волосы немного чернее, но никто, завидев его, никогда бы не заподозрил, что он попал сюда из истории, в которой летают ковры, расступаются горы и лампы могут исполнять желания. На нём было уже не прежнее голубое, до пят, одеяние, а брюки и футболка. В них Фарид выглядел старше. Наверное, и то, и другое купил ему Сажерук, как, впрочем, и ботинки, в которых он ступал так осторожно, словно его ступни ещё не совсем к ним привыкли. Заметив в толпе Мегги, он смущённо кивнул ей и быстро пошёл дальше.
Сажерук выпустил изо рта последний огненный шар, такой большой, что отпрянули даже самые храбрые зрители, затем отложил факелы в сторону и стал жонглировать мячиками. Он подбрасывал их так высоко, что люди запрокидывали головы, ловил и коленкой снова посылал их ввысь. Его руки двигались стремительно, как будто их дёргали за невидимые нити, мячики неожиданно выскакивали у него из-за спины, словно ниоткуда — маленькие танцующие шарики… Всё казалось лёгким, невесомым, чудесной игрой, если бы не лицо Сажерука. Среди круговерти мячиков оно оставалось серьёзным, будто не имело никакого отношения к танцующим рукам, к их сноровке, к их беззаботной лёгкости. Мегги спросила себя, по-прежнему ли у него болят пальцы. Они всё ещё были красные, но, возможно, на них просто падал отсвет огня.
Когда Сажерук нагнулся и вновь запихал свои мячики в рюкзак, зрители разошлись не сразу, но в конце концов остались только Мо и Мегги. Фарид сидел на мостовой и подсчитывал собранные деньги. Он выглядел счастливым, словно никогда в жизни ничем иным не занимался.
— Значит, ты всё ещё здесь, — сказал Мо.
— Почему бы и нет?
Сажерук собрал свои вещи: две бутылки — их он использовал ещё в саду Элинор, потухшие факелы, плевательницу, содержимое которой небрежно выплеснул прямо на мостовую… Он приобрёл себе новую сумку — старая, очевидно, осталась в деревне Каприкорна. Мегги подошла к рюкзаку, но Гвина там не было.
— Я надеялся, что ты давно ушёл отсюда — в такое место, где Баста тебя не найдёт.
Сажерук пожал плечами.
— Сначала мне надо раздобыть ещё немного денежек. Кроме того, мне нравится здешняя погода, и тут больше людей останавливается посмотреть моё представление. И народ здесь щедрый. Правда, Фарид? Какова на этот раз добыча?
Мальчик вздрогнул, когда Сажерук обернулся к нему. Он совсем позабыл про чашу с деньгами и как раз собирался засунуть в рот горящую спичку. Он мигом её погасил. Сажерук едва сдержал улыбку.
— Он во что бы то ни стало хочет научиться играть с огнём. Я показал ему, как работать с маленькими тренировочными факелами, но он очень спешит. Поэтому вечно у него на губах волдыри от ожогов.
Мегги украдкой взглянула на Фарида. Он делал вид, что не обращает на неё внимания, и засовывал вещи Сажерука обратно в сумку, хотя Мегги была уверена, что он ловил каждое слово их разговора. Дважды она поймала взгляд его тёмных глаз, и на второй раз он так резко отвернулся, что чуть не уронил одну из бутылок Сажерука.
— Эй, ты, поосторожней! — набросился на него Сажерук.
— Надеюсь, ты остался здесь не по иной причине? — спросил Мо, когда Сажерук снова повернулся к нему.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Сажерук. — Ах, да, я понял. Ты думаешь, я могу вернуться туда из-за книги? Ты меня переоцениваешь. Я трус.
— Не говори глупостей. — В голосе Мо прозвучало раздражение. — Элинор сегодня едет домой.
— Я рад за неё. — Сажерук бесстрастно смотрел на Мо. — А ты? Ты с ней не едешь?
Мо посмотрел на окрестные дома и покачал головой.
— Я хочу кое-кого навестить.
— В этих краях? Кого же? — Сажерук просунул руки в короткие рукава пёстрой рубашки, разрисованной большими цветами, которая плохо шла к его обезображенному шрамами лицу.
— Есть человек, который, очевидно, владеет ещё одним экземпляром. Ты же знаешь…
На лице Сажерука не дрогнул ни один мускул, но пальцы выдали его волнение. Вдруг они перестали застёгивать рубашку — у них это просто не получалось.
— Этого не может быть! — сказал он хрипло. — Каприкорн не мог упустить из виду ни одного экземпляра.
Мо пожал плечами:
— Кто знает? И тем не менее я хочу попробовать. Человек, о котором я говорю, не библиотекарь и не букинист. Возможно, Каприкорн даже не догадывается о его существовании.
Сажерук огляделся по сторонам. В одном из окрестных домов кто-то закрывал ставни, а на другой стороне площади стайка детей резвилась между ресторанными столиками, пока официант не спугнул их. Пахло горячей едой и огненными забавами Сажерука, и между домами нельзя было повстречать ни одного человека в чёрном, если не считать официанта, со скучающей миной расставлявшего стулья по местам.
— И кто же этот таинственный незнакомец? — Сажерук понизил голос почти до шёпота.
— Человек, который написал «Чернильное сердце». Он живёт неподалёку отсюда.
К ним не спеша подошёл Фарид, он по-прежнему держал в руках серебряную чашу с деньгами.
— Гвин всё никак не вернётся, — сказал он Сажеруку. — А у нас ничего не осталось, чтобы его приманить. Давай я куплю ему несколько яиц.
— Не надо. Он сам позаботится о пропитании. — Сажерук потрогал шрамы на своём лице. — Положи вырученные деньги в кожаный кошелёк. Ты помнишь — он в моём рюкзаке! — сказал он Фариду.
В его голосе слышалось нетерпение. Мегги посмотрела бы на Мо с укоризной, если бы он вот так говорил с ней, но Фарид счёл это в порядке вещей. Он незамедлительно помчался к рюкзаку.
— Я уж в самом деле решил: пути назад нет и не будет…
Сажерук умолк и посмотрел на небо. Ночное небо пересекал самолёт, посверкивая разноцветными огнями. Фарид тоже смотрел вверх. Он спрятал деньги и стоял около рюкзака в ожидании. Что-то пушистое прошмыгнуло через площадь, впилось когтями в его брючины и вскарабкалось ему на плечо. Улыбнувшись, Фарид сунул руку в карман и протянул Гвину кусок хлеба.
— А что, если в самом деле сохранилась ещё одна книга? — Сажерук ладонью начесал на лоб свои длинные волосы. — Ты дашь мне ещё один шанс? Ты ещё раз попробуешь своим чтением вернуть меня обратно? Один-единственный раз. — В его голосе звучала такая тоска, что Мегги стало жаль его.
Но на лице Мо он прочёл отказ.
— Ты не сможешь вернуться в эту книгу! — сказал Мо. — Я знаю, ты и слышать об этом не желаешь, но это так. Может быть, когда-нибудь я смогу тебе помочь. Есть у меня одна идея, довольно бредовая, но…
Мо не договорил, покачал головой и пнул носком ботинка пустой спичечный коробок, валявшийся на мостовой.
Мегги изумлённо посмотрела на него. О какой такой идее он говорил? Она у него в самом деле была или он просто хотел утешить Сажерука? Если второе, то он не достиг своей цели.
Сажерук смотрел на него с прежней неприязнью.
— Я поеду с тобой, — сказал он. Когда он коснулся шрамов на своём лице, его пальцы оставили на нём немного копоти. — Я поеду с тобой, если ты собираешься навестить этого человека, а там посмотрим…
Позади них послышался смех. Сажерук оглянулся. Гвин пытался взобраться на голову Фарида, а мальчик хохотал, как будто нет более приятных ощущений, чем острые когти куницы на коже.
— У него вообще нет никакой тоски по родине, — пробормотал Сажерук. — Я его спрашивал. Ни капельки! Ему здесь, — он показал рукой вокруг себя, — вот это всё нравится. Даже шум и вонь автомобилей. Он рад, что попал в этот мир. Ему ты, похоже, оказал благодеяние.
Он удостоил отца Мегги таким взглядом, что девочка непроизвольно ухватилась за руку Мо.
